Хозяйка Дома Риверсов - Филиппа Грегори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь мы с герцогом находились на кровати бок о бок, но и не думали ложиться, а сопровождающие всё никак не расходились, всё смеялись, всё шутили, всё желали нам добра, пока мои отец и дядя чуть ли не силой выпроводили их за дверь. Но и за закрытой дверью нам были отлично слышны их громкие голоса – они пели, спускаясь по лестнице, требовали еще вина, поскольку они хотят выпить за здоровье счастливых жениха и невесты, а также «смочить головку младенцу», который, если на то есть Божья воля, будет зачат в первую же брачную ночь.
– Ты как, Жакетта? – обратился ко мне герцог, когда в комнате наконец относительно стихло и свечи стали гореть ровнее, поскольку двери были затворены.
– Хорошо, милорд, – отозвалась я.
Однако сердце у меня в груди стучало так сильно, что я боялась, как бы он не заметил этот стук. Страшнее всего было то, что я понятия не имела, как мне себя вести и что я должна делать. Опасалась я и того, чего же потребует от меня мой супруг.
– Можешь ложиться и спокойно спать, – тяжело обронил он, – сам я пьян и до смерти устал. Надеюсь, ты будешь счастлива со мной, Жакетта. А я постараюсь быть тебе добрым мужем. Ладно, ложись и спи. И я тоже буду спать, поскольку напился как сапожник.
Он нырнул под одеяло, повернулся на бок, словно не видел нужды ни действовать, ни что-то еще обсуждать, и через несколько секунд уже храпел так громко, что я испугалась, как бы его не услышали внизу. Я же еще долго лежала без сна, боясь даже пошевелиться. Но потом, когда дыхание герцога стало более глубоким и замедленным, а храп сменился ровным негромким гудением и сонным ворчанием, я все же решилась: выскользнула из постели и сделала добрый глоток свадебного эля – ведь, в конце концов, это все-таки моя свадьба! Затем задула свечи, вернулась в теплую кровать и легла, с изумлением чувствуя рядом с собой огромную тушу столь мало знакомого мне спящего мужчины.
Мне казалось, что я глаз до утра не сомкну. Снизу по-прежнему доносились крики и громкое пение; наконец гости с шумом высыпались во двор, вразнобой приказывая слугам принести факелы и показать место для ночлега. Мой новоиспеченный муж мерно рокотал рядом, его храп напоминал рев медведя, угодившего в медвежью яму-ловушку – был таким же бессмысленно громким и угрожающим. Я думала о том, что вряд ли еще когда-либо в жизни мне доведется спать рядом с другим таким же могучим и могущественным человеком; и под жужжание подобных мыслей, под аккомпанемент собственных недовольных вздохов по поводу подобного соседства в постели и того, насколько все-таки со мной несправедливо поступили, я как-то незаметно погрузилась в сон.
Проснувшись, я обнаружила, что герцог уже не спит. Он одевался, натягивал штаны; под его белой льняной рубашкой, распахнутой на груди, виднелось обширное брюхо и мясистая волосатая грудь. Я села в постели, покрепче стиснув у горла ворот ночной рубашки.
– Милорд…
– Доброе утро, женушка! – с улыбкой приветствовал он меня. – Хорошо ли спала?
– Да, – отозвалась я. – И вы, по-моему, тоже.
– Я храпел? – весело спросил он.
– Немножко.
– Куда там – немножко! Наверняка грохотал, точно гром небесный, ведь так?
– Ну, в общем, да.
Он усмехнулся.
– Ничего, ты привыкнешь. Анна говаривала, что у нее такое ощущение, будто она живет у моря и вечно слышит прибой. А к постоянному шуму, как известно, привыкаешь. И тогда будит уже не шум, а внезапно наступившая тишина.
При упоминании об Анне, моей предшественнице, я невольно вздрогнула и моргнула.
Обойдя кровать и оказавшись на моей стороне, он тяжело плюхнулся прямо мне на ногу.
– Ох, извини!
Я подвинулась, и он снова уселся.
– Послушай, Жакетта, я значительно старше тебя. Должен признаться сразу: я не смогу подарить тебе сына. Я вообще никому не смогу подарить ребенка. Мне очень жаль, но это так.
Легко вздохнув, я ждала, какую еще ужасную новость он сообщит. Я-то решила, что он женился на мне ради рождения наследника. Зачем еще мужчине молодая жена? Но он ответил на этот вопрос мгновенно, еще до того, как я задала его.
– И невинности я тебя не лишу, не бойся, – тихо произнес он. – Во-первых, потому, что я больше уже не мужчина, так что при всем желании сделать этого не смогу, а во-вторых, я и не хочу заниматься этим с тобой.
Мои пальцы невольно еще сильнее сжали ворот рубашки. Моя мать будет возмущена и оскорблена, как только узнает об этом. Еще хуже воспримет это мой отец.
– Милорд, мне, право, очень жаль… Значит, я не нравлюсь вам?
Он хохотнул.
– Разве ты можешь не нравиться мужчине? Ты самая восхитительная девушка во Франции, Жакетта. Но я выбрал тебя не только из-за твоей исключительной красоты и юности. Есть и иная причина. Видишь ли, я хочу предложить тебе нечто куда более важное и интересное, чем делить со мной постель. Да стоит мне приказать, и любая французская девушка… Но ты, безусловно, заслуживаешь значительно большего. Разве тебе самой это не известно?
Я тупо помотала головой.
– Демуазель как-то обмолвилась, что у тебя имеется некий дар, – пояснил он тихо.
– Моя двоюродная бабушка?
– Да. Она сказала твоему дяде, что ты унаследовала тот дар, которым обладали многие женщины в вашем семействе – дар предвидения. Ну а твой дядя уже сказал мне.
Некоторое время я молчала.
– Я не понимаю…
– Во всяком случае, она полагала, что у тебя есть определенные способности. Она ведь беседовала с тобой об этом? По словам твоего дяди, ты с ней даже чем-то таким занималась, она оставила тебе все свои книги и магический браслет с амулетами. А также – ты порой слышишь какое-то пение.
– Он вам и об этом говорил?
– Да, и об этом. Мне кажется, твоя бабушка завещала тебе все эти вещи потому, что была уверена: ты сумеешь ими воспользоваться.
– Милорд…
– Это не ловушка, Жакетта, и я вовсе не пытаюсь выдавить из тебя признание…
«Но ты же обманул Жанну д’Арк, заставил ее подписать признание!» – с горечью подумала я.
– Я тружусь на благо моей страны и моего короля, и мы уже почти у цели, так что вскоре, если Господу будет угодно, сумеем найти эликсир, способный исцелять умирающих, и даже философский камень!
– Философский камень?
– Мы, Жакетта, как я надеюсь, очень близки к открытию способа, превращающего железо в золото. Очень близки! И тогда…
Я молча ждала продолжения.
– И тогда у меня будет достаточно денег, чтобы заплатить моей армии, и она завоюет для меня во Франции каждый город. И тогда господство Англии распространится по всему миру, и повсюду настанет жизнь, полная благоденствия и покоя. И мой племянник-король будет править своей страной и уверенно сидеть на троне, и бедняки в Англии легко прокормят себя, не платя разорительные налоги, которые доводят их до нищеты. Это будет совсем иной, новый мир, Жакетта. И мы с тобой взойдем на его престол. Мы за все станем платить золотом, которое будут добывать прямо в Лондоне, а не копать в шахтах Корнуолла и не мыть в золотоносных ручьях Уэльса. Наша страна будет самой богатой на свете! И я очень надеюсь, что уже через несколько месяцев мой план осуществится.
– А я вам зачем?
Он молча покивал; видимо, этот вопрос вернул его к реальности, и он осознал, что сегодня всего лишь первое утро нашей совместной жизни – наше первое утро после брачной ночи, которая таковой вовсе и не была.
– Ах да. Ты. Прости. Дело вот в чем: мои алхимики и астрологи утверждают, что нам необходим кто-то, обладающий таким же даром, как у тебя. Кто-то, умеющий гадать по магическому кристаллу и видеть в зеркале или на поверхности воды то, что готовит нам будущее. В общем, моим ученым необходим помощник с чистыми руками и чистым сердцем. И это должна быть женщина, молодая женщина, которая никогда и никого не лишила жизни, никогда и ничего не украла и никогда не ведала греховной страсти. Перед нашей с тобой первой встречей я как раз накануне узнал, что мы не можем двинуться дальше в научных изысканиях, если не найдем такую женщину, точнее, юную девственницу, которая способна заглянуть в будущее, которая способна приманить единорога.
– Но милорд…
– Это твои слова. Помнишь? В Руане, в вестибюле замка? Ты заявила мне, что настолько чиста, что могла бы приручить единорога.
Верно. И дернул же черт за язык. Лучше бы я молчала!
– Конечно, ты стесняешься, тебе очень хочется убедить меня, что ничего такого ты делать не умеешь. Я понимаю твою сдержанность и твои опасения. Но скажи мне хотя бы вот что: лишила ли ты хоть кого-нибудь жизни?
– Нет, разумеется, нет!
– Ты хоть раз в жизни что-нибудь украла? Хотя бы жалкий гостинец. Хотя бы грош из чужого кармана.
– Нет, конечно.
– Ты когда-либо желала мужчину?
– Нет! – воскликнула я.
– А ты когда-нибудь предсказывала будущее – любым способом?
Тут я заколебалась. Я вспомнила Жанну, и карту с «Повешенным», и колесо Фортуны, которое в итоге сбросило ее в самый низ, и то волшебное пение, которое разливалось в воздухе над башнями замка ночью, когда умерла демуазель де Люксембург…