Пастырское богословие, т.1 - доц.архимандрит Тихон Агриков

Вечное, существенное, общее в пастырстве Спасителя обязательно всегда и везде для всех пастырей; все прочее может быть, смотря по условиям и времени, применительно и неприменимо к пастырской практике.

Если Иисус Христос обычно путешествовал пешком или на осле, то это еще не значит, что передвижение на автомобилях и самолетах, теперь столь распространенных, для пастыря абсолютно недопустимо, как совсем недавно думали многие православные люди. Если чудотворения у Христа Спасителя, обладавшего по Своему богочеловечеству чудодейственной силой, были явлением обычным, хотя Иисус Христос не позволил Себе «искушать Господа» (Мф. 4,6–7), то попытки некоторых современных пастырей чудотворить без воли на то Господа, являются не только наивными, но и дерзкими и даже кощунственными. Если Христос, применяясь к настроению, развитию и нуждам Своих слушателей, чаще всего пользовался приточной формой речи (Мф. 13,10–17), то это еще не значит, что такой же формой собеседования должен преимущественно пользоваться и всякий вообще пастырь.

Сказанного, представляется нам, достаточно, чтобы ответить на вопрос: как же относиться к примеру Христа Спасителя — Пастыреначальника? Прежде всего пастырь должен усвоить из этого примера существенное и вечное, то есть, если сказать языком великого апостола Павла, — «чудотворения, какие были во Христе Иисусе» (Флп. 11,5) и «ум Христов», какой имели Апостолы (1 кор. 11, 16), то есть, то настроение любви и самоотвержения, с которым Христос совершал пастырство, и Его учение, которые дают основу и материал для пастырского подражания, душепопечения и душеводительства.

При наличии существенного и главного второстепенное само собой становится ясным. Человеку, имеющему ясное мировоззрение и определенное настроение, меньше приходится колебаться в выборе решений, чем не имеющему ни того, ни другого. Все же и во второстепенном, и во временном пастырь не может не искать руководства и образца в примере Пастыреначальника. Как можно чаще, при каждом недоуменном случае он должен задавать себе вопрос: а как бы поступил в таком случае Иисус Христос? И дальше в Евангельской истории искать ответа на этот вопрос. Это вторая обязанность. И третья: не присваивать себе тех прав, которые принадлежащи Богочеловеку и которые, если и даются когда частично людям, то всякий раз Самим Богом, по Его особой милости и изволению.

а) Чаяние Мессии и пришествие в мир Искупителя

Ветхозаветное священство вместе с Синайским Законодательством явилось только «тенью будущих благ» (Евр. 10, 1). Оно не могло «сделать совершенным ветхозаветного человека. Устами праведного Иова этот человек вопиял: «О, если бы я знал, где найти Его… Я изложил бы пред Ним дело мое» (Иов. 23,3–4). Устами пророка Давида он покаянно и сокрушенно взывал: «Для чего, Боже, отринул нас» (Пс. 73, 1), «Тебя жаждет душа моя» (Пс. 62, 2). Устами пророка Исаии он жаждал «Еммануила» (Исх. 7,14), Который «взял бы на Себя немощи его, понес болезни» и «раной Которого исцелился бы» (Исх. 53,4–5).

И вот «в последние дни», сказав: «се, иду» (Евр. 10, 9), пришел наконец Христос Первосвященник… и со Своею кровию однажды вошел во Святилище и приобрел вечное искупление (Евр. 9, 11–12;, сделав «совершенными освящаемых» (Евр. 10, 14), то есть, верующих в Него.

Итак, пришел Христос, чтобы быть и Жертвой и Священником, быть «Приносящим» жертву и «Приносимым» в жертву. Искупительный подвиг Спасителя явился основным делом Его земной жизни. Этот подвиг как подвиг Богочеловека исключителен, единичен, неповторим. Пастырь, однако, призван подражать Пастыреначальнику.

Конкретно наш пастырь может подражать Пастыреначальнику в идеи «служения». «Сын Человеческий пришел не для того, чтобы Ему служили, но чтобы послужить» (Мф. 20,28).

б) Идея «Служения» роду человеческому

Посланничество Христа Спасителя приближалось к концу. В то время, когда Он созерцал Свой Крест, ученики Его мечтали о славе Его. «Их возбужденное воображение ожидало резкой перемены, «теофании», которая преобразовала бы Того, в Котором они признали обещанного Израилю Мессию. Крайняя скромность Иисуса Христа всегда была для них предметом соблазна»[47]. Постоянно они просили Его объявить о Себе, проявить все Свое величие, показать, наконец, что Он — Сын Божий.

По этому-то поводу Христос Спаситель и произнес слова вышеуказанного текста, который показывает, какая неизмеримая бездна отделяла мысль Христа от мысли Его Апостолов. Был ли Он понят ими? Очевидно, нет. Это слово — «служитель» — проникало медленно в их ум. Теперь попробуем посмотреть, хорошо ли и мы сами проникаем в смысл этого слова? Идеал земного величия заключается в том, чтобы нам служили. Нигде, может быть, этот идеал не был осуществлен с таким тщеславием, как на Востоке. Во все времена восточные страны были странами повержения одного человека пред другим, странами рабского унижения. По известному знаку сгибались головы и толпа преклонялась. Эти знаки унижения, которыми мы теперь возмущаемся, там — вещь обыкновенная.

Итак, можно утвердительно сказать, что Христос Спаситель открыл человечеству совершенно новый идеал величия и совершил в этом порядке вещей неизмеримо большой переворот, полагая такое простое начало: «Сын Человеческий не пришел для того, чтобы Ему служили, но для того, чтобы послужить».

Прежде чем развить эту мысль, следует рассеять сомнение, которое возникает, вероятно, у многих. Иные задают вопрос: известно ли было в мире, который мы называем языческим (до христианства), величие добровольного унижения, как, например, указывают на Будду. Можно искренно сознаться, что буддизм представляет нам в лице основателя его трогательный тип человека, который, будучи великим, отдал все; будучи бедным, сделался богатым и тогда задался собственным уничижением, как целью своей жизни. Зачем уничижается Будда? Вследствие утомления, ненависти к существованию, лечения к ничтожеству, увлечения, которое производит на него, как и на весь Восток, учение о том, что все стремится к исчезновению. Из этого убеждения необходимо вытекает презрение ко всему видимому, бесстрастность в страдании, стремление к Нирване. Зачем Христос Спаситель уничижается? Чтобы служить человечеству, то есть, чтобы его поднять, спасти и возвратить ему жизнь вечную. Из этого убеждения должны выйти победа над злом и непоколебимая надежда. В действительности это две религии, два мира: один засыпает во мраке ночи без пробуждения, другой весь освещен великолепием дня без конца. Следовательно, мы имеем право утверждать, что Христос Спаситель прообразовал нравственный идеал, сказавши: «Я пришел служить».

Он не ограничился тем, что высказал этот принцип, Он жил, следуя ему. Он служил Богу Сам непосредственно в лице Своих братьев. Этим духом проникнуты все Его мысли, слова и дела. Он мал с малыми, сообразуя свет с их скудным пониманием, терпеливо вынося их ограниченность, медленность, предрассудки, их грубые чувства, недостаток веры. Он служит, действуя там, куда Бог послал Его, не спрашивая Своей собственной воли, не стремясь к успеху, но к послушанию. Он умывает ноги Своих Апостолов, между которыми и Иуда. Картина восхитительная, и мы не знаем, чем нам больше восторгаться: унижением нашего Учителя или блестящим доказательством любви Его к человеку, хотя и самому падшему. Он служит, наконец, в Своей предсмертной борьбе, в Своих жестоких мучениях. Он «был послушлив даже до смерти» (Флп. 11,8).

Таким образом, Крест был самым лучшим объяснением глубокого выражения: «Самый больший тот, который служит».

Итак, когда дело идет об оценке нравственного величия, мы предоставляем без всяких колебаний первое место тому, кто жертвует собой. Герой дикого племени — тот, кто одним жестом может приговорить к смерти и кто украшает свою палату окровавленными головами неприятелей; герой, которым восторгались многие, даже христианские народы, представляется в образе грубого завоевателя, располагавшего полновластно жизнью себе подобных. Мы против этого унизительного восторга и считаем, что как бы человек ни был велик в своей славе, но если им владеет грубый косный эгоизм, мы не считаем его великим. Велик тот, кто служит. Герой-пастырь, полагающий душу свою за овец своих. Герой-врач, который, пренебрегая опасностью заразиться, идет на борьбу со смертельной эпидемией; ученый, который отдает всю свою умственную силу для того, чтобы обогатить человечество новым открытием; воин, жертвующий своей жизнью для спасения своего Отечества.

Кто бы поверил, однако, что великое учение Христа Спасителя подвергалось и подвергается часто нападкам; придавали идеи «служения» недостойный смысл, говорили, что Евангелие есть учение о рабстве. Насколько нужно быть ослепленным, чтобы обвинять в рабстве Того, Который перед Иродом, перед Пилатом, перед толпой, перед всякой властью был непоколебимым свидетелем истины, Того, Который добровольно поставил Себя на место притеснения, чтобы их дело сделать Своим, Того, Который нанес удал невольничеству в самом его сокровенном корне, утверждая равенство всех людей перед Богом.