Легенда о Вавилоне - Петр Ильинский

Более вероятно, что подобные предания давно бытовали у дальних потомков Авраама. О них мог быть осведомлен и Яхвист, хотя следов этого нет, но ведь поздние редакторы не донесли до нас его текст целиком. Пусть даже эти легенды пришли в Иудею из Месопотамии, но за несколько веков успели стать «своими» и воспринимались как часть общего предания, что и послужило основанием их включения в текст Книги Бытия. Еще вероятнее, что легенда о седьмом праведнике за много сотен лет стала общим местом ближневосточного фольклора (и не заимствовали ли ее у кого-то сами шумеры?), и ее передавали из уст в уста, не заботясь об объяснении и толковании. В любом случае, контуры допалестинской культурной истории праотцов еврейского народа можно различить по малым обрывкам сведений, доносящихся из тьмы тысячелетий. И они, вне сомнения, ведут через Ур. Ур III династии.

Напомним, что этот период — конец шумерской эпохи, длившейся все III тыс. до н.э., а начавшейся, по-видимому, в середине предыдущего тысячелетия (примерное время основания Эредуга). Финал, но финал блистательный (позже такие эпохи стали называть «золотой осенью цивилизации»). Письменность была изобретена, города построены. Почти все великие шумерские мифы, следы которых можно увидеть в тексте Священного Писания (о Сотворении мира и Всемирном потопе), созданы. Взлетали и разрушались Урук, Киш, Лагаш, Ниппур и Аккад. А размышлявший над этим человек приходил к выводу, что когда боги уходят из города и уносят с собой знаки власти, то «жизнь его, словно карп-малютка, в бездну вод опущена!»{33} Ур — это последнее, но едва ли не самое яркое действие шумерской драмы. Затем занавес времени начинает опускаться. Шумерская цивилизация умирала, однако еще не знала этого.

Что же известно об Уре? Немало: от той эпохи осталось около сотни тысяч клинописных табличек (примерно половина всех сохранившихся), в основном делового содержания. Но и особыми знаниями о том времени нельзя похвастать, ибо невозможно в точности понять, как было устроено и функционировало удивительное урское общество. Мощное и богатое государство, выстроившее самые впечатляющие из шумерских зиккуратов, проложившее дороги и пустившее по ним что-то вроде почтовой эстафеты. Монополизировавшее почти все секторы экономики, командовавшее армиями занятых принудительным трудом рабов, заведовавшее сбором податей и их распределением на обширной территории. Высокий уровень образования, письменности, торговли также являлись отличительными чертами урской империи (как и многих последующих), поскольку нужны были специально обученные люди для ведения бесконечных реестров, списков и регистров.

Законодательный кодекс, пусть не первый в истории человечества[124], был, скорее всего, весьма детален и прогрессивен, ибо в отличие от зафиксированных чуть позже и гораздо более известных юридических трактатов предлагал за многие серьезные правонарушения накладывать штраф, а не воздавать за подобное подобным. Иначе говоря, цивилизация в Уре была высокоразвитая. Не зря именно в тот период записаны все великие шумерские легенды и многие исторические документы, дошедшие до ближайших вавилонских потомков «черноголовых», а благодаря последним и до нас.

Но на каркасе этой цивилизации, бывшей во многом цивилизацией шумероговорящих избранных — высшего слоя общества (большинство населения пользовалось аккадским семитским наречием), покоилась невероятно подробно расписанная, детальная структура миропорядка. Ее в полной мере доносят документы, касающиеся самых микроскопических подробностей быта (обычно в качестве примера приводится переписка о доставке двух гусей на дворцовую кухню или трижды задокументированное сообщение о падеже одной и той же государственной овцы). Обнаружены и бесконечные гимны-славословия правящему царю — источнику и средоточию всех возможных благ и достоинств. Он-де и бегает дальше всех, и на печени гадает лучше жрецов, не говоря уже о способности к письму и сочинению музыки. Ассоциации, которые при этом возникают у человека, знакомого с историей XX в., вполне очевидны, тем более что именно с урской эпохой ученые связывают окончательное обожествление правителя: теперь он забирает себе функции главного жреца и становится посредником между миром земным и миром небесным.

Поэтому Ур есть первая универсальная империя, может быть, заметно отличавшаяся от Аккада, бывшего, похоже, не столь высокоорганизованным и в основном поддерживавшего свое единство силой оружия. Из урских же документов предстает скорее государство полицейское или даже полицейско-бюрократическое, отлаженное и строго пирамидальное, возможно, первое общественное устройство в истории, в котором была предпринята унификация всего, придан нормативный акт каждой крупице повседневного бытия. В итоге это блистательное царство погибло почти в одночасье и постепенно исчезло из истории. Почему?

Разрушение Ура произвело на современников громадное впечатление. Известно несколько клинописных «плачей» о падении Ура, «покинувшего свое стойло», города, в чей «загон вошел ветер»{34}. Но, может быть, наблюдателей поразила не столько гибель Ура, сколько крушение существовавшего миропорядка? Логичного, документированного, запротоколированного и разграфленного до мельчайших клеточек бытия. Не был ли Ур III династии первой, пусть стихийной, попыткой человечества построить рационально организованное государство — попыткой, вроде бы имевшей полный успех, а затем в одночасье обернувшейся катастрофой? И не являются ли урские архивы следами упоения человечества недавно изобретенной письменностью, сознанием того, что все можно записать и передать — соседям и потомкам, объясниться путем множества знаков, запечатлить свершившееся — любое, пусть самое незначительное?[125]

Ниже мы скажем о многочисленных открытиях, принадлежащих шумерской цивилизации. Но что мешает предположить, что тогда же, путем проб и ошибок люди неосознанно начали идти по дороге социальных и культурных экспериментов?[126] И создали, казалось бы, идеальное государство. И поэтому гибель Ура — не мировоззренческое ли событие, в известной мере определившее шумерскую философию и историографию? Что может быть ужасней и поразительней, чем мгновенно рухнувшее совершенство (согласно легендарной традиции, государство III династии погибло в очень сжатые сроки)?! Кстати, это было еще одним фактором, приведших месопотамских мыслителей к полуторатысячелетним раздумьям о неопределимых желаниях богов, которые обусловливают все события земной жизни, в том числе постоянный и, казалось бы, нелогичный переход власти в Месопотамии от одного города к другому[127].

Скажем также, что обычно, говоря о возникновении мифа о Золотом веке, имеют в виду тоску человечества по протоисторическим временам, когда не было ни накопления, ни принуждения, ни классового расслоения. В рождении подобного феномена не меньшую роль играло периодическое возникновение «идеального общественного миропорядка» (иногда размером с целую империю, а иногда — с небольшую деревню) и неизбежное (часто катастрофическое) его разрушение. Кстати, такой порядок вовсе не является в прямом смысле идеальным (например, в Уре хватало и имущественного расслоения, и государственного принуждения) — он может быть всего лишь привычным. Человеческому сознанию этого достаточно, чтобы идеализировать его задним числом, тем более что падение любого общественного здания связано с неминуемыми жертвами.

Заметим, что обычно сложная социальная структура является более устойчивой, но по отношению к Уру это неверно. Возможно, потому, что сложность здесь — внешняя, навязанная обществу, декларированная и утвержденная сверху, и уместнее говорить не о пластичности, а о жесткости. Жесткая система вполне может разрушиться, как карточный домик, и истории таких примеров известно немало.

Интересно, что в течение II тыс. до н.э. все великие империи Древнего Востока, осознанно или неосознанно, пытались построить государство «урского типа» — общество, в котором центром решения всех проблем, больших и малых, является царский дворец. Жесткая централизация и бюрократизация уже тогда казались лучшим способом управления, чем деволюция, поддерживаемая эффективной системой обратной связи. Так что не будем недооценивать результаты социальных экспериментов, после которых человечество выяснило, что цены на вяленую рыбу нельзя устанавливать царским указом, а также придумало местное самоуправление, дабы оградить от монарших забот свой повседневный быт. Не забудем, что упорное желание как можно большей государственной централизации (порыва, согласимся, инстинктивно обусловленного и не полностью неверного — вредна лишь его абсолютизация, избежать которой, как показывает опыт, очень трудно) благополучно дожило до нашего времени. В результате чего многие империи недавнего прошлого рушились так же мгновенно и необратимо, как древневосточные. Так же, как погиб Ур III династии — возможно, первое детально продуманное социальное здание в истории.