Звездный врач - Джеймс Уайт

– Проведённые наблюдения наводят на мысль о том, – сказал Конвей, – что прогресс на этой планете затормозился, но причины этого, учитывая высокий уровень развития гоглесканцев как индивидуумов, неясны. Возможно ли получить объяснение?

– Прогресс невозможен потому, что невозможно сотрудничество, – ответила Коун и вдруг обратилась к Конвею лично:

– Целитель Конвей, мы пребываем в постоянной борьбе с самими собой, и тип нашего поведения продиктован инстинктом самосохранения, который, как я предполагаю, сформировался в те времена, когда мы являлись лишенной разума добычей всех без исключения морских хищников на Гоглеске. Борьба с этим инстинктом требует строгой самодисциплины в мышлении и поведении, в противном случае мы потеряем даже тот скромный – нет, лучше сказать точнее: отсталый уровень цивилизации, который имеем на сегодняшний день.

– Если бы была возможность более подробно изложить суть проблемы, – начал Конвей и тоже перешёл на личное обращение, – тогда, целительница Коун, мне бы хотелось помочь вам. Не исключено, что целитель-чужестранец, способный взглянуть на ваши трудности с новой, совершенно иной точки зрения, мог бы предложить решение, до которого не додумались бы вы сами…

Он не договорил. Откуда-то издалека, со стороны леса, донесся прерывистый тревожный звук, напоминавший барабанный бой. Коун поспешно отошла в сторону от Конвея.

– Приносятся извинения в связи с необходимостью срочно удалиться, – громко проговорила она. – Целительницу ждет срочная работа.

Вейнрайт высунулся из кабины вездехода.

– Если Коун торопится, – сказал он, но тут же одернул себя и сформулировал своё предложение иначе:

– Если требуется быстроходный транспорт, то он имеется.

Вейнрайт открыл задний отсек и выпустил сходни.

К месту происшествия они прибыли за десять минут. Вейнрайт вел машину так, что у Конвея, можно сказать, волосы встали дыбом. Дело в том, что гоглесканка, видимо, отличалась медлительностью мыслительных процессов и потому дорогу указывала весьма специфически: сообщала о том, что нужно свернуть за угол, уже тогда, когда до поворота было рукой подать. Так что к тому времени, когда Вейнрайт опустил вездеход на землю возле указанного Коун полуразрушенного трехэтажного дома, Конвей уже был готов поверить, что его впервые в жизни укачало в машине, как ребенка.

Но все эти ощущения мигом выветрились у него из головы, когда он увидел пострадавших, которые выбирались из здания, где, судя по всему, рухнуло перекрытие между этажами. Гоглесканцы ползли вниз по растрескавшимся и прогнувшимся пандусам, карабкались по обломкам, завалившим широкий главный проход. Их разноцветную шерсть усыпали пыль и щепки, у некоторых алели свежие раны. Тем не менее, на взгляд Конвея, пока все пострадавшие выглядели не хирургическими, а амбулаторными пациентами. Большинство из них старались как можно скорее уйти от дома и добраться до стоявших полукругом на почтительном удалении зевак, Но вот Конвей заметил фигурку гоглесканца, торчавшую посреди заваливших главный вход обломков, и услышал производимые тем непереводимые звуки.

– Почему они все стоят? – воскликнул Конвей, обернувшись к Коун. – Почему не помогут этому несчастному?

– Только целитель может подойти близко к другому пострадавшему гоглесканцу, – ответила Коун, вынимая из своей поясной сумки тонкие деревянные палочки, которые она принялась соединять между собой. – Или тот, кто умеет держать свою психику под контролем, чтобы она не пострадала при виде такого удручающего зрелища.

С этими словами целительница зашагала к пострадавшему. Конвей тронулся следом за ней.

– Быть может, – сказал он, – существо, принадлежащее к иному виду, могло бы оказать пострадавшему посильную медицинскую помощь?

– Нет, – решительно возразила Коун. – Следует избегать как физического контакта, так и непосредственной близости.

Соединенные между собой палочки превратились в длинные щипцы. В процессе обследования пострадавшего Коун вытаскивала из сумки и другие инструменты: деревянные зонды, шпатели и увеличительные стекла на длинных рукоятках, а затем приступила к обработке ран тонкими кисточками и тампонами, по всей вероятности, смоченными антисептическими растворами. Затем она приступила к сшиванию краев крупных ран, которое произвела с помощью хитрого устройства, крепящегося к щипцам. Все процедуры показались Конвею поверхностными и чересчур медленными.

Конвей быстро выдвинул телескопическую рукоятку сканера, постаравшись, чтобы её длина равнялась длине щипцов, которыми орудовала Коун, опустился на четвереньки и протянул Коун прибор.

– Могут иметь место внутренние поражения, – сказал он. – Этот прибор покажет их.

Коун не поблагодарила Конвея – она была слишком занята и ей было не до учтивости, но тут же отложила щипцы и взяла у Конвея сканер. Поначалу она действовала им неумело, но довольно скоро освоилась с системой управления прибором, предназначенной для людских рук, и принялась заправски регулировать фокусное расстояние и увеличение.

– Имеется небольшое кровотечение в области обожженной части тела, – сообщила гоглесканка через несколько минут. – Однако наибольшую опасность для пострадавшего представляет прекращение кровоснабжения области черепа – вот здесь, – которое вызвано сдавлением главной черепной артерии под весом бревна. Это сдавление вызвало и потерю пострадавшим сознания, чем объясняется то, что он перестал производить звуки и движения.

– Нужно произвести реанимацию? – спросил Конвей.

– На реанимацию нет времени, – отвечала Коун. – Знания относительно единиц времени, используемых инопланетным целителем, отсутствуют, однако терминальное состояние должно наступить приблизительно через одну пятидесятую часть промежутка между местным восходом и закатом. Но стоит попытаться…

Конвей оглянулся на Вейнрайта. Тот тихо проговорил:

– Около пятнадцати минут.

–..подсунуть под бревно клин, – продолжала Коун, – и выгрести обломки из-под пострадавшего, дабы он пришел в положение, при котором было бы ликвидировано давление бревна. Существует также риск дальнейшего обрушения, так что всем существам, помимо пострадавшего и его целителя, следует как можно скорее отойти подальше от места происшествия в интересах их безопасности.

С этими словами Коун развернула сканер рукояткой к Конвею и подала ему. Затем она приладила к щипцам приспособление для разгребания обломков.

Конвей переживал кошмарные ощущения. Дело, по сути, выеденного яйца не стоило, а он был вынужден стоять, держа руки за спиной. Стоять и смотреть, как погибает раненый гоглесканец, было нестерпимо, в то время как существовало столько способов спасти его. Тем не менее Конвею было строго-настрого запрещено даже приближаться к несчастному, хотя Коун прекрасно понимала, что он может и хочет помочь. Глупее не придумаешь, но, видимо, эта глупость имела под собой какой-то резон, уходивший корнями в дебри гоглесканской цивилизации.