Сладостная горечь - Дениз Робинс

– Я отказываюсь признать это, – холодно заметила Венеция.

Жестокие и разрушительные обвинения Барбары действовали как холодный душ после дружеской терпимости Германа и благосклонного согласия леди Селлингэм.

Однако Барбару трудно было остановить.

– Не надо быть надменной со мной, голубушка. Смотри фактам в лицо.

– Я уже начинаю уставать от того, что все мне говорят – смотри фактам в лицо. Я прекрасно понимаю, что к чему. Я старше Майка на двенадцать лет и между нами в основном нет ничего общего, за исключением того, что мы не можем жить друг без друга. Потом он так же, как и я, хочет переделать свой дом в Бернет-Эш и…

– И? – переспросила Барбара, глядя внимательно на умолкнувшую подругу. Венеция покраснела и ответила:

– Ты стараешься убедить меня, что это только безрассудная страсть с его и моей стороны, которая долго не продлится, и что я потом горько пожалею, и что Майк станет мне изменять с какой-нибудь девушкой и не примет Мейбл?

– Венеция, голубушка, ты страшно нервная сегодня и совсем потеряла голову.

Венеция взглянула на худое красивое лицо Барбары почти с ненавистью.

– Ты исключительно злая, циничная и подозрительная женщина, Барбара, – сдавленно проговорила она.

– Я и не отрицаю, – хрипло рассмеялась та. – Такой меня сделала жизнь. А ты не хочешь, чтобы она сделала тебя такой же. До сих пор ты жила в романтических грезах, какие только могут быть у женщины в этом ужасном мире. Я признаю, что они испарились со смертью Джефри, но ты все еще молода и сможешь к ним вернуться, и потом у тебя есть дочь, которая обожает тебя. Что тебе еще нужно?

– Ты хочешь сказать мне, что мужчина в доме не нужен?

– В доме? В твоей постели! Всякий раз, когда тебе захочется его, голубушка. Умоляю – делай правильный выбор, если хочешь, чтобы ваша любовь длилась до гробовой доски.

– Докажи, что Майк мне не подходит.

– Ты что – из ума выжила? Сама не видишь?

– Нет, не вижу.

– О Господи, не дай влюбиться, – простонала Барбара.

– Хотя я никогда не была романтическим созданием. Ты прелесть, Венеция. Я не хочу расстраивать тебя и от души обниму и скажу, что страшно рада видеть тебя снова замужем. Но почему Майк Прайс?

Венеция покрылась красными пятнами. Она поднялась и, приблизившись к окну, посмотрела сквозь прозрачные занавески на сияющее солнце глазами, полными слез.

– Ты пытаешься отравить мне жизнь, – глотая слезы, сказала она.

Барабара, прикрыв один глаз, другим насмешливо посмотрела на прямую, как у девушки, спину Венеции, – Меня не разжалобишь! Я, черт возьми, говорю из лучших побуждений. Я горой за тебя, Венеция, и ради тебя пойду на все. Ты самая милая и искренняя женщина, которых я когда-либо знала. Я не могу не восхищаться тобой. Но я отказываюсь вести себя как другие и говорить тебе в лицо: «Как это все мило!», и при этом шушукаться за твоей спиной.

Венеция резко обернулась и спросила:

– Так о чем же они шушукаются?

– Голубушка, я пришла не для того, чтобы пересказывать сплетни. Ты, черт возьми, сама прекрасно знаешь, насколько люди лицемерны… они обожают льстить тебе в лицо, а за спиной говорить разные гадости. Лично я желанный гость во многих приличных домах, хотя абсолютно уверена, что, когда за мной закрывается дверь, мне начинают перемывать косточки. Разве не так?

– Да, ты не лицемерка, но, мне кажется, тебе не следовало бы говорить, что я не должна выходить замуж за Майка.

Барбара нахмурила брови и загасила сигарету в пепельнице.

– О, Боже, ты ставишь меня в трудное положение.

– Ну, если ты хочешь оставаться до конца честной, скажи что ты имеешь против Майка?

– Я плохо его знаю.

– Значит, ты не вправе судить о нем, – сказала Венеция. – Но я знаю его достаточно.

– Ты же не испытываешь к нему неприязни?

– Ничуть. Это невозможно. С ним весело. Он бесподобно танцует. Я встречалась с ним на двух-трех вечеринках и, доложу тебе, – он возбуждает. К тому же у него чертовски красивое лицо.

– Позволь тебе сказать, что я тебя не понимаю.

Барбара посмотрела в упор на подругу.

– Послушай, милочка, ты хочешь знать правду – так знай. Я ничего не имею против его молодости, хотя лет через десять ты почувствуешь, что выдыхаешься рядом с этой динамо-машиной… Сейчас ты выглядишь как картинка и тебе больше тридцати не дашь. Я даже нисколько не сомневаюсь, что он будет любить тебя какое-то время, но, насколько и разбираюсь в мужчинах, Майк Прайс – эгоист высшей пробы и пустозвон. В первую очередь он будет думать о Майке Прайсе, а во вторую – о Венеции. Вот мое мнение. Ты говоришь, ему тридцать три. Так вот, он ведет себя так, словно вчера окончил Оксфорд, О да, он может быть хорошим брокером, и ты можешь представить мне кучу доказательств, что он уравновешенный и трудолюбивый человек, но серьезности в нем ни на грош… Он по натуре плейбой. С плейбоями хорошо водить компанию, они прекрасные танцоры, но плохие мужья. В особенности для таких, как ты. Вот я и выложила тебе все начистоту. Короче говоря, он темная личность!

Венеция с мрачным видом выслушала эту речь. Она стояла, молча теребя шифоновый платок длинными тонкими пальцами, затем сказала:

– Да… в выборе слов ты не стесняешься.

– Не сердись на меня. Я твоя лучшая подруга, голубушка.

– Было бы очень печально, – продолжала Венеция, – если бы я хоть на минуту поверила тебе. Барбара пожала плечами и заметила:

– Еще не поздно отказаться.

– Спасибо, – усмехнулась Венеция, – отменять помолвку я не собираюсь.

Барбара снова пожала плечами, вынула из сумки сигарету и поднесла золотую зажигалку.

– Больше мне нечего сказать. Я сделала все, что должна была сделать подруга. Может, я не права, надеюсь, что так. Разумеется, я с тобой, чтобы ты ни делала.

. – Не знай я тебя так хорошо, Барбара, я и вправду подумала бы, что ты это делаешь нарочно, – сказала Венеция.

– О Венеция, дорогая, – простонала Барбара, – перестань, ради Бога! Мы слишком долго знаем друг друга.

– Все равно… я не знаю никого, кто имел бы право быть такой… такой жестокой.

– Вот уж не согласна, – упрямо возразила Барбара. – Но будь по-твоему. Извини. Я была жестока.

Венеция села и тоже закурила. Барбара заметила, что ее пальцы дрожат, а лицо бледное как мел.

– Мне не нужны твои извинения.

– Милочка, я искренне сожалею, если огорчила тебя, – добавила Барбара мягким голосом, не знакомым большинству из ее окружения. – Выходи за своего Майка и будь счастлива, если действительно считаешь, что это правильно. Может, у вас что-нибудь и получится. Тогда я возьму свои слова обратно.

– Я верю, что получится. Майк не повеса и не эгоист. Он очень внимателен ко мне. Ты не правильно о нем судишь! Он жизнелюб и ведет себя как мальчишка, но если он веселый парень, любит свою охоту и все такое, это вовсе не означает, что он плейбои. Это звучит очень оскорбительно.