Граф Платон Зубов - Нина Молева

— Как прикажете, ваше величество.

— Кроме вас, я приглашаю также послов Англии и Австрии. Пусть это не будет для вас неожиданностью. А что касается разговоров, которые, без сомнения, уже коснулись вашего слуха, об инспекционном характере поездки в связи с якобы грандиозными растратами князя Потемкина, прошу не верить им. Подумайте сами, нужны ли для внутренней инспекции иностранные послы. Выносить сор из избы, как гласит народная пословица, никто при посторонних не станет. Князь Потемкин неизменно пользовался и пользуется неограниченным моим доверием. Я бы хотела иметь как можно больше таких преданных подданных. И вообще ваша дружба с ним меня искренне радует, поверьте.

В. В. Капнист — А. А. Капнист. 10 сентября 1786. Чернигов.

Начинают, однако, сомневаться, приедет ли она. Августа 5 числа скончался король Прусский. На престол взошел его племянник, столь холодно принятый в Петербурге. Полагают, что он не станет сидеть сложа руки. За короткий срок два курьера проследовали из Константинополя в Петербург. Франция, сказывают, придерживается той же политики, коей результаты не замедлят обнаружиться. Может быть, все сии обстоятельства воспрепятствуют ее величеству предпринять столь длительное путешествие, тем более, что командующий флотилией галер, приготовленных в Киеве для поездки ее величества по Днепру, совершил рейс и обнаружил много препятствий; главное, почти везде, где в прошлом году были песчаные мели, река теперь глубока, а там, где было глубоко, сейчас обмелело так, что наступающей весной путешествие ее величества оказывается небезопасным. Из-за всех этих затруднений императрица, быть может, не предпримет сего путешествия, и я молю Бога, чтобы так оно и было. У меня было бы забот, и я скорее имел удовольствие тебя снова увидеть…

Петербург. Французское посольство. Граф де Сегюр и его секретарь.

— Высокочтимый граф! Извините мне мою назойливость — она целиком исходит из моих обязанностей личного секретаря королевского посланника. Но завтра очередная почта, а мне нечего ей передать.

— Ты хочешь сказать, Дюран, де Сегюр в который раз пренебрегает своими обязанностями.

— Как можно, ваше сиятельство!

— И знаешь, будешь не прав. Я не неглижирую донесениями — я боюсь неточностей, которые они могут в себе заключать. Как определить, что же все-таки происходит во дворце — и императрицы, и князя Потемкина. До сей поры, несмотря на приближающийся срок столь ответственной и многолюдной поездки, он не побывал в Новороссии, не провел личной инспекции, не отдал прямых распоряжений.

— Ваше сиятельство, не мне вам говорить, Петербург полон слухов, что никаких работ в Новороссии Потемкиным и не велось, что все отведенные на них императрицей деньги Потемкин положил в собственный карман и теперь только выискивает предлог, чтобы избежать слишком опасного для него путешествия.

— Знаю. И тем не менее поездка состоится — она определена политическими соображениями и внешними сношениями России. Встреча с австрийским императором во время поездки уже назначена.

— Между тем императрица явно больше занята расставанием со своим очередным фаворитом.

— И это тоже шаг против Потемкина. Ермолов был его креатурой. При всех своих недостатках он бы не вышел из повиновения князю.

— В городе шепчутся о некоем Дмитриеве-Мамонове.

— Потемкин почти сразу представил мне его.

— И что же?

— Ровным счетом ничего. Красивый молодой парень, каких много на дворцовом паркете. Если он сейчас войдет в случай, как выражаются русские, то исключительно потому, что Потемкину выгодно отвлечь внимание императрицы от более существенных для его карьеры дел. Женское сердце всегда в таких критических ситуациях берет верх над разумом.

— У шестидесятилетней женщины?

— Тем более, Дюран, тем более. Писатели предупреждают нас об опасностях последней любви.

— Разве ее срок не истек по меньшей мере двадцать лет назад?

— Дюран, ты говоришь о коронованной особе! Для них нет ни возрастных, ни моральных преград. Но у меня к тебе совсем иного порядка поручение.

— Я весь внимание, ваше сиятельство.

— Говорят, князь Потемкин последнее время зачастил к господину Бецкому.

— Странная креатура.

— Безусловно. Но в данном случае он меня интересует, впрочем, кажется, как и князя Потемкина, по своей должности руководителя Академии художеств.

— Вы стали интересоваться молодыми дарованиями, ваше сиятельство?

— Спаси и сохрани меня Господь от всякого рода благотворительности! Но вот почему Академией художеств занялся Потемкин? Совершенно случайно господин Львов на вечере в своем доме проговорился, что письма Потемкина Бецкому доставляются нарочными, как и ответы.

— Может быть, речь идет о том, чтобы их содержимое не стало известно императрице? Какой-нибудь сюрприз? Приятная неожиданность? Все уверяют, что в этом отношении Потемкин не знает себе равных.

— Я достаточно узнал характер русской императрицы, Дюран. Сюрприз может выражаться в дорогих безделушках, картинах, но во всем сколько-нибудь серьезном она не допускает неожиданностей. Кроме того, все уверены — Бецкой служит прямым информационным каналом для императрицы. Только на этом основании она его терпит.

— Терпит? Не более того?

— Ты имеешь в виду слухи о родственных связях? Именно из-за них она не разрешает старику бывать на дворцовых приемах и тем более находиться поблизости от ее величества: сходство слишком разительно, и радовать ее оно никак не может. Нет, здесь должна идти речь о какой-то существенной услуге, общем деле, смысла которых я все еще не улавливаю.

— А не проекты ли это, о которых толкует весь Петербург? Подумать только, главный город Таврической губернии, названный в честь царицы, — Екатеринослав. С биржей, множеством лавок, 12 фабриками! Биржа, заключающая сделки со всей Европой, фабрики, выпускающие изделия, лавки, заваленные товарами!

— Мой милый Дюран, вы срочно нуждаетесь в отдыхе! Вам явно изменяет здравый смысл. Вы пересказываете мне сказки, которых никто не видел — и к слову сказать, не увидит — в действительности.

— Но ведь таких слов не бросают на ветер, ваше сиятельство. Тем более одно из первых лиц в государстве. А тамошний собор — точная копия собора Святого Петра в Риме, но увеличенный в плане на один аршин. А театр, музыкальная Академия, университет, где будут преподаваться и науки и художества? Если десятая часть этих прожектов предстанет перед глазами императрицы и ее свиты, это уже будет чудо.

— Вот именно — будет чудо. Но чудес, Дюран, не бывает. Чудеса — прерогатива церкви — не земных властителей. Ваше воображение поразило то, что императрица лично подписала указ о создании университета. Скажу больше — она действительно выделила деньги на его содержание. Да это 300 тысяч рублей и доход отдаваемых на откуп соляных озер на какой-то там Кинбурнской, если не ошибаюсь, косе.

— И не только, ваше сиятельство. Уже приглашен в Екатеринослав в качестве директора будущей музыкальной Академии живущий сейчас здесь, в Петербурге, итальянский композитор Джузеппе Сарти. Вы же сами видели и слышали его в придворной опере — он совсем не плохой музыкант и охотно согласился на предложение Потемкина. А приглашенные — преподаватели живописи из числа выпускников Петербургской Академии художеств. Вам мало этих доказательств?

— Да, да, договора с разными знаменитостями для тамошнего университета. Кто может устоять против предлагаемых действительно сказочных условий! Но, Дюран, мы не имеем никаких сведений о том, чтобы в тех местах велось огромное строительство, возводились и функционировали кирпичные и черепичные заводы — ведь надо же из чего-то строить? — прокладывались дороги. Все признают: в южных степях их никогда не было. Да и зачем они кочевникам? Так вот, где армия инженеров и тысячи строителей, Дюран? Вы же понимаете, все может начинаться только с них. Россия до сих пор помнит, как строился Петербург и строители приезжали со всех сторон государства. Что приезжали — это была всеобщая мобилизация, когда неподчинение грозило самыми суровыми карами. Вот над чем следует задуматься, и когда я соберу достаточно фактов и соображений, чтобы отправить донесение в Париж, я буду начинать именно с этого.

И, кстати, Дюран, вот вам еще одна загадка. Почему категорически запрещено сообщать какие бы то ни было новости с юга? Этот запрет наложен не Потемкиным — самой императрицей. Нельзя передавать слухи, строить догадки. Даже простые предположения. Каждое лишнее слово грозит крупными неприятностями, а ведь Потемкин всего лишь бывший фаворит и никакой особенно значительной должности не занимает.