Подруга - Наталья Ткаченко

— А почему я должен идти лошадей распрягать? — заныл усатый мужик. — Это Смиран девку взял в обоз. И любуется с ней там, вместо того, чтобы…

— Потому что Радег меня за старшего оставил, и я говорю, что ты пойдёшь их распрягать, — спокойно сказал орк таким тоном, что даже у Тхар пробежались мурашки по коже, хотя к ней его слова никак не относились. Её заинтересовало другое:

— А я думала, это ваш купец, — Тхар уже привычно насмешливо подчеркнула веселившее её слово, — там отдыхает после трудного дня!

— Радег не лучше, — нахмурился Цедарг, присаживаясь обратно на бревно, явно притащенное из ближайшего лесочка — на нём даже мох рос. Орк кивнул девушке, она, как могла, отряхнула себе местечко и села рядом у костра. Орки и обозные расходились выполнять задания и спать, Тхар тоже подумывала о ночлеге, когда орк продолжил: — Умотал на ночь глядя к какой-то девице в усадьбе аж за лесом. В Черевякино из-за него застряли — всё ждал, что она приедет. Потом здесь стали, а он на ночь глядя Шесха оседлал и сам к ней отправился. Я ему говорю, — в голосе орка послышалось неприкрытое осуждение: — "Куда ты прёшься, стемнеет уже скоро!" Ясно ж было, что она не приедет — ну какая девка потащится в такую даль, даже за нашим красавцем? Так нет же, надо было ему, свербит в одном месте, — ворчал орк, пытаясь за грубостью скрыть беспокойство.

— Ничего, у нас безопасно, тем более орку, — безмятежно отозвалась Тхар. — А если к утру не вернётся, так пойдём без него, пусть нагоняет. Будет ему урок! Кстати, — она кивнула на давешний мешок: — А что там внутри?

— Меха, — отозвался Цедарг. — Мебель отвезли, деньги получили, остальное на ярмарке продали да там же и закупились. На юге они сейчас это, того… в моде. Хотя зачем им — теплынь же.

— Ну, к середине зимы там не слишком жарко, — пожала плечами Тхар и уточнила: — То есть вся телега — меха?

Орк кивнул, и девушка решительно взялась за мешок.

— Отлично, там я спать и буду.

— Так ты что, с нами идёшь? — запоздало сообразил орк.

— Да, вы ведь на юг? — на всякий случай уточнила Тхар.

— Да, до Заречного, — кивнул орк. — А тебе куда надо?

— Дальше, до самого Краевого, — не стала скрывать Тхар и, когда орк присвистнул, уточнила: — Так что я с вами до конца, а дальше — сама.

Она обняла мешок и направилась к облюбованной телеге. Сзади её окликнул Цедарг:

— Тхар, — и когда девушка обернулась, сказал: — Ты это… если замёрзнешь, то я в первом фургоне, — он подмигнул.

Девушка помолчала секунду, уставившись на огонь, потом хитро глянула на орка:

— А что бы сделала твоя жена, услышь она подобный намёк от постороннего?

Цедарг секунду глядел на неё, потом захохотал, стукнув себя кулаком по колену:

— Отходила бы сковородой так, что он потом ещё долго не встал бы! Понял, вопрос закрыт, — кивнул он, глянул на девушку одобрительно: — Хазгуд меня раздери! И откуда такие девки берутся?!

Тхар только с улыбкой покачала головой и пошла спать.

6.

Наконец настал день отъезда. Странник встретился с другом, который передал ему радостную новость: ещё несколько дней назад Тхар была в усадьбе и получила письмо. Ллио отчаянно надеялся, что девушка дождётся их. В тот же день истекал срок, в который Миреллин ещё могла вернуться к мужу, а на следующий — уезжал Сингареллиор.

Ллио не знал, что и думать. Будь он девицей, за несколько прошедших с момента появления северного эльфа дней влюбился бы без памяти. Сколько юноша не перебирал характер Ллиора, пытаясь найти неприятные черты, ничего не выходило. Тот нравился ему всё больше и больше, а после невольно подслушанного разговора Ллио легко замечал особые чувства во взгляде и словах, обращённых к его матери.

И теперь бедолага разрывался между искренней симпатией и сочувствием к северному эльфу и любовью к отцу. Тем более, что Миреллин словно расцветала рядом с другом юности. Годы, проведённые в браке с Ареллом, она была заботливой матерью и великолепной хозяйкой дома, в высшей степени достойной дамой, соответствующей всем канонам эльфийского общества. Но сейчас она словно вернулась в молодость: Ллио обнаружил, что мать способна со смехом играть в догонялки, танцевать бесшабашные северные танцы и быть легкомысленной и от этого невероятно счастливой. А ещё Ллиор проговорился, что в молодости у неё было прозвище "Белочка". За то, что Миреллин, изысканно-хрупкая Миреллин ловко лазала по деревьям, в том числе, по фруктовым, в том числе, по тем, что росли совсем не в саду её отца! Постепенно Ллио осознал, что мать сможет быть счастлива и без отца, и не знал, чего больше принесло ему это открытие: горечи или радости. Чем больше Ллио смотрел на эту пару, тем больше мучился.

И когда накануне отъезда он случайно стал свидетелем того, как Миреллин безжалостно оборвала попытку эльфа снова заговорить о своих чувствах и о совместном будущем, Ллио с удивлением обнаружил, что ощущает что-то вроде обиды на мать. Он считал, что Ллиор как никто другой заслуживает любви и семейного счастья, и не будь Миреллин замужем за его отцом… Тут его мысли заходили в тупик.

Ещё Ллио сильно волновало, что он, уезжая, оставляет мать одну, в сложном положении. В глубине души он подозревал, что Миреллин так и не откроет неизменно приходящему Ареллу дверь. В таком случае, после расторжения брака она должна вернуться к своему отцу, либо переехать к кому-либо из уже вылетевших из семейного гнезда детей — по эльфийским традициям, бывшая жена не должна оставаться на земле мужа.

К тому же, поскольку именно она являлась инициатором развода, Миреллин имела право лишь на то, что могла унести сама, без чьей-либо помощи и на себе. И Ллио очень сомневался, что этим чем-то окажется, как в известной сказке, её муж! А ведь в таком случае мать оставалась без средств к существованию: как и все эльфийки из благородных семей, она и дня в своей жизни не работала. Да и Ллио плохо представлял свою гордую мать в услужении. Разве что гувернанткой: воспитывать детей она умела и любила. Конечно, он не сомневался, что любой из его братьев, также как и замужние сёстры, с радостью примет мать. Но подозревал, что ей самой будет грустно чувствовать себя ненужной, ведь в новом доме уже будет своя хозяйка. И ещё, Ллио понимал, что матери необходимы сейчас опора и поддержка, которые он сам не может обеспечить, поскольку уезжает. Его не оставляло ощущение, что он бросает мать на произвол судьбы.

Ллио не спал ночами, раз за разом обдумывая сложившуюся ситуацию. И наконец решился.

Уже когда вещи были уложены, Миреллин нервно собирала еду в дорогу, а Риан седлал лошадей, Ллио попросил северного эльфа подняться к нему в комнату, чтобы поговорить. Тот согласился и, когда дверь за ними закрылась, успокаивающе положил руку юноше на плечо и твёрдо сказал: