Лицо под вуалью - Рут Ренделл

Совсем не удовлетворенный тем, что он узнал, и считая все поведение этого человека и большинство его высказываний непонятными и даже угрожающими, Бёрден решил, тем не менее, отложить дальнейший разговор до следующего дня. Однако именно в тот момент в нем зародилась решимость, и он твердо вознамерился добраться до дна больного сознания Клиффорда и до тех мотивов, источником которых оно было. Поведение юноши было крайне подозрительным, и даже более того – неискренним. Этот человек пытался поставить его, Майкла, в глупое положение; он считал, что его интеллект превосходит интеллект полицейского. Бёрдену было знакомо такое отношение и та реакция, которую оно у него вызывало – Вексфорд называл ее «занозой в плече», – но его невозможно было убедить, что оно неоправданно.

Поговорив с Клиффордом, инспектор побеседовал в гостиной с суровой и мрачной Дороти Сандерс, но все его попытки узнать, была ли знакома миссис Робсон с их семьей, ни к чему не привели. Сын Дороти принес корзину с углем, развел огонь, который почти не поднял температуру в комнате, вышел и вернулся с пахнущими мылом руками. И мать, и сын утверждали, что миссис Робсон им неизвестна, но у Бёрдена возникло странное ощущение, что Дороти действительно не знала ее, а вот Клиффорд лгал или, по крайней мере, избегал правды по какой-то своей, неясной причине. С другой стороны, этот парень мог убить и без мотива – или без такого мотива, который был бы понятен разумному человеку. Например, что, если все было иначе: он увидел не мертвое тело, подумав, что это его мать, а встретил живую женщину, которая напомнила ему Дороти в ее худших проявлениях, и по этой причине убил ее?

Покинув их дом, Бёрден проехал дальше по узкой дороге, которая, как он теперь вспомнил, называлась Ясеневой аллеей, хотя это нигде не было написано. Дом Сандерсов, вероятно, назывался «Ясеневой фермой». Но когда эти мысли промелькнули в голове полицейского и когда он подумал, что у этой семейки, по-видимому, нет соседей, он подъехал к бунгало, стоящему чуть поодаль от дороги, и на ржавой вывеске, прикрепленной к воротам из кованого железа, увидел название «Ясеневая ферма». Это он разглядел при свете своих фар. Сам жилой дом тонул в темноте, но когда Майкл остановился, не выключая двигателя и не приглушив фары, в доме зажегся свет и в окне появился мужчина.

Бёрден дал задний ход и начал разворачивать машину – длительный процесс в этом узком проходе. Снова развернувшись в сторону Кингсмаркхэма, он бросил взгляд направо и, вздрогнув – скорее от неожиданности, чем от страха, – увидел, что тот человек вышел из дома и стоит на крыльце, глядя на его машину, а рукой сжимает ошейник устрашающего на вид ретривера. К этому моменту весь дом с двумя амбарами и высокой силосной башней за ним – явно нынешнее жилье фермера – сверкал огнями. Майкл тронулся с места. Он бы не удивился, услышав за своей спиной выстрел из обреза или увидев, как пес яростно гонится за машиной. Но ничего не случилось: вокруг была темнота и тишина, которую нарушали лишь крики сов.

Новость о Вексфорде настигла Бёрдена до ужаса странным образом. Из-за своей спешки и въедливости, как он потом осознал, инспектор вел себя как какой-то молодой, амбициозный фараон, вместо того чтобы наслаждаться своим выходным днем. Конечно, дело было в том, что в этот день он вряд ли отдохнул бы вместе с требовательной матерью Дженни, ее тетушками и самой Дженни, бегающей верх и вниз по лестнице. Даже если б инспектор заглянул в воскресную газету перед тем, как уехал из Майрингфорда, он прочел бы только комментарии о последних драматических событиях в посольстве Израиля: там бы ничего не было сказано о бомбе в машине его коллеги. Взрыв произошел слишком поздно вечером. А поскольку в доме было полно гостей, никто не смотрел телевизор в субботу вечером.

Перед выездом Майкл позвонил Ральфу Робсону, но ему ответила Лесли Арбел, которая согласилась принять его, хотя и сказала, что ей непонятно, зачем, так как они с дядей не могут сказать ему абсолютно ничего нового. Поднимаясь по дороге к Хайлендз, инспектор говорил себе, что ему предстоит бессмысленный разговор и что совершенно очевидно, что ему надо было подождать следующего дня и проконсультироваться с отделом социального обслуживания при городском совете Кингсмаркхэма. Возможно, они не хранят сведений о тех, на кого в прошлом работали их помощницы по дому, но могут с большей вероятностью, чем Ральф Робсон, подсказать что-то и выдвинуть какие-нибудь предположения.

По причине плохого самочувствия, на котором настаивала племянница, вдовец до сих пор оставался в домашнем халате. Даже за такое короткое время он заметно постарел, стал еще больше хромать и еще сильнее сгорбился. Он сидел у газового камина с маленьким круглым подносом на коленях, затейливо расписанным дикими птицами невероятной расцветки. На подносе стояли чашка чая и тарелка с глазированным печеньем. Едва девушка проводила Бёрдена в комнату – сегодня утром она была одета в нечто вроде розового шелкового брючного костюма, состоящего из топа типа саронга и шальвар, и розовые туфли на высоких каблуках, – когда раздался звонок в дверь, и явилась еще одна гостья. Лесли Арбел без колебаний впустила ее в дом, хотя, наверное, понимала, что Бёрден хотел поговорить с ее дядей наедине. Это пришла соседка из дома напротив, которую они с Вексфордом видели из окна. Ее звали миссис Яго, если Майкл правильно расслышал, как Робсон пробурчал это имя.

Причина ее визита была обычной для времени траура. Соседка пришла узнать, не может ли она чем-нибудь помочь, например, сходить за покупками, добавив, что может сделать это на следующий день, когда Лесли уедет. Бёрдена она не очень заинтересовала: он лишь заметил, что это была крупная, полная женщина, слишком пухлая, темноволосая и румяная, и говорила она с сильным акцентом, который навел его на мысль о Центральной Европе. По крайней мере, у нее хватило такта или здравого смысла понять, что полицейскому нужно остаться с хозяевами наедине, и она ушла, как только Ральф сказал, что примет ее предложение, и спросил, не затруднит ли ее зайти снова завтра утром.

Едва закрылась входная дверь, и Арбел прошла мимо зеркала, бросив в него непременный взгляд, как Робсон заговорил:

– Пора им что-то для нас сделать. Теперь их очередь, всех их. Если вспомнить, что моя жена делала для всех на этой проклятой улице – она не щадила себя, ей ничего не было трудно сделать. Стоило ей только услышать, что кто-то плохо себя чувствует, как она бежала туда узнать, чем может помочь. Особенно старикам. По-моему, она одна делала больше добрых дел, чем все эти люди из так называемого социального обслуживания. Разве я не прав, Лесли?

– Она делала гораздо больше добрых дел, чем моя «добрая тетушка» из журнала, – подтвердила его племянница. – Ну, она и сама была кем-то вроде такой тетушки, правда? Я всегда так ее называла – в шутку, конечно.

Озадаченный Бёрден переспросил:

– Ваша добрая тетушка?

– Люди делились с ней своими бедами, – ответил вместо девушки Робсон, кивнув на девушку. – Она работает, – продолжал он с гордостью, – помощницей «доброй тетушки» в журнале. В журнале «Ким». Эта страница посвящена проблемам – знаете, все эти письма от читателей об их бедах, на которые отвечает «добрая тетушка» и дает им советы. Лесли – ее ассистентка.

– Секретарша, дядя, – поправила Арбел.

– Ты больше, чем чертова секретарша, насколько я знаю. Ты вроде правой руки. Я думал, что вы все это знаете, – вновь повернулся старик к Бёрдену.

– Нет, – покачал тот головой. – Нет, я не знал. Ваша тетя – я имею в виду вашу настоящую тетю, миссис Робсон, – как я понял, она работала помощницей по дому от муниципального совета. Вы не вспомните имена некоторых людей, на которых она работала?

Он адресовал этот вопрос в равной степени и Ральфу, и его племяннице, и хозяин дома сразу же запротестовал:

– Помощницы по дому не работают на кого-то. У них нет работодателей, у них есть клиенты. Они скорее социальные работники.

Сделав над собой усилие, Бёрден терпеливо с этим согласился. Ему пришлось выслушать Робсона, который описывал, как его жена выполняла свои обязанности социального работника в домах, похоже, всех престарелых, больных и неимущих жителей Кингсмаркхэма. Их имен, тем не менее, он вспомнить не мог. Вдовец перечислил те услуги, которые его жена оказывала бесплатно соседям, и это напомнило ему о магазинах, и следом – о двух пакетах с продуктами, которые оставили у себя полицейские. С некоторой язвительностью в голосе он произнес:

– Полагаю, вы скажете, что у вас после неприятностей вчерашней ночи и так достаточно хлопот, чтобы думать о таких мелочах.

– Неприятностей вчерашней ночи? – переспросил Майкл.

– Бомбы в машине. Одного из ваших парней взорвали, не так ли?

Лесли Арбел прибавила:

– Того, который был здесь вместе с вами, – по крайней мере, так я поняла из телевизионных новостей. Уверена, что они назвали его имя.