Пятнистый сфинкс - Джой Адамсон

Примерно в это же время директор Управления национальных парков, Мервин Кови, прилетел посмотреть заповедник. Нам всем очень хотелось, чтобы заповедник был передан в ведение Управления национальных парков. Этот день омрачила гибель жирафа: рано утром нам сообщили, что животное увязло в болоте, но, когда мы подоспели с веревками, блоками и лебедкой, было уже поздно. Я очень люблю сетчатых жирафов, и, когда я увидела, что животное лежит на боку с мордой, погруженной в воду, мне показалось, будто умер мой близкий друг.

Наступила жара, которая особенно чувствовалась в лагере, защищенном от ветра. Из-за этого у меня снова разболелись почки. Я так отекла, что стала похожа на рекламу автомобильных шин. И Пиппа тоже чувствовала себя здесь неважно. Мы поговорили с директором парка, и он предложил нам перебраться в Кенмер-Лодж, где в одном из домиков жить будет гораздо удобней. Для Пиппы это тоже будет лучше, потому что почти все гепарды заповедника живут как раз в той местности и она сможет найти новых друзей. Наконец, он выразил надежду, что я помогу привести в порядок жилой дом, который сильно обветшал после отъезда управляющего.

Кенмер был построен для леди Кенмер как частная резиденция, за которой следил управляющий. Это было прелестное место, где деревянные хижины располагались вокруг главного дома, в котором была просторная столовая с гостиной и большая веранда. Отсюда гости могли смотреть на Ройоверу, одну из пяти крупных рек заповедника, которая протекала внизу среди живописных скал. В ее глубоких заводях было полно рыбы и крокодилов. Перед домом был устроен плавательный бассейн, окруженный тщательно подстриженным газоном и яркими цветочными клумбами. Группа акаций защищала бассейн от солнца. Недавно это имение поступило в продажу и было куплено на деньги, собранные в Америке моей приятельницей Алоизой Бокер, с тем чтобы передать их правлению заповедника Меру. Пока решалась судьба заповедника, имение служило охотничьим домом, где посетители получали все, кроме питания. За рекой была посадочная площадка, связанная с имением асфальтированной дорожкой, которая вела к одной из главных дорог парка, — сам Кенмер расположен в тупике.

Мы укладывали вещи, предвкушая более комфортабельную жизнь в доме, до которого было всего лишь одиннадцать миль. В этот последний вечер в лагере я сидела и смотрела на Пиппу при свете луны. Она казалась такой счастливой, и как чудесно она приспособилась к новой вольной жизни! А меня теперь начинало грызть беспокойство — мне предстояло взять ее в гостиницу, где она неминуемо превратится в приманку для туристов, и все, что она до сих пор приобрела, может быть потеряно. На следующее утро я уговорила директора разрешить нам разбить лагерь в двух милях от гостиницы. Вскоре мы отыскали идеальное место для лагеря возле маленькой речушки Васоронги. В этом месте через нее как мост было перекинуто поваленное дерево, и можно было легко перебраться на равнину за рекой. Несколько больших деревьев давали густую тень. В какой-нибудь сотне ярдов выше по течению в Васоронги впадает Мулика, но теперь, в жаркий сезон, она высохла, так и не добравшись сюда от болота Пиппы. Многочисленные следы на песчаном берегу и среди прибрежной растительности показывали, что это место служит для отдыха многим животным. Через две мили Васоронги впадает в Ройоверу, которая ограничивает равнину, расположенную за рекой.

Единственным недостатком этого прекрасного во всех отношениях места была близость дороги, связывающей Скалу Леопарда с Кенмером; она проходила всего в трехстах ярдах от нас, но я надеялась, что нам удастся обеспечить себе относительный покой, если мы поставим все палатки «спиной» к дороге. Позднее я с той же целью водрузила два щита с надписями: «Экспериментальный лагерь — вход воспрещен». Наши палатки размещались под сенью двух величественных тамариндов; но их отполированные стволы, к сожалению, говорили нам, что не мы первые освоили это место. Пиппа влезала на деревья и наблюдала с высоты, как мы строим для нее небольшой вольер возле моей палатки, чтобы он служил ей убежищем по ночам, пока она не привыкнет к новой обстановке. Когда все было готово, она спустилась вниз, перебралась по упавшему стволу через Васоронги и исчезла на равнине. Мы пошли за ней и увидели, что она лежит на высокой ветке акации, опустив голову на передние лапы, и наблюдает за несколькими конгони. Солнце уже садилось, и я поторопилась поместить ее в вольер. Мне удалось заманить ее внутрь, но она в мгновение ока взобралась по сетке и очутилась на свободе. На ночь она устроилась возле моей кровати, но на рассвете исчезла. Мы пошли по следу и нашли ее на термитнике возле Кенмер-Лоджа — она наблюдала за козами, которых мы привезли с собой в качестве аварийного запаса мяса. Их пасла старшая жена Локаля.

Мне удалось отвлечь Пиппу: окликнув ее, я быстро пошла по звериной тропе, густо испещренной следами разных животных, Пиппу очень заинтересовали запахи, и, принюхиваясь, она медленно шла за мной до самого водопоя. Перед речкой мы пересекли выход известняка, спускавшийся небольшим обрывчиком к воде. Пиппа обследовала это место и, грациозно прыгая с островка на островок, добралась до зарослей камыша. Она чувствовала себя в своей стихии. Потом она бросилась на землю рядом со мной и громко замурлыкала. Нельзя было не разделять ее чудесного настроения.

Некоторое время мы просидели в тишине, а потом появился молотоглав. Совершенно неподвижно, склонив свою похожую на молоток головку, он смотрел в воду, молниеносно выхватывал оттуда мелкую рыбешку, легко переступал через камни и повторял эту процедуру. Тем временем появилась цапля голиаф и тоже принялась рыбачить. Потешный молотоглав был самым маленьким из местных аистов, зато голиаф, элегантный, в голубовато-сером наряде, был самой красивой и крупной из обитающих здесь цапель. Рябки стайкой сели у воды и долго пили; к ним присоединились голуби, которые быстро искупались в песке, прежде чем напиться. Пиппа наблюдала за всеми, полузакрыв глаза. Она слишком удобно устроилась, чтобы заниматься охотой.

Почему-то считается, что только человек способен отдавать себе отчет в собственных чувствах — да, в этот момент я действительно с особой остротой ощущала счастье и покой в душе; но откуда мы знаем, что животные не осознают своих переживаний? Почему не допустить, что и Пиппа знала, как ей сейчас хорошо?

Потом мы пошли вниз по течению к Ройоверу. Эту чудесную реку я полюбила еще с тех пор, как мы жили на ее берегу с Эльсой. Она берет начало в холмах Джомбени, как и большинство рек заповедника Меру, и протекает по самым живописным местам, спускаясь с лесистых склонов на равнину. Есть на ней водопады и узкие стремнины; вот она медленно течет по песчаному руслу, а за поворотом уже спешит по перекату. Завесы из лиан и ползучих растений, темно-красные стволы пальм рафий, склоняющих листья над заводями, где прячутся крокодилы, густая листва фиговых деревьев, оттеняющая кружевную сетку акаций, под которыми слоны скрываются от полуденного зноя, — все это можно увидеть на ее берегах. Как часто на склоне дня мы с Эльсой следили за стадом буйволов у водопоя или за осторожными маневрами малых куду и бушбоков — они всегда остерегались львов, которых привлекало наше появление.

Через густой колючий кустарник можно было ходить только по звериным тропам, и мы пошли по одной из них, пока не добрались до устья нашей речки. Здесь река ныряет в известняковый туннель, а потом впадает в одну из глубоких заводей Ройоверу. Я заметила много следов и помет бегемотов среди пальмового подроста и сообразила, почему Пиппа волнуется и идет сзади меня. Бесконечный шелест листьев пальмы дум у нас над головами, прерываемый то резким криком птицы-носорога, то робким голосом зеленой мартышки, заставлял ее нервничать еще больше. Наконец, когда на песке мне попался след питона в руку толщиной, я решила уйти подальше, от реки и вернулась на равнину, где Пиппа сразу успокоилась.

Мы пришли домой как раз вовремя: директор, кружа над лагерем на своем самолетике, сбросил какой-то сверток, который застрял в верхних ветвях тамаринда. Локаль не без труда вскарабкался на дерево, но Пиппа в несколько прыжков обогнала его и, казалось, посмеивалась, наблюдая за его неуклюжими попытками высвободить сверток из листвы.

На этом наши развлечения еще не кончились: мы опять пошли с Пиппой на прогулку и наткнулись на свежий след гепарда. Отпечатки были гораздо крупнее, чем у Пиппы, — ясно, что это был след самца. Пиппа принюхивалась к нему с большим интересом. Когда стемнело, мы заторопились домой, но чуть не столкнулись с восемью слонами, которые шли в ту же сторону, что и мы, и преградили нам дорогу. Чтобы они не успели окончательно отрезать нам путь в лагерь, ничего не оставалось, как обогнать их и перейти реку раньше. Пиппе этот бег наперегонки ужасно понравился, и она носилась от нас к слонам и обратно. Только добравшись до лагеря, мы почувствовали себя в полной безопасности.