Потерянная - Сергей Плотников

– Егор, не скинешь книгу? – попросил я. – Кстати, ты молодец, отличная идея. Я вот не додумался.

Всё равно ещё больше пяти часов полёта мне либо пялиться в пустоту «за бортом» (по факту – в трёх шагах в любую сторону), либо не менее тупо пережёвывать всё те же мысли и волноваться… Нет, это надо было себя до такого довести: забыть про книги! Пусть и не по военной тематике, наверняка человеческая цивилизация всё так же уверенно, как и «отсталая земная», гигабайтами производящая вполне текстовые инструкции и описания, не забыла и о художественном жанре… Да хоть беллетристика или документалистика: для понимания этого мира не менее полезно.

– Правда? – Мне аж стало неудобно от прозвучавшего в голосе сына удивления. Хотя я и сам начал задумываться о том, что мои родители в принципе могут что-то знать и понимать хуже меня, только лет в четырнадцать… Не самое моё приятное открытие подросткового возраста. – Хорошо! Только… устав… он как бы… с комментариями.

– И что? – не очень понял я.

– С комментариями капитана.

– Какого капитана?

– Ну… нашего капитана.

– Нашего? – Похоже, сегодня был явно не мой день: что мне пытается втолковать Егор, я понять никак не мог. – У нас вроде нет капитана.

– Капитана «Панцирной рыбы», – наконец «родил» отпрыск.

– И чт… Так. – До меня только теперь дошло, откуда были все эти заминки в диалоге. – Хочешь сказать, что Ен для тебя ломанул архив самой Кобры?

– Н-ну…

С того момента, как я оказался на должности техспека на корабле наёмников, в моей «дополненной реальности» прочно прописались многочисленные индикаторы, в реальном времени выводящие доступную статистику по ряду параметров, это отлично помогает вылавливать неисправности до того, как проблема всё-таки возникнет. Не когда сработают датчики, а на уровне: «Вот тут какие-то не такие показания, надо проверить». Уже пару раз такой подход себя оправдал. Вот и сейчас терминал шлема отметил резкий скачок трафика в нашей ну очень локальной сети на шесть персон, видно, самодеятельность подопечного и для Флои оказалась сюрпризом. Н-да, попросил – было бы интересно посмотреть за этим процессом, с учётом того, что самостоятельные дроиды Коалиции никогда ничего не говорят в ответ, а общаются примерно как сама мехна со мной на первых неделях на корабле – исключительно в режиме командной строки. Какая-то очередная заморочка с развитием личности для искусственного разума, как я понял, типа, стал разумным – говорить сможешь и сам, если захочешь, конечно…

– Так даже лучше, – утешил я ребёнка, с чего-то решившего, что я буду сердиться. За что? Впрочем, ругать Ена вроде тоже не за что. – Руководитель такого уровня не может в таком документе поставить ничего не значащие пометки. Ты потому не рассказал о книге мне и сестре – думал, я буду ругать?

– Н-ну…

– И за что?

– Чужое брать нехорошо… – как-то совсем по-детски ответил старшенький, потом подумал и добавил: – У своих.

М-мать-перемать! И что я должен ему сейчас сказать? Что кто свои, а кто чужие – это такое условное понятие, зависящее от кучи факторов, и что только близкие родичи могут быть безусловно своими… Ага, и пример моих родителей и упомянутого в воспоминаниях мехна из лаборатории дяди Наты это прекрасно подтверждает. И вот как я сейчас должен объяснить двенадцатилетнему ребёнку, для которого есть только белое и чёрное, что сука-жизнь вся состоит из серых тонов разного оттенка? И при этом я не должен запутать нашего боевого псиона и его сестру, чтобы они не продолжали обдумывать всё это на момент высадки? Потому что нерешительность, задумчивость или медлительность в бою – синоним смерти. А, чёрт!

– Верно, – мягко подтвердил я выводы Гора, в очередной раз думая, как мне повезло обзавестись клипсами ГБШ, мешавшими чтению моих эмоций. – А теперь скажи мне, кто нам «свои»?

– Н-ну… – Сын задумался, но тут ему внезапно на помощь пришла сестра.

– Ну ты совсем. Это же просто! Свои – это те, кто идёт вместе с тобой, даже если впереди ждёт опасность. Особенно если впереди опасность. Кого ты сейчас видишь вокруг? Вот так-то… Балда ты всё-таки.

– Сама ты балда!

– Да-да, продолжай так думать… хе!

Я было открыл рот, чтобы прокомментировать слова дочери… и закрыл. Белое – и чёрное. Не ошибаются ли «умные» взрослые, начиная отвечать на простой вопрос фразой: «Видишь ли, тут всё сложно…»? А ведь я так и хотел начать свой спич о «своих». Н-да. Ну и ладно. Мне, правда, заранее страшно, в каких моральных монстров вырастут мои дети… Но лучше живые монстры, считающие своего отца однозначно своим, а всех посторонних – чужими, чем мёртвые моралисты. Интересно, что о нашем диалоге подумала как всегда промолчавшая Флоя? Сколько всего она от нас успела наслушаться на борту буксира, да и до того!..

Может, нужно как-то попробовать объяснить человеку, так много сделавшему для моих детей и для меня лично (хотя и по не до конца понятным причинам), что она как никто другой сейчас может претендовать для нас на понятие «близкие»? Три недели проживания бок о бок практически в одном помещении поставили окончательную точку в этом вопросе… Да, так тоже бывает. Ладно, это не горит… и по душам я постараюсь пообщаться без кое-чьих слишком юных и любопытных ушей. А пока есть чем заняться: почитаю этот самый «устав с комментариями». Думаю, пяти часов мне как раз хватит.

Вы знаете, как чувствует себя пуля снайпера, пока летит к мишени? А я знаю. Сначала бездна бескрайнего ожидания, а потом краткий миг, за который впереди появляется едва различимая мишень, ещё через миг она уже заслоняет от тебя половину мира, ну а там – как повезёт. Обычно полёт пули на этом и заканчивается – смятому куску металла не стать стремительной бескрылой смертью второй раз. Впрочем, наша десантная платформа – это всё-таки не пуля.

Разглядеть огромный кусок камня заранее удалось только из-за нашей хитрой, тщательно просчитанной Флоей траектории – мы приближались к цели со стороны противоположной от звезды системы, при этом находясь в тени от самого астероида. Этакое затмение в миниатюре и длительностью буквально в три десятка секунд. Кстати, смотреть на него приходилось через решётчатый «пол» нашего одноразового спейс-транспорта. Расстояние стремительно таяло, терминал в шлеме даже не успел засечь источник паразитного радиоизлучения работающего с базы шахтёров радара. Разумеется, шанс нащупать нас сканирующим лучом у гражданского причального комплекса, слегка модифицированного местными «землеройками», отсутствовал – не тот размер, материалы и скорость. Собственно, он не засёк бы приближение и с меньшей скоростью, но бережёного, как известно, сам Бог бережёт.

Медленно увеличивающийся в диаметре крохотный щербатый диск небесного тела вдруг утратил красивую подсветку «затмения» и буквально в пару секунд раздался во все стороны, превращаясь в тёмную, смутно-неровную равнину, обрезанную слишком близким горизонтом. Несмотря на то что я был готов, многократная перегрузка навалилась внезапно. Да такая, что, не будь перчатки прилеплены к рукоятям, моё тело, вопреки сопротивлению стремящихся превратиться под собственной тяжестью в кисель мышц, упёрлось бы задницей в «пол». В глазах потемнело, дыхание спёрло… и в этот момент всё кончилось.

– Получилось… – Вот удивительно, это сказал кто-то из детей, но я из-за шума в ушах даже не смог разобрать голос.

Голова отказывалась соображать, сердце заходилось, я даже не сразу вспомнил, что нужно отдать компьютеру команду отцепить неткань перчаток от рукоятей… И только потом сообразил, что произошло. Ракетный двигатель так и не включился – не понадобился: Гор и Лисса справились с торможением самостоятельно, остановив платформу псионикой, «уперевшись» своими силами в приближающуюся поверхность планетоида.

Никакой демаскирующей вспышки, никакого удара, который могут засечь сейсмодатчики (если они здесь есть), – Флоя, благодаря своему кластеру держащая запуск тормозного двигателя на контроле в реальном времени, так и не нажала на газ. Скрытное – по-настоящему скрытное! – проникновение состоялось.

Пока я пришёл в себя, пока разобрался с путающимися конечностями, пока сделал несколько шагов к Егору, всё ещё не очухавшемуся до конца после запредельного усилия, мехны уже успели не просто убраться с платформы, но и с концами кануть в ночи – звёздного света едва хватало, чтобы терминал различал и подрисовывал самые крупные детали рельефа, всё остальное тонуло в густых тенях[14]. Местом посадки мы выбрали крупный кратер с плоским дном – или не кратер, хрен знает, как называется такая топологическая единица. В обычном режиме скафандры подсвечивали бы себе окружающее пространство маломощными импульсами излучения в разных диапазонах, превращая его в чётко видимую и даже цветную картинку, эра нашлемных фонарей здесь закончилась давным-давно. Но сейчас не работало всё, что излучало, потому создавалось впечатление, что платформа подо мной освещена на манер маяка.