Мужчины, подруги и прочие стихийные бедствия - Лада Лузина

Главный симптом «звезды» - постоянная потребность в восторженной аудитории. И когда тот или иной артист клянется зрителям со сцены: «Я люблю вас больше всех на свете!», он, представьте себе, не врет. Ибо больше всего на свете любит чужую любовь к себе. Включая, разумеется, и вашу. С одним маленьким «но». Роман со «звездой» - это лямур де труа. Он + его публичная слава, профессия, миссия, самореализация - неважно, как он ее называет. Но она - его истинная жена. А вы - любовница, друг, мама. Номер «третий».

Вообразите, что ваш избранник влюбился в другую. И каждый день в подробностях рассказывает о своих отношениях с ней, ожидая от вас неустанного внимания и понимания. Требуя, чтобы вы любили свою соперницу не меньше, чем он! Больно? Мучительно? Тяжело? По той же схеме строится жизнь со «звездой».

Вертихвостка Слава то задаривает его поцелуями, то подло изменяет. Критик написал разгромную статью, сосед не рассмеялся неподражаемой шутке. Он жалуется вам. И боже вас упаси кидаться ему на шею с криком: «Не переживай, я все равно тебя люблю!» Твоя любовь - это слишком мало. Вспоминая о такой ерунде, вы обидите его не меньше, чем он вас, заявив: «Дорогая, зачем тебе сапоги от Версаче? У тебя же есть прекрасные домашние тапочки!» Ваша задача - горя благородным негодованием, аргументированно объяснить ему: критик - идиот и профан, сосед - подлый завистник. И растянуть свою обличающую речь не меньше чем часа на три (не выдумывайте новые доводы, просто переставляйте слова: «Завистник подлый! Ах, подлый! Ну, завистник!»). Если статья хвалебная, а шутка принята на ура, нужно проделать то же самое. Только слова заменяются на антонимы («Критик умница и профессионал, кого попало не похвалит…») и количество повторов умножается многократно. Ибо дифирамбы, в отличие от утешений, «звезда» готова слушать хоть до скончания лет.

Собственно, ваше умение восторгаться им и есть главный залог его любви. «Звезда» - нарцисс. Он неотрывно любуется на себя в зеркало. За его плечом, согласно мифологии, стоит нимфа Эхо. И у женщины есть только два варианта, чтобы вписаться в эту композицию: стоять за спиной, вторя ему, или самой стать его зеркалом. Тогда-то он уж точно не отведет от вас «влюбленных» глаз!

Будучи гением дифирамбов, не хуже зеркальца из сказки Пушкина, вы имеете серьезный шанс затмить даже конкурентку Славу. Нужно только приучить «звезду», что наивысшую оценку: «Ты на свете всех милее, всех румяней и белее…» - он читает именно в ваших зрачках. Если вы способны любить его даже больше, чем он себя сам, то вы и впрямь женщина уникальная. И нарцисс мгновенно признбет вас самой мудрой, тонкой, продвинутой - единственной, кто способен отразить его во всем совершенстве, оценить на все сто!

Других комплиментов вы от него не дождетесь. Сочувствия, поддержки, помощи - и подавно. Вообразите его удивление, когда в один ужасный день отражение вдруг заговорит о собственных невзгодах: «Ах, милый, я устала, на работе проблемы, кран течет…» Я видела разные реакции. От праведной ярости: «Я тут не могу подобрать рифму к слову «индетерминизм». А ты ко мне с мелким и низменным…» - до наивного хлопанья глазами: «Я ослышался? Ведь зеркала не разговаривают!» Похлопает, похлопает и, не найдя объяснения столь странному феномену, снова привычно переведет разговор на себя.

В идеале для мужчины-«звезды» подходит лишь один тип жены - «мама». «Матери звезд» бывают разными - любящими, строгими или компенсирующими собственные комплексы за счет успехов детей и неутомимо проталкивающие их вверх. Но только они никогда не рассказывают дитяткам о своих проблемах, кормят, поят, одевают (не объясняя, в котором часу ночи успели все это приготовить и постирать), не устают восхищаться ими и вечно верят, что их чадо - гений.

Материнская - самая самоотверженная из всех любовей, детская - самая эгоистичная. И мужчина-«звезда» не сможет любить вас иначе - иначе он не умеет. На звездную щедрость также особо не рассчитывайте. Тем паче, если «звезда» не голливудская с миллионными гонорарами, а ваша - домашнего разлива. Помните анекдот: «Милый, я купила тебе подарок». - «Где же он?» - «Я как раз его надеваю». Вас ждет то же самое, с точностью до наоборот. «Звездный мальчик» в первую очередь приобретет новую одежду себе. Если в виде намека вы заведете его в парфюмерный магазин - радостно бросится выбирать очередной одеколон. Если в ювелирный - все окончится покупкой бриллиантовых запонок и золотого «паркера». При этом муж искренне не заметит разочарования в глазах супруги, свято веря: она счастлива уже оттого, что он у нее такой модный и красивый.

Не надейтесь, что мужчина-«звезда» защитит вас от хулиганов (даже если вы исхитритесь выйти замуж за героя боевиков, который на экране сражается в одиночку с тремя мафиозными бандами) или споет романтическую серенаду под балконом (даже если он поп-певец, сделавший карьеру на душещипательных песнях о любви). Точнее, песню-то он вам споет и даже несколько раз подряд, но растолкав среди ночи, дабы вы немедленно оценили его свежерожденный хит, и не обращая никакого внимания на слезное: «Мне завтра на работу».

А еще, если речь идет о профессиональной «звезде», следует заранее вычеркнуть в своем календаре все праздники, начиная с 8 марта и оканчивая Новым годом. Как это обычно бывает с любовницами, мамами и женщинами-друзьями, отмечать их вы будете в одиночестве. А он со своей законной половиной - с публикой в зале или в прямом эфире со всей страной.

В общем, жить со «звездой» можно. Но разве это жизнь?

Как сказал великий режиссер Эфрон: «Актер - женская профессия». И в этом главная суть проблемы. И артист, и среднестатистический нарцисс узурпируют то, что по праву принадлежит только нам - жажду комплиментов, любовь к блеску, право на милый детский эгоизм и инфантилизм, слабость и потребность в опеке.

Ведь каждая настоящая женщина и сама - «звезда», которая хочет, чтобы «к ней относились, как к ребенку, и поклонялись, как богине»!

Так зачем уступать кому-то свое место на пьедестале?

Красавец-мужчина

Пошли мы с подружкой в кино по роману Акунина. И выходя, вздохнули: мол, исполнитель главной роли хоть и неплох, но не дотягивает до главного героя романа. В этом мы были абсолютно солидарны. Но тут на свою голову я решила окончить фразу: «…потому что Эраст Фандорин был - красавец». «Да нет, актер достаточно красивый. Ему не хватает стержня», - возразила подруга. «Какой же он красивый? Так, приятной внешности», - скривилась я. «Кто ж тогда, по-твоему, красивый?» - взъелась она.

Я задумалась, честно припоминая всех киноактеров и одноклассников, в которых влюблялась в детстве. Красавцы всегда были моей ахиллесовой пятой, и в юности меня страшно огорчало, что мои отношения с ними складывались точно по Хмелевской: «Они были в моем вкусе, а я, видно, не в их. Что ж, о вкусах, как говорится, не спорят».

Но вдруг оказалось: все, чем я любовалась много лет, вызывает у моей лучшей подруги в лучшем случае глубокое недоумение. По дороге от кинотеатра до автомобильной стоянки мы успели забросать друг друга десятком киноимен, распаляясь все больше и больше. И на тринадцатом году дружбы внезапно выяснили: наши представления о «красавце-мужчине» расходятся в диапазоне от «плюс» до «минус» бесконечности! Настолько, что яростное низвержение идеалов партнера уже перешло из области абстрактных разговоров о красоте в косвенные обвинения собеседника в слепоте, глухоте и дурном вкусе.

«Многие считают красивым Депардье!» «Что? - заходилась возмущением я. - Ты видела его нос барабулькой? Красавец - это Том Круз». «Круз? - потрясалась подруга. - Коротышка с маленькими, близко поставленными глазками?» - «Ладно, Круза я тебе еще уступлю, он скорее красавчик, чем красавец. Но есть ведь канонически красивые лица, тут не поспоришь. Например, Вячеслав Тихонов в молодости». «Тихонов? - подружка даже не спорила. Она просто задыхалась от непонимания! - Что же красивого в Тихонове?» - «А кто тогда красивый?!» - «Дмитрий Певцов. Вот это мужчина!»

В итоге, вместо того чтобы мирно разъехаться по домам, мы погрузили в машину подружкиного мужа, взирающего на нас круглыми от удивления глазами, и поехали в кафе продолжать дебаты. Я «рвала рубаху на груди», отстаивая красоты Тихонова, Казакова и Марлона Брандо. Подруга настаивала на «канонизации» Певцова, Машкова и Анатолия Хостикоева, которых я готова была признать максимум «интересными мужчинами». Тех, кого называла «интересными» она, я именовала «пустым местом». Тех, кого я мнила «красавчиками» - она всю жизнь искренне считала полууродами. Сошлись мы всего в одном пункте - Ален Делон. И он один удерживал нас от окончательной ссоры…

В отчаянии мы развернулись к ее супругу: «Володя, - взмолилась я, - скажи хоть ты, как мужчина, что для тебя означает «красавец»?» «Красавец… - задумчиво протянул он. - Это что-то почти на грани с голубым». «Вот, что я тебе пыталась доказать! - вскрикнула Инна. - Всех, кого ты считаешь красавцами, слишком похожи на геев!» «Нет, это я пыталась доказать тебе, - вскричала я в унисон с ней. - Ты называешь красавцами не людей с красивыми чертами, а мужчин с ярко выраженным мужским началом! А в том ведь и трагедия настоящих красавцев, что они почти как… женщины».