Джок. Награжденный Тенью. День сурка для Джока - Андрей Руб

  *Каурый - светло-каштановый, рыжеватый.

  --------------------

  Два убо Рима падоша, а трътій стоитъ, а четвъртому не быти!

Глава 8

Была Державная Россия,

Была великая страна

С народом мощным, как стихия,

Непобедимым, как волна.

Но, под напором черни дикой,

Пред ложным призраком "сво-бо-д"

Не стало Родины великой

Распался скованный народ.

В клочки разорвана порфира,

Растоптан царственный венец,

И смотрят все державы мира,

О, Русь, на жалкий твой конец!

Когда-то властная Царица,

Гроза и страх своих врагов,

Теперь ты жалкая блудница,

Раба, прислужница рабов!

В убогом рубище, нагая,

Моля о хлебе пред толпой,

Стоишь ты, наша Мать родная,

В углу с протянутой рукой.

Да будут прокляты потомством

Сыны, дерзнувшие предать

С таким преступным вероломством

Свою беспомощную Мать!

  Стоящие около избы мужики слегка расслабились. В крохотном окошке приземистой избы мелькали чьи-то лица. Я спешился и ходил вокруг восьмерых мужиков и оглядывал пейзаж. Правда, только делал вид, что мне все пох. Сторожился я. А ну как метнут в меня рогатину? Дырка точно будет неслабая. Честно говоря, непривычно мне все это 'оружие'. Если кто не знает - рогатина это здоровое такое копье с перекладиной. Оно сильно похоже на древко от знамени, только фиговина сверху длиннее, и цельнокованая, с эдакой металлической поперечиной. Это шоб ведмедь вставший на задние лапы и решивший привычно сграбастать и задрать охотника, на нее насадился и дальше не соскользнул и не мог зацепить его лапами. Металл говенный я и так вижу. Сабли наши и ножи трофейные из той же оперы. Кованы на коленке. Не, если рубануть, мало не будет. Но вспоминая свое оружие, хотелось завыть. Шаису лук по любому найдем. Гоше тоже подберем чего-нито по руке. А вот хорошую секиру или топор я, наверное, затрахаюсь искать.

  Весь, затерянная в дебрях, состояла из трех домов, нескольких загонов и пары сараев. Нищета неописуемая. Все жутко корявое, но сделано на совесть. Бревна у изб толстенные. Видно, что строили на совесть. В избе недовольно мычала скотина: корова, козы. В сарае должен быть конь или два. По идее зажиточная деревня. Поля вокруг росчисть. Кусок вспаханного поля. Колодец с журавлем из оглобли. Огороды какие-то. Это то, что мне видно за домами. Избы топятся по-чёрному. Да, блин попал...

  Самое поганое, что историю я знаю так себе. Кто там за кем наследовал, даже и не читал. Летосчисление если мне скажут не от рождества Христова, тоже не смогу пересчитать...

  О, пацан бежит, только пятки сверкают. Спортсмен, наверное. А что? Бегом туда, бегом обратно. Натуральные продукты, нормальная экология.... Че не бегать? Это я старый и ленивый, и бегать отвык. А молодым надо. Подскочил он к главному, к старосте что ли или как там его, и чего-то доложил вполголоса. Я даже подслушивать не стал и так все понятно. Покойников мы убирать не стали. Много чести. Зверье сожрет, если местные не захотят эту падаль хоронить.

  Ну вот, другое дело. Колюще-режущие попрятали, робко улыбаются, кланяются почтительно. Благодарят. Бабы с девками, да пацанва из избы выходят. Тоже кланяются, благодарят. Ну-да, прорвись эта компашка сюда, расстреляли бы селян из луков, да порубили их в капусту. Девок, да пацанов, ну из выживших - в рабы. Стариков под нож. Знакомо до боли. А там - рабский рынок и неволя, скорее всего до конца жизни.

  Третьяк скомандовал бабам накрывать на стол, а пацанам обиходить коней. Народ, получив внятное ц/у, начал деловитую суету. Коней забрали, бабы начали готовить какую-то снедь. А сам Третьяк тем временем приступил допросу.

  Я остановился поодаль стою, наблюдаю. Мужик видно, что воевал, но пленных потрошить явно не умеет. Пнул его пару раз, спросил чего-то. Тот его по ходу его на хрен послал. Так я понял. Я и его самого понимаю с пятого на двадцать третье.

  - Завид, - командует он мужику, - вздуй огонь, да кали железо. Ничего поганец говорить не хочет.

  Я дальше буду по-русски говорить, и переводить, как мне привычно. А то все эти 'паки, понеже, есмь...' и прочие архаизмы и так мозг мне вывихнули. Мне-то их пришлось употреблять, что б меня поняли. Хорошо хоть Сим синхронным переводчиком подрабатывает, а то я вельми 'скудоша мовлю по-росськи'. Так то.

  - Слышь Третьяк, давай мой человек его спрашивать будет. Без каленого железа. А то воняет оно. А ты вопросы нужные задашь? Глядишь, дело и быстрее пойдет.

  Тот поглядел на меня со странным выражением лица и спрашивает:

  - Ты что, ката с собой возишь?

  - Не, - отвечаю, - это просто умелец, каких поискать. Разговорит даже камень. Могу и я, но мне невместно.

  Он кивнул головой, соглашаясь.

  - Твой пленник, поступай, как знаешь.

  - Шаис, тут для тебя работенка есть. Клиент неразговорчивый попался. Говорить совсем не хочет.

  Шаис непередаваемо хищно улыбнулся и, соскочив с конька, достал нож и пошел к ближайшей поленнице. Не буду напоминать, но к людям его отношение, несмотря на то, что он сейчас сам стал человеком, нисколько не изменилось. Не любит он людей-человеков.

  Он достал чем-то приглянувшееся ему полено. Несколькими ловкими ударами наколол щепок, разной длины и толщины. Ножом подровнял их и, повернувшись, направился к молчальнику. В его глазах светилась настолько искренняя радость, что я даже порадовался за него. Судя по всему счас ему, наконец-то, кто-то и ответит за перерождение в человека. Да и любимая развлечение опять же. Настроение поднимется и нервы успокоит. Ну и что, что жестоко? О, темпора, о морес. Так-то!

  Дурной пленник с презрением поглядел на дроу и вдобавок чего-то там пробурчал. И ещё и плюнул в сторону крестьянина, которым виделся ему Шаис.

  - Отвернись, - посоветовал я Третьяку, - не любит он, когда на его работу смотрят.

  Тот послушно, но недовольно отвернулся. Шаис ловко расстегнул халат пленника и сдернул его к связанным рукам, оставив его полуголым. Потом развязал ноги и ловко привязал каждую к колышку. Гоша помогал держать строптивого пленника. Потом так же привязали и руки. В общем, распяли бедолагу. Затем Шаис достал тонко заточенную щепку и воткнул ему в грудь. Потом тонкие как иглы щепки начал втыкать только по одному ему ведомой системе. Иглоукалыватель, блин.

  Секунд десять ничего не происходило. Потом раздался такой вопль! А дальше поехало. Пленный, приколотый как бабочка, начал непрерывно вопить. Причем на разные голоса. Он извивался, мычал и выл и подвывал. Шаис играл на нем на хорошо настроенном пианино. Я отвернулся. Судя по запаху, тот даже успел обделаться.