Зазеркалье - Валентина Никитина

в спальню. Включила свет, стала переодеваться, чтобы, наконец, лечь спать. Она ужасно устала. Взгляд неожиданно упал на коллаж на стене, где Стас собрал все фотографии с самого начала их жизни. Вот они совсем молодые после школы, а это институт, вот фото их свадьбы, а это сын. Потом несколько лет перерыв, потом тридцать, сорок и все … Последней фотографии с похорон здесь не было. Уставшая и измученная она легла в холодную постель и провалилась в тяжелый сон. Стук в окно разбудил её. Она быстро встала и подошла к окну. Было 4 часа утра. Дверь на балкон была открыта, она вышла и стала смотреть на улицу, стараясь угадать, что могло ее разбудить. За окном все также бубнил дождь, было холодно, темно и сыро. Она обернулась назад, чтобы вернуться в комнату и почувствовала, как теплое облако окутало ее. От неожиданности она сделала шаг назад, как бы отгоняя этот поток от себя, и тут же вспомнила случай на кладбище и что-то невероятно знакомое кольнуло в памяти.

Накануне того ужасного утра, вечером, они ужинали, отмечали окончание учебы сына в Кембридже и приглашение его на работу в известную компанию. Они радовались, что бремя, связанное с его учебой, закончилось, можно расслабиться и пожить для себя. Они поженились рано, учась в институте, а через год у них родился сын. Нине не пришлось брать даже академический отпуск. Родители полностью взяли на себя заботу о внуке. А Стас перевелся на вечернее отделение и устроился на работу. Родители Нины отдали им свою квартиру, а сами переехали жить за город, на дачу. Нина была поздним ребенком, и рождение внука совпало с их уходом на пенсию.

Нахлынувшие воспоминания прервались воплем с рыданиями. Уткнувшись лицом в подушку, чтобы не разбудить домашних, Нина долго не могла успокоиться. Тяжесть, душившая ее, чуть ослабла, и она встала, чтобы приготовить завтрак для сына, который сегодня должен был уехать.

Сели завтракать, Нина на автомате отвечала на вопросы матери, потом помогла сыну собрать вещи, отвезла его в аэропорт. Она вдруг подумала, жизнь продолжается, завтра она выйдет на работу, и начнутся те же заботы и обычные хлопоты и ничего не изменится. Впрочем, это будет другая жизнь, не похожая на прежнюю. Поменяется все, распорядок, увлечения, развлечения, радости и смысл. Жизнь научит прощать, но не забывать, смотреть и видеть, целовать, но не любить, уходить и не возвращаться.

Все люди на свете делятся на две категории. С первыми легко, как легко и без них. Со вторыми сложно, но жить без них невозможно, причем совсем. Мы ищем человека, с которым хотим жить, а находим того, без которого жить невозможно. И если это не твой человек, то это трагедия. Строить отношения нужно с человеком, для которого ты всегда будешь на первом месте. И тогда не важно, какой у человека возраст, цвет волос или рост. Важно, какое место ты занимаешь в жизни этого человека! По закону Вселенной свое срастается моментально и напрочь, чужое отомрет и не срастется никогда.

Самый большой наркотик в жизни — это привязанность к людям… Когда они исчезают — начинается ломка. Сожалеть о прошлом- так же нелепо, как и радоваться будущему. То, что пролито — не выпьешь, а то, что не налито — не отхлебнешь. Нельзя оставаться узником своего прошлого, ведь это был просто урок, а не пожизненный приговор.

Прошла неделя, наступил девятый поминальный день. Нина проснулась от того, что кто-то тронул её за плечо. Открыв глаза, она увидела Стаса, который улыбаясь, сидел рядом. До сознания дошло, что он сказал, что всё хорошо и что любит её. Потом видение пропало, и окончательно очнувшись, Нина не могла понять, приснилось это или было наяву. Она встала и, бросив взгляд на стену с фотографиями, вдруг увидела пустое место там, где были свадебные фотографии. Кто их мог взять, сын или мама, удивляясь еще больше, думала Нина. Ну не Стас же. И что это было? Сон ли действительность. И тут же теплое облако окутало её. Она испугалась. Что это со мной, может, я схожу с ума, и пора бежать к психиатру. На вопрос о фото мать сразу же дала отрицательный ответ. Позвонив сыну, Нина лишь подтвердила свои мысли о том, что он их не брал. Ну, не домовой же их взял и не Стас, который якобы приходил утром — рассуждали они с матерью, обыскав весь дом вдоль и поперек. Фотографий не было.

— Ниночка, надо в Храм идти, а они найдутся, ты сама их куда переложила и забыла, а это все нервы — сетовала мать.

— Я же в своем уме и, как говорят в твердой памяти, мамочка я их никуда не убирала. И почему только две, а не все?

Дни потянулись дальше, хотя вернее они стремительно мчались, сменяя друг друга то дождями и непогодой, то редким осенним солнцем, а то и заморозками. Боль от пережитого не утихала, скорее, отодвигала время, чтобы ее заглушить.

Утром Нина убегала на работу, с людьми было комфортнее, чем дома, а вечером стелила себе постель в гостиной, а в комнате Димы спала мама. После пропажи фотографий она не могла долго находиться в спальне, где так хорошо было при жизни Стаса. Иногда наступало дикое отчаяние, разрывавшее изнутри и заканчивающееся неприятным сосущим ощущением около желудка. Когда было совсем плохо, теплое облако как бы окутывало ее. Нина еще больше пугалась и старалась отстраниться, выскочить из него.

На сороковой день Нина с матерью зашли в Церковь, поставили поминальные свечи. Поехали на кладбище. На аллее, куда они свернули к могиле, они увидели женщину, которая положила цветы на свежий холм земли.

— Кто это пришел к Стасу, я никогда раньше ее не видела, — только произнесла Нина, как женщина, увидев их, быстро пошла в другую сторону, поспешно удаляясь к выходу.

— Может, кто с работы — ответила мать.

— А зачем убегать, сказала бы… наверное, тайная поклонница, — с недоброй усмешкой добавила Нина.

Подойдя ближе, Нина увидела большие красивые белые розы, с каплями росы на лепестках, похожие на россыпь бриллиантов. Такие розы обычно ей дарил Стас на день рождения и праздники. Какое-то нехорошее чувство опять заполнило душу и защекотало под ложечкой. Нина заторопила мать, хотя у нее был выходной, сказала, что много дел.

Она завезла мать домой, а сама поехала в цветочный магазин, ей захотелось купить домой такие же розы и поставить в вазу, как прежде. Вдруг