Приказ самому себе - Юрий Дьяконов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Потом — суп с котом! Не хочешь?.. Сейчас все выдеру!
Валерка испуганно вцепился в дневник и отдал Сазону рубль…
И пошло у них сотрудничество на основе «Жентильменского соглашения». В одном дневнике учителя оценки ставят. Всякие. В другом, который для родителей, Сазон щедрой рукой сеет «4», «5» и лихо, с завитушками, расписывается…
Иногда Валерка с ужасом думал: «А если все раскроется?» Но остановиться уже не мог. А чтобы не попасться, недели за две до конца четверти начинал зубрить, ловко списывал контрольные. На уроках тянул руку, а на переменах вымаливал четверки.
С родительского собрания мама пришла расстроенная:
— Я думала, что ты почти отличник. А, оказывается, у тебя были даже двойки!.. Ужас! Почему я их в дневнике не видела?
— Ой, мамочка! — выкручивался Валерка. — Эта математичка такая забывчивая! Она меня с кем-то спутала. Честное слово.
— Чем ты недовольна? — вмешалась бабушка. — У них, Капа, такие задачи пошли, что я в них… Как это говорится?..
— Ни бум-бум! — охотно подсказал Валерка.
— Вот-вот. Ни бум-бум. А ведь я когда-то гимназию окончила!..
ЧЕСТНЫЙ… «СЛОН»?После недели болезни Зиновий пришел в школу.
— Здоров, Угол! — встретил его у пустого класса Сазон.
— А почему в классе никого? Где все?
— На пении. У нас же новая классная. По русскому. И певичку заменяет… Она мне пять поставила, — сообщил Сазон.
— Тебе-е-е? — недоверчиво протянул Зиночка. Он знал, что «пять» по пению Сазону могло только присниться.
— Точно! — глаза Сазона озорно блеснули — Хочешь пятерку?
— Конечно, хочу. А как?
— Слушай сюда. Тут вся штука в том, что петь…
Они спустились на первый этаж. Сазон отогнал подошедших было мальчишек, отвел Зиночку в угол и до самого звонка что-то шептал в ухо. Потом хлопнул по плечу и посоветовал:
— Главное — не тушуйся! Понял?
— Понял. А как зовут классную? — спросил Зиночка.
— Забыл… Вот честное слово. Из головы вылетело. Заковыристое имя. Да тебе-то что? Ты знай свое — пой!..
В кинозал вошла высокая женщина в светло-синем шерстяном костюме. Широкие плечи. Большие сильные руки. Черные волосы уложены в красивую прическу.
«Вот это учительница!» — с уважением подумал Зиночка.
— Ну, дети, кто еще не пел? — звонким голосом спросили она.
— Углов хочет! — крикнул Сазон. — Он в прошлый раз не был.
— Не надо выкриков, — поморщилась учительница. — Кто Углов?.. Ну, давай познакомимся. Спой свою любимую песню.
— А солдатскую можно? — с надеждой спросил Зиночка.
— Можно. Тебе аккомпанемент нужен?
— Нет. Я так, — он откашлялся и запел:
Ты ждешь, Лизавета,От друга приветаИ не спишь до рассвета…
Вдруг он заметил, что Саша Магакян делает ему какие-то знаки руками и в глазах ее испуг. Зиночка тоже испугался, пропел по инерции «Все грустишь обо мне-е-е!..» — дал отчаянного «петуха» и смолк.
В зале творилось что-то непонятное. Ребята и девчонки, уткнув лица в руки, пригнувшись к столам, давились смехом, мотали головами и вытирали слезы. Лицо учительницы покрылось багровыми пятнами. Глаза недобро смотрели на него.
— Это потому, — оправдываясь, залепетал он, — потому, что я не высоко взял… Можно, я еще раз… сначала…
— Нет, Углов! Это потому, что ты оч-чень много на себя взял!
— Я же не нарочно. Я теперь хорошо спою…
— Убирайся из класса, паяц! — крикнула учительница. — И чтоб матери не смел являться!..
Ох, как стыдно слоняться по пустому коридору. Он хотел спрятаться в туалет, но его окликнула учительница биологии:
— Углов! Почему ты не на уроке?
— Меня… она меня выгнала, — полуотвернувшись, выдавил он.
— Неужели ты способен на… Странно! — сказала учительница.
— Да я же ничего не сделал, Мария Ивановна! Я только спел песню, а она вот…. вызывает маму.
— А какую песню ты пел?
— Солдатскую. Ее еще папа пел. «Ты ждешь, Лизавета…»
— Вот как! — удивилась учительница. — Нехорошо… Послушай, кок, зачем ты пел именно эту песню? Ведь ты знаешь, что вашего классного руководителя зовут Елизавета Серафимовна?
Глаза Углова испуганно метнулись, он ойкнул и зажмурился. Но тотчас стал горячо убеждать учительницу:
— Мария Ивановна!.. Я же не знал, Мария Ивановна… Разве бы стал петь?.. Вот честное слово!..
Старая учительница и так по его лицу видела: Углов говорит правду, он не знал, и посоветовала:
— Вот что, голубчик. Кончится урок, подойди к Елизавете Серафимовне и извинись. Объясни, что не нарочно…
Еле дождавшись звонка, Зиночка вбежал в зал:
— Елизавета Серафимовна, извините… Я не знал, что вы… Елизавета Серафимовна…
— Во-первых, кто тебе разрешил врываться на урок?! — Так звонок же был.
— Звонок для учителя, а не для вас! Это раз. А во-вторых, ты говоришь неправду. Все ты прекрасно знал, но пошел на поводу у Васильченко. Решил пошутить?.. Ну так вот. Придет мать, и мы поговорим с ней о твоих шутках…
— Елизавета Серафимовна, у него мама больна. Не вызывайте, — попросила Саша Магакян.
— Очень плохо, если председатель совета отряда покрывает хулиганов, — резко сказала учительница и вышла из зала.
На большой перемене в учительской к столу Елизаветы Серафимовны подсела Мария Ивановна:
— Ну, как вам работается в пятом «б»?
— Очень трудно, Мария Ивановна, очень! Дисциплины никакой, каждый день ЧП. Мальчишки… Да чего стоит один только Васильченко. А эта «троица»: Филиппов, Савченко, Капустин! И представьте, этот хулиган Капустин — староста класса!.. Нет, нужны самые крутые меры.
— Елизавета Серафимовна, а как Углов? Он извинился перед вами? — спросила Мария Ивановна.
— Как? Вы уже знаете? — удивилась Елизавета Серафимовна. — Представьте себе. Набрался наглости и говорит: «Я не знал, как вас зовут…»
— Это какое-то недоразумение, Елизавета Серафимовна. Он мальчик хороший…
— Углов хороший?.. Да он с ними в одной компании. И не знаю еще, кто хуже! Вы только представьте себе. На прошлом уроке пения Васильченко выкинул этот трюк: пропел мне песню про Елизавету… Да сегодня Углов повторил то же самое! Что это? Совпадение?..
— Просто не верится. Тут что-то другое. Нужно разобраться, — удивленно развела руками старая учительница.
— Правильно. Вот мать придет, я с ней и разберусь. Зло нужно пресекать в корне… Да ведь, как я знаю, они и у вас в сентябре сорвали занятия?.. Я научу их уважать учителя. Хулиганам надо дать урок.
— Елизавета Серафимовна, они не хулиганы, — мягко сказала Мария Ивановна. — И тут дело не в неуважении ко мне. Просто еще не сложился коллектив. Они из разных классов и даже из разных школ. Друг друга не знают. И нас, учителей, не знают. Хотят показать свою самостоятельность, смелость. Возраст у них такой. Но сами-то они еще дети… Вам еще долго и терпеливо придется изучать их, чтобы найти ключи к каждому…
Нет! — Елизавета Серафимовна решительно встала. — Никаких вольностей я в своем классе не допущу… Знаете, этот разговор о «ключиках» очень далек от практики… Мой отец тоже учитель. Преподавал еще в гимназии. А вы ведь знаете, какие знания давала гимназия?!. Так он часто повторял: «Помни, Лиза: в учебном процессе у каждого свое место. Учитель — учит. Ученик — учится. Между ними всегда должна быть дистанция. А всякое панибратство, похлопывание по плечу никогда еще до добра не доводило. Вспомни анархию в школах двадцатых годов»… И я считаю, Мария Ивановна, что он прав.
Мария Ивановна хотела что-то возразить. Но прозвенел звонок, и они, взяв журналы, разошлись по своим классам.
Мама вернулась из школы. Молча сняла пальто. Спросила:
— Кушать хочешь?
— Хочу! — вскочил Зиночка. Хотя есть не хотелось совсем.
Она разогрела борщ, поставила на стол и вышла.
Зиночка насильно поел, боясь звякнуть ложкой. Сел за папин стол. Но задача не решалась. Названия городов и рек не запоминались… В доме разлилась звенящая тишина. Только громко, как всегда, стучал маятник часов. Он на цыпочках подошел к двери. Мама лежала на кровати и беззвучно плакала.
Жалость и еще что-то горячее, клокочущее заполнили сердце. Жалость к маме. И то, другое, незнакомое чувство к Сазону, к Елизавете Серафимовне. Зачем Сазон подсказал эту песню? А Зиночка ему поверил… Значит, ему нельзя верить? А говорит, что он ему друг. Выходит, не друг! А кто?.. И Валерка, и Сильва с Зойкой не поверили, что не знал. И Елизавета Серафимовна… Почему?.. Почему раньше все друг другу верили, а теперь — нет? Может, не нужно верить никому? Зиночка долго ворочался в постели. Прислушивался. Но в маминой комнате было тихо. А он все думал: «Почему?.. Почему?..»
На другой день в коридоре Сазон подошел, будто ничего не случилось:
