Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Маневры точно были достойны изумления. Колонны сходились, расходились, маршировали, строились в каре, палили и разбегались врассыпную. Нельзя было надивиться, с какой ловкостью солдаты перепрыгивали через глубокий ров и взбирались по веревочным лестницам на стену неприступной крепости, которую, однако ж, надлежало взять во что бы то ни стало. Приготовления к решительному приступу были настолько шумны и ужасны, что весь воздух наполнился криком женщин и многие благородные леди попадали в обморок. Девицы Уардль перепугались до того, что мистер Трундель принужден был одну из них держать в своих объятиях, тогда как мистер Снодграс поддерживал другую. Тетушка Уардль едва могла стоять на ногах и растерялась до такой степени, что мистер Топман счел необходимым обхватить ее гибкую талию и поддерживать ее обеими руками. Вся компания была в неописуемом волнении, кроме, однако ж, толстого и жирного парня, который спал на козлах беспробудным сном, как будто пушечная пальба имела для него чарующую силу колыбельной песни.

— Джо, Джо! — воскликнул статный джентльмен, когда крепость наконец была взята и победители вместе с побежденными уселись обедать за общий стол. — Черт побери, этот урод опять заснул! Пожалуйста, сэр, потрудитесь ущипнуть его за ногу, иначе его ничем не разбудишь… Вот так!.. Покорно благодарю. — Развяжи корзинку, Джо.

Жирный детина, приведенный в себя энергичными усилиями мистера Винкеля, еще раз скатился с козел и принялся развязывать корзинку с такой расторопностью, какой, по-видимому, вовсе нельзя было ожидать от него.

— Ну, господа, теперь мы можем сесть, — сказал статный джентльмен. — Ба! Это что такое? Отчего у вас измятые рукава, mesdames? Я советовал бы вам поместиться на коленях своих кавалеров — это было бы удобнее, по крайней мере, для тебя, сестрица.

Тетушка Уардль раскраснелась как пион при этой неуместной шутке и бросила сердитый взгляд на мистера Топмана, спешившего воспользоваться предложением ее брата. Наконец после других более или менее остроумных шуток вся компания уселась с большим комфортом, и мистер Уардль, приведенный в непосредственное соприкосновение с толстым парнем, открыл церемонию угощенья.

— Ну, Джо, ножи и вилки!

Ножи и вилки были поданы, к общему удовольствию дам и джентльменов, поспешивших вооружиться этими полезными орудиями.

— Тарелки, Джо, тарелки!

Такой же процесс последовал при раздаче фарфоровой посуды.

— Подавай цыплят. — Ах, проклятый, он опять заснул. — Джо, Джо!

Несколько легких толчков по голове тростью вывели толстого парня из его летаргического усыпления.

— Подавать кушанье!

При звуке этих слов жирный малый, казалось, воспрянул и душой и телом. Он вскочил, побежал, и оловянные глаза его, едва заметные из-под опухлых щек, заблистали каким-то диким блеском, когда он принялся развязывать корзинку.

— Живей, Джо, пошевеливайся!

Предосторожность была очень кстати, потому что толстый детина с какой-то особенной любовью вертел каплуна в своих руках и, казалось, не хотел с ним расстаться. Принужденный, однако ж, к безусловному повиновению, он испустил глубокий вздох и, став на подножку, подал своему хозяину жареную птицу.

— Хорошо, хорошо. Подавай теперь копченый язык, колбасу и пирог с голубями. Не забудь ветчину и жареную телятину; вынь раковый салад из салфетки — живей!

Отдав все эти приказания на скорую руку, мистер Уардль поспешил снабдить салфетками всех членов проголодавшейся компании.

— Ведь это превосходно, не правда ли? — сказал веселый джентльмен, когда, при дружном содействии ножей и вилок, началось великое дело насыщения пустых желудков.

— Превосходно! — воскликнул мистер Винкель, покачиваясь на козлах.

— Не угодно ли рюмку вина?

— С величайшим удовольствием!

— Не хотите ли, я велю подать бутылку?

— Покорно благодарю.

— Джо!

— Что, сэр?

На этот раз жирный детина, занятый рассматриванием телятины, еще не успел заснуть.

— Бутылку вина для джентльмена на козлах. Очень рад вас видеть, сэр.

— Покорно благодарю.

Мистер Винкель опорожнил стакан и поставил бутылку подле себя.

— Позволите ли просить вас об одолжении, сэр? — сказал мистер Трундель мистеру Винкелю.

— Сделайте милость! — сказал мистер Винкель, наливая стакан мистеру Трунделю.

Они чокнулись и выпили до дна. В эту же минуту мистер Топман поспешил чокнуться с почтенным хозяином, который только что перестал чокаться с глубокомысленным президентом. Дамы тоже приняли участие в общих тостах.

— Что это так Эмилия любезничает с посторонним мужчиной! — шепнула незамужняя тетушка на ухо своему брату.

— Пусть себе, это меня не касается! — сказал статный джентльмен с веселым и беззаботным видом. — Странного тут ничего нет, любезная сестрица, все в порядке вещей. Мистер Пикквик, не угодно ли вина?

Мистер Пикквик, занятый глубокомысленным исследованием внутренности пирога, с готовностью выпил поданный стакан.

— Эмилия, дружок мой, не говори так громко, сделай милость! — воскликнула незамужняя тетушка, обращаясь с покровительствующим видом к одной из своих племянниц.

— Что с вами, тетушка?

— Да так: я советую тебе быть скромнее, моя милая.

— Покорно благодарю.

— Тетушка и этот старичок свели, кажется, довольно тесную дружбу, — шепнула мисс Изабелла Уардль своей сестре Эмилии.

Молодые девушки засмеялись очень весело и громко, к великой досаде незамужней тетушки.

— Смотрите, как они смеются! Бестолковая радость совсем вскружила головы этим девицам, — заметила мисс Уардль, обращаясь к мистеру Топману с видом истинного соболезнования, как будто безотчетная радость была запрещенным товаром и молодежь не смела им пользоваться без позволения тетушки.

— О, да, они очень веселы, — проговорил мистер Топман, стараясь поймать настоящую мысль степенной леди, — это приятно видеть.

— Гм! — пробормотала тетушка сомнительным тоном.

— Смею ли пить за ваше здоровье? — спросил мистер Топман, бросая умилительный взгляд и слегка дотрагиваясь до нежных пальчиков мисс Рэчел.

— Ах, сэр!

Взгляды мистера Топмана сделались еще умилительнее и нежнее. Мисс Рэчел обнаружила опасение, что солдаты, быть может, еще вздумают стрелять: в таком случае, вероятно, опять понадобится ей посторонняя помощь.

— Мои племянницы очень милы, не правда ли? — шепнула она мистеру Топману.

— И были бы еще милее, если бы тут не было их тетушки, — отвечал страстный обожатель прекрасного пола.

— Какой вы насмешник, право! Нет, без шуток, если бы черты их были несколько правильнее и нежнее, они казались бы очень миловидными, особенно вечером, при свечах.

— Конечно, конечно, — подтвердил мистер Топман.

— О, — вы злой человек! Я знаю, сэр, что у вас на уме.

— Что? — спросил мистер Топман, не думавший положительно ни о чем в эту минуту.

— Вы хотели сказать, что Изабелла несколько горбата… ну да, не отпирайтесь, я видела, что вы это тотчас же заметили. Что ж? Вы не ошиблись: у нее точно растет горб, этого скрыть нельзя — страшное несчастье для молодой девушки! Я часто говорю ей, что года через два она будет ужасным уродом. О, вы ужасный насмешник!

Обрадованный случаю прослыть знатоком женской красоты, мистер Топман не сделал никаких возражений и только улыбнулся с таинственным видом.

— Какая саркастическая улыбка! — заметила Рэчел. — Я боюсь вас, сэр.

— Меня боитесь?

— Я вижу вас насквозь, и от меня не укроются ваши мысли. О, я в совершенстве понимаю, что значит эта улыбка.

— Что? — спросил мистер Топман, искренне желавший открыть значение того, что было для него самого таинственной загадкой.

— Вы думаете, — начала тетушка, понизив голос на несколько тонов, — вы думаете, что горб Изабеллы еще не велика беда в сравнении с нравственными недостатками ее сестры. Ну да, Эмилия чрезвычайно ветрена, вы угадали. Сколько раз я проливала тайком горькие слезы при мысли об ужасном несчастьи, до которого, нет сомнения, доведет ее этот ужасный недостаток! Видите ли, она готова всем вешаться на шею, и простодушный отец — это всего убийственнее — ничего не замечает, решительно ничего! Если б он вполовину был так же проницателен, как вы, — сердце его надорвалось бы от отчаяния, уверяю вас. Что делать? Любовь к детям совсем ослепила его глаза. Ох, быть тут худу, быть тут худу!

Сердобольная тетушка испустила глубокий вздох, и взоры ее приняли самое печальное выражение.

— Тетушка изволит, кажется, говорить о нас, — шепнула мисс Эмилия своей сестре, — я уверена в этом.

— Право?

— Непременно. Смотри, какой у нее жалкий вид. Надо ее проучить. Ах, тетушка, вы совсем не бережете своего здоровья! Долго ли простудиться в ваши лета? Накройтесь вот этим платком или закутайтесь шалью. Для такой старушки, как вы, всякий ветерок может иметь несчастные последствия.