Из России за смертью - Михаил Рогожин

— Плевала я на твою присягу, либо говори, либо прямиком иду к Двинскому, и пусть они разбираются кто она — агент или потаскуха и каким местом получает от тебя информацию.

Генерал на минуту представил, как обрадуется Двинский. Наверняка от малярии мгновенно избавится.

— Иди, — вяло произнес он. — Мне, разумеется, навесят служебное несоответствие, но не из-за твоей дурацкой выдумки, а из-за того, что лично провалил агента.

— Агента? В госпитале агентом работает? Не смеши людей. Медсестры агентами не бывают, — все так же зло и убежденно продолжала Светлана Романовна.

— Бывают. Сама знаешь, наш госпиталь связан с кубинским контингентом, и именно там высшие чины, такие, как я, могут беспрепятственно встречаться с кубинскими товарищами для обсуждения секретных вопросов.

— И обязательно в кабинете физиотерапии?

— Обязательно.

— А сюда «киргизский мальчик» тебе кубинца в подоле принесла?

— Какая же вы дура, Светлана Романовна! — генерал понял, что пора закреплять тактическое преимущество. — В нашем доме, пора бы уже знать, только ванная комната не снабжена подслушивающими устройствами. Поэтому и принимаю здесь конфиденциальных посетителей. Сегодня, между прочим, ангольский предприниматель приходил. Заметила?

— И всех вот в таком виде принимаешь?

— Хасанову, или, как ты выражаешься, «киргизского мальчика», это, кстати, ее агентурная кличка, не понимаю, откуда ты узнала, я встречал в мундире. Во всяком случае, в брюках и рубашке. Вот так вот, сующая нос не в свои дела, Светлана Романовна.

— Вранье... — довольно неуверенно, но упрямо не сдавалась жена.

И в этот момент спасение само вошло в дверь.

— Извините, генерал, — пробормотал Емельянов, вытаращив глаза на возбужденную генеральшу.

— Входи, входи. Что у тебя?

Емельянов мялся, не зная, стоит ли докладывать при Светлане Романовне.

— Говори.

— Родриго Санчес... виноват, полковник Санчес ждет вас.

— Где?

— В кабинете физиотерапии... как всегда. — Емельянов чувствовал, что является аргументом в семейной ссоре.

Генерал воскликнул фальцетом:

— Ага?! — И, остепенившись, добавил:

— Вам ясно, Светлана Романовна?

— Не верю, — угрюмо настаивала жена.

— Хорошо, поедешь с нами. Одевайся. А ты, Емельянов, заводи машину, через пять минут выезжаем. Чего уставилась? В конце концов, дайте мне переодеться!

Емельянов и Светлана Романовна без слов, поспешно и неловко заторопились к выходу. Генерал провожал их властным, суровым взглядом.

«БАРРАКУДА»

Анголец вел машину молча. Подполковник, склонив голову на грудь, посапывал. Найденов смотрел в окно. На одной из узких улочек попали в пробку.

«Однако не так уж мало машин в Луанде, как утверждал Рубцов», — усмехнулся про себя Найденов. Анголец повернулся к майору и без улыбки, словно оправдываясь, произнес: «Ранжель»...

Райончик был не из парадных. Хаотичное нагромождение облупившихся хибар раздражало своей неприкрытой нищетой. Тянуло горьковато-приторным дымом.

Повсюду торговали, приспособив любое возвышение или наскоро сбитые лотки, сладким картофелем, жареной рыбой, сладостями, среди которых блестели леденцы.

Возле них толпились голопузые дети, ни на минуту не остававшиеся в неподвижности. Сами себе пели и танцевали под ритмично однообразную мелодию.

Обратив внимание на иностранца, наблюдавшего за ними из машины, детвора, толкаясь и крича, бросилась к открытому окошку и беззастенчиво стала протягивать руки, чуть не хватая Найденова за нос. Майор растерялся и принялся шарить по карманам.

— Вы что?! — испугался водитель. — Не вздумайте им что-нибудь дать, иначе мы отсюда не выберемся никогда.

— Почему? — удивился Найденов. В Уамбо он редко бывал в городе и не сталкивался с подобным клянченьем подарков.

— Сейчас сюда сбежится пара сотен пацанов, и они помнут мне машину, — оглядываясь по сторонам и жестикулируя, почти кричал анголец, с ужасом наблюдая, как мальчишки штурмуют капот. Найденов с трудом закрыл окно и правильно сделал, ибо в тот же момент на стеклах появились желтые плевки.

Анголец вне себя от возмущения дал газ, резко свернул руль вправо и выехал на тротуар, если таковым можно было считать утоптанную красную глину с торчащими из нее булыжниками. Подполковник проснулся и мирно спросил: «Мы где?»

— Ранжель! — ответ ангольца походил больше на ругательство.

— Ну так поехали, — подполковник снова ласково потрепал водителя по голове.

Наконец они выехали на сверкающую в лучах солнца набережную.

Громадные дома сотнями окон отражали голубую свежесть океана. Они мчались вдоль светлых чистых зеркальных зданий к песчаной косе, заботливо прикрывавшей Луанду от мощных волн океана. После пыльного выжженного солнцем города коса, продуваемая легким бризом, представлялась райским уголком. Шум набегающих волн, шелест листвы, поскрипывание песка рождали ощущение радости, и, несмотря на все еще мрачное настроение Найденова, невозможно было и ему не поддаться напору этого вечного праздника солнца, океана и звонкого влажного воздуха.

Бар «Барракуда» работал исключительно на валюту, поэтому считался одним из шикарных заведений столицы. Найденов послушно следовал за подполковником.

— На террасе сядем или здесь? — поинтересовался тот.

— Лучше на воздухе, — наконец решился на свое мнение майор.

Терраса была небольшая, всего столиков шесть-восемь, половина из них была свободна. Вид на океан открывался восхитительный. Такой обычно бывает на хороших итальянских открытках. Найденов почувствовал себя почти счастливым.

В детстве на шифоньере, стоящем в полутемном коридоре, были приклеены три такие открытки. Найденов, поднимаясь на цыпочки, освещал их китайским фонариком и подолгу разглядывал, будучи уверенный, что там на желтых пляжах и обитают счастливые люди. С террасы был приблизительно такой же обзор. Поэтому майор заупрямился, когда Рубцов силой потащил его назад в дымное закрытое пространство бара. Но подполковник ошалело толкал его в спину и приговаривал:

«Падла, ах, падла...»

Найденов не знал, что сейчас подполковнику «по везло» уже во второй раз. Он снова увидел жену Нинку в обнимку с тем самым мулатом, который разъезжает по рынкам на новеньком желтом «форде».

Подполковник, ничего не объясняя, мрачно уселся за самый дальний, стоящий в затемненном углу столик и с такой силой положил на его белую пластиковую поверхность руки, что стол чуть не разъехался своими ажурными ножками в разные стороны.

Найденов постепенно начинал привыкать к неожиданным минутам молчания подполковника. Нельзя сказать, что в эти мгновения Рубцов уходил в себя, ибо тогда в человеке чувствуется напряжение мысли или обуздание воли.

Нет, скорее он проваливался внутрь и являл собой пустое, оставленное сознанием тело. Рядом с ним делалось страшно, как было бы страшно расположиться на пикник рядом с краем бездны. Найденов старался не глядеть на подполковника.

Подобно ангелу-спасителю, к столику подошел официант в белой накрахмаленной рубашке и узкой красной «бабочке», с дружеской улыбкой, обнажившей белые крупные зубы. «Хорошо, когда тебя окружают такие простые улыбающиеся люди», — невольно подумал майор.

— Что господа русские желают заказать? — обратился к нему официант.

Рубцов пришел в себя и как ни в чем не бывало энергично произнес:

— Бутылку джина сразу. Тоник, лед и что там у вас: орехи, рыба, картошка. Все тащи. — При этом он настолько точно жестикулировал руками, что переводить не пришлось. — И учти, Пико, я ждать не намерен, поэтому быстро, квикли, квикли! — Рубцов напоследок покрутил пальцем перед глазами официанта.

Очевидно, тот правильно понял, потому что в отличие от остальных размеренно и чинно двигающихся официантов расторопно юркнул на кухню.

— Мы снова куда-нибудь спешим? — поинтересовался Найденов.

— Неизвестно, но лучше выпить сразу, чтобы не пришлось оставлять недопитую бутылку. Плохая примета.

Найденов подумал, что спокойно с этим подполковником невозможно провести и часа.

— Раз уж приехали сюда, давай отдохнем по-человечески. Я океан, по сути, первый раз вблизи вижу. Лучше бы перебазироваться на террасу.

— Туда нельзя, — отрезал Рубцов. И соврал:

— Рядом пляж нашей миссии, зачем светиться? С водкой и бабой лучше подальше от глаз.

Пришел официант и принялся ставить закуски на стол. Подполковник выхватил из его рук бутылку. «Это я сам», — и налил почти по полному узкому стакану. Официант вопросительно уставился на него. «Иди, иди...» — и, наспех чокнувшись с Найденовым, Рубцов залпом осушил содержимое стакана. Тоником запил прямо из бутылки.

— Вот скажи мне, майор, по существу. Если жена изменяет и ты положим знаешь ее... э, ну, скажем, любовника. Кому из них бить морду, как считаешь?