Красная смерть - Уолтер Мосли

Она не собиралась останавливаться, но когда Вилли возопил: "Мамочка!", она забыла про меня и бросилась к нему.

Он сложил ладони лодочкой под носом, из которого хлестала кровь.

– Вилли! Вилли!

– Мамочка!

– Вилли!

Она тянула его вверх, помогая подняться с колен, а потом потащила за собой по улице.

Дважды женщина в розовом платье обернулась и пронзила меня ненавидящим взглядом. Она была маленькая и носила очки в белой оправе. Ее губы по-старушечьи запали. Миссис Сакс не смогла бы поднять и руки сына, но ее убийственные взгляды страшили меня гораздо больше, чем целый взвод таких Вилли.

– Садись на кушетку рядом со мной, милый, поближе. – Этта похлопала ладонью по зеленой ткани.

Мы находились в ее новой квартире в уютном шестиквартирном доме на Шестьдесят четвертой улице. В квартире Этты были две спальни, душ и синие ворсистые ковры от стены до стены. Ламарк, Люси Ридо и ее две девочки ходили в церковную школу и сейчас вкушали воскресный ужин.

– Мне действительно нужно на работу, Этта.

– В воскресенье?

– Я подрядился на работу в церкви, поэтому приходится вкалывать по выходным.

– И что ты собираешься делать во славу Бога, Изи Роулинз?

– Все мы делаем что-то понемножку, Этта. Каждый вносит свою лепту.

– Вроде того, что ты позволяешь нам с Ламарком не платить за квартиру этому ужасному человеку?

– Мофасс не так уж плох. Он дал вам возможность здесь жить, не так ли?

– А эту мебель? Тоже он?

– В прошлом году мы кое-кого выселили, и вся эта мебель хранилась в моем гараже. Я пригрозил свезти ее на свалку.

– Ты мог бы ее продать, Изи. Эта кровать из красного дерева.

Я не ответил.

– Иди ко мне, Изи, сядь.

Я сел.

– У тебя что-то не так, Изи?

– Ничего особенного, Этта.

– Тогда почему ты к нам не приходишь? Ты устроил мне квартиру и мебель. Значит, ты нас любишь.

– Конечно.

– Тогда почему же ты не приходишь?

Она обнимала меня за шею. Ее рука излучала приятное тепло.

Под жакетом на Этте было прозрачное шелковое платье с глубоким вырезом, и ее груди почти обнажились, когда она склонилась ко мне.

– Я решил, ты больше не захочешь меня видеть.

– Ты просто сошел с ума, милый. Вот и все.

Почему-то мне вдруг представилось лицо Уенделла Боггса на смертном одре. Вернее то, что оставалось от его лица. Свежая кровь и белеющий шрам на месте одного глаза.

– Изи.

– Да, Этта?

– Бумаги о разводе лежат в соседней комнате.

Она шевельнулась, чтобы закинуть ногу на ногу, и прикоснулась ко мне.

– Я не должен на них смотреть, – сказал я.

– Нет, должен.

– Нет.

– Да, Изи. Ты должен их видеть. Я свободная женщина и могу делать что захочу.

– Дело не в тебе, Этта, а во мне, – сказал я, но тут же поцеловал ее.

– Ты все во мне перевернул, милый. – Она ответила на мой поцелуй. – Ты предоставил мне квартиру и мебель, ты сопровождал меня в церковь. Как мне приятно все это!

Мы на время замолчали.

Наконец она откинулась назад, а я получил возможность отдышаться и спросил:

– А как быть с Реймондом?

Этта взяла мою руку, положила к себе на грудь, а потом посмотрела на меня так, что это снится мне по сей день.

– Ты хочешь меня? – спросила она.

– Да.

Она погладила мой сосок под рубашкой.

– Тогда вот что я тебе скажу, – прошептала она.

– Что? – Я чуть не задохнулся, произнося это единственное слово.

– Ты не говори о нем сейчас, а я не скажу о нем ни слова, когда мы проснемся.

Глава 14

Домой я вернулся непоздно. Уже подойдя к двери, услышал, что у меня звонит телефон. Я начал судорожно вставлять ключ в замок, но, как всегда бывает, когда торопишься, тут же уронил его в груду опавших листьев пассифлоры. Телефон надрывался, пока я копался в листьях, разыскал ключ и вставил его в замок. Но в спешке зацепился за коврик у двери, и к тому времени, когда поднялся с пола и доковылял до телефона, гудки смолкли.

Я растер ушибленное колено, потом отправился в ванную комнату. Только-только мне полегчало, как телефон зазвонил опять. Я увидел в этом некую закономерность. Он звонил до тех пор, пока я не торопясь помыл и вытер руки и так же не торопясь вернулся к кофейному столику, и только тогда он вновь смолк.

Третий звонок застал меня в кухне с квартой водки в одной руке и ванночкой со льдом – в другой. Я хотел было выдернуть шнур из розетки, но передумал и поднял трубку.

Сначала я услышал отчаянные вопли ребенка. "Нет! Нет!" – кричал мальчик или девочка. Потом крики стали тише, словно кто-то захлопнул дверь камеры пыток.

– Мистер Роулинз? – поинтересовался инспектор налогового управления Реджинальд Лоуренс.

– Это я.

– Мне хотелось бы задать вам пару вопросов и дать совет.

– Что вас интересует?

– Какое дело вам предложил агент Крэкстон?

– Не знаю, могу ли я рассказать вам об этом, сэр. Это дело государственной важности, и он строго-настрого приказал мне держать язык за зубами.

– Мы все работаем на одно правительство. Я тоже состою на государственной службе.

– Но он работает в ФБР. Он представляет закон.

– Это всего лишь другая ветвь правительственных органов.

– Тогда почему вы задаете мне вопросы о том, чего Крэкстон хочет?

– Я хочу знать, потому что у него нет права предлагать что-либо от имени налоговой инспекции. Взявшись за какое-нибудь дело, мы доводим расследование до конца. Я должен вести это расследование, иначе мои результаты, – он сделал паузу, подбирая нужные слова, – будут неполными. Так что, чего бы он там ни наобещал, завтра утром я должен представить документы для суда.

– Но что я могу тут сделать? Он привлек меня к работе на федеральном уровне, и я ее делаю. Расскажи я вам о его задании, попаду в переплет еще похлеще, чем сейчас.

– Учтите, если вы попытаетесь избежать уплаты налогов, даже работая на ФБР, мы вновь возьмемся за вас, когда эта ваша работа закончится. Я говорил со своим начальником и получил полную поддержку. Ждем отчет о ваших налогах до следующей среды, иначе получите вызов в суд.

– Значит, вы обсудили этот вопрос с мистером Вэдсвортом? – спросил я.

– Кто вам сказал... – с замиранием сердца спросил Лоуренс. Но я понял: он уже сам знает ответ.

– Сожалею, но не могу вам помочь, мистер Лоуренс. У меня свои карты, у вас – свои. Я думаю, нам просто надо их разыграть.

– Вы уверены, что это вам поможет, мистер Роулинз? Ошибаетесь. Вам не удастся уйти от ответственности перед правительством.

Это прозвучало как наставление из учебника.

– Мистер Лоуренс, не знаю, как вы, но я по воскресеньям отдыхаю.

– Проблема никуда не уйдет, сынок.

– О'кей, пусть будет так. Я вешаю трубку.

Мистер Лоуренс опередил меня.

Я пошел в кухню и убрал водку. На смену ей извлек бутылку импортного арманьяка тридцатилетней выдержки из заветного тайничка в чулане. Подобрал и подобающий случаю бокал. Как следует пить хороший коньяк, меня научил один богатый белый человек, на которого я когда-то работал. Такой напиток нужно смаковать, растягивая удовольствие. Тогда и опьянение гораздо приятнее. Напиваться я предпочитал в одиночку. Никаких громких разговоров и смеха. Мне нужно было лишь забвение.

Налоговый инспектор прямо-таки горел желанием засадить меня в тюрьму и, судя по всему, руководствовался какими-то чисто личными соображениями. А Крэкстон лгал мне. Я был в этом абсолютно уверен, но не понимал, чего он на самом деле хочет. Допустим, я ничего не обнаружу по поводу коммунистического заговора, и тогда он запросто отдаст меня на съедение собакам из налогового управления. Я подумывал, уж не переписать ли мне в самом деле собственность на чужое имя, чтобы хоть как-то укрепить тылы. Нет, на документах должно стоять мое имя. Я желал Этту-Мэй. Желал всем сердцем. Если бы она была моей, я стал бы солидным человеком, покупал бы ей наряды, заботился о нашем доме.

Конечно же я знал: это сулило смерть либо Крысе, либо мне. Я знал, но не хотел с этим мириться.

В понедельник я отправился в контору Мофасса. Он сидел за столом, уставившись в тарелку. Каждое утро, около одиннадцати, молодой парень, живущий по соседству, приносил ему завтрак, состоявший из свиной отбивной и яичницы. Прежде чем начать есть, Мофасс иногда по полчаса разглядывал блюдо. Он не говорил, почему это делает, но мне казалось, что я знаю причину. Мофасс боялся, что парень плюнул в его завтрак. Подобное оскорбление было бы для Мофасса непереносимым.

– Доброе утро, Мофасс.

– Привет, мистер Роулинз.

Он наконец поднял свиную отбивную за косточку и откусил приличный кусок.

– В ближайшие три или четыре недели я не смогу уделять вам много времени, я буду очень занят.

– Я делаю свое дело каждый день, мистер Роулинз. Если я возьму отпуск, вы разоритесь, – упрекнул он меня, не переставая жевать.

– За это вам платят, Мофасс.