Магус - Владимир Аренев

— Что здесь?

— Укрепляющий отвар, пейте, не бойтесь. Вы потеряли чрезвычайно много крови. Обычно кровопускание идет на пользу, но это не ваш случай, — призрак грустно улыбается собственной шутке. — Пейте, мессер. Или боитесь, что мы решили вас отравить? Малимор, отхлебни-ка!

Тот с готовностью делает несколько маленьких глоточков.

— Давайте, — Обэрто пьет, губы слушаются его плохо, язык тоже, но серван терпелив и заботлив. Наконец — чашка пуста, Малимор возвращает ее на столик рядом с кроватью и переворачивает песочные часы, стоящие там же.

«Интересно, когда я пришел в себя, песок в них еще сыпался?» — почему-то этот вопрос кажется магусу чрезвычайно важным, но ответа он не знает, не помнит.

Вместо этого спрашивает:

— Долго я пролежал без сознания?

— Всего пару часов. Леандро велел перенести вас в комнату для гостей и хотел послать за врачом, но я запретил.

— Звучит зловеще. Итак, если я правильно понимаю, обо мне знает не так много людей.

— Я решил, что вы сможете заняться поиском перстней с большим успехом, если все по-прежнему будут уверены: магус, выписанный из Роммы, туда же и уехал.

— Не спрашиваю, как вам удалось убедить своего потомка…

— Леандро? — фыркает синьор Бенедетто. — А вы полагаете, в теперешнем положении у него есть выбор? И потом, признаюсь вам, когда становишься нематерьяльным, поневоле совершенствуешь мастерство риторики: порой только словами и удается воздействовать на вас, живущих. Логика, сила убеждения, проникновение в тайны человеческого характера… Ну, вы понимаете.

— Отдаю должное вашему таланту, — совершенно серьезно говорит Обэрто. — Но если вы предприняли первый шаг, должно быть, продумали и последующие. Оставаться на вилле мне нельзя…

— Все так. Однако, мессер, вы сейчас не в том состоянии, чтобы уйти отсюда на своих двоих. И вам требуется лечение, хотя бы осмотр человеком, знающим толк во врачевании. Здесь, признаться, я затрудняюсь что-либо советовать: вы же понимаете, мы, призраки, привязаны к месту нашего захоронения. Так что я плохо ориентируюсь в современном Альяссо.

— Думаю, в этом нам поможет мой юный друг. Где он, кстати?

Синьор Бенедетто покашливает в кулак и, насупившись, роняет взгляд на столик рядом с кроватью. Кроме кружки и песочных часов, на нем лежат разновсякие мелкие вещи, которые были у Обэрто с собой.

В том числе — альбомчик, где магус имеет обыкновение делать дорожные зарисовки. Альбомчик открыт на одном из последних разворотов, там — портрет молодого человека, причем это явно набросок с картины: видны даже контуры рамки и часть стены, на которой эта картина висела. Стены с ковром. А на ковре вышивка: блестят скрещенные шпаги и стоят, подобно геральдическим львам, поднявшись на задние лапы, кролики.

— У вас очень меткий глаз и точная рука, — как бы между прочим роняет синьор Бенедетто. — Были, поскольку теперь, после ранения… кто может что-либо утверждать наверняка? В наши-то неспокойные дни?

Обэрто не до смеха, но он хохочет:

— Уж не угрожаете ли вы, любезный Циникулли?

— Как вам такое могло прийти в голову, мессер?! Я всего лишь хочу сказать, что существуют возможности… разные возможности, если вы понимаете, о чем я. Кстати, не раскроете ли секрет: как вы намерены поступить с этой историей о пропаже перстней?

— Еще не решил. Может, присоветуете что-нибудь? Как человек, умудренный опытом?

Синьор Бенедетто кивает и усаживается рядом с кроватью, в накрытое пушистым ковром кресло (разумеется, ни одна ворсинка ковра под ним не прогибается). В глазах призрака — решительность и кое-что еще, очень магусу не понравившееся.

— Малимор, оставь нас. — И только когда малыш покидает комнату, синьор Бенедетто начинает «советовать». — Грубо говоря, мессер, у вас есть два выхода. Вы можете вернуться в Ромму и составить отчет о случившемся, после чего, полагаю, дело будет закрыто. Фактически, мой непутевый потомок совершил только одно преступление: оказал давление на Совет Знатных, чтобы те распорядились об усиленном патрулировании улиц. Не бог весть что, согласитесь; к тому же это совсем не по вашему ведомству. А пропажа фамильных перстней — дело сугубо личное, касающееся только нашей семьи, официально мы заявление о нем отозвали, состава преступления нет, нет свидетелей, нет вообще ничего незаконного. По сути, вы уже не имеете права заниматься этим делом.

— Пожалуй, мне и впрямь стоило бы забыть о нем.

Обэрто употребил оборот «стоило бы» не случайно. Даже лежа в кровати, подстреленный и спеленутый, якобы с благородной целью «скорейшего излечения», он остается магусом. «Логика, сила убеждения, проникновение в тайны человеческого характера?» Хорошо, поиграем по этим правилам.

Магус пытается незаметно проверить, насколько плотно связаны руки — увы, пеленали на совесть, применить магию Обэрто не сможет.

— На вашем месте я бы не спешил с выводами, — продолжает синьор Бенедетто. — Помните? — есть два выхода.

— И второй?..

— Второй заключается в следующем. С помощью друзей вы тайно покинете виллу, поправите здоровье и продолжите поиски перстней. Я обещаю, что любой из здешних обитателей, кого вы только пожелаете допросить, не станет запираться и расскажет все, что знает. Когда же вы найдете драгоценности… — синьор Бенедетто выдерживает театральную паузу, подкрепив ее обезоруживающей, до приторности «искренней» улыбкой. — Тогда, полагаю, мы позаботимся о том, чтобы справедливость была восстановлена. Я ведь знаю, мессер, как это для вас важно: чтобы виновные получили по заслугам, а пострадавшие — хоть какое-то compensatio.

— И все-таки я склоняюсь к первому пути: он более соответствует тому, чего требуют от меня закон и долг.

— Но он и более опасен, — вкрадчиво говорит синьор Бенедетто. — На этом пути, мессер, вас может поджидать что угодно: дорожные разбойники, отравленное вино, даже, позволю себе предположить, смерть от раны, нанесенной незадачливым — но честно выполнявшим свой долг и действовавшим по закону! — стражником. Да-да, представляете, какой нелепой случайностью стала бы ваша смерть прямо здесь, на вилле Циникулли!

— А вы игрок, синьор Бенедетто.

— Это комплимент или оскорбление? Впрочем, мессер, я действительно игрок — был им еще в молодости, когда начинал купцом (и, по совместительству, тайным агентом Альяссо). Игра, знаете, чрезвычайно развивает выдержку и весьма наглядно показывает, сколь быстротечна и непостоянна наша жизнь. Удача в ней — случайно сданные козырные карты. Еще ночью я полагал, что они у вас на руках, все до единой. А расторопный стражник перемешал колоду — и вот мы поменялись ролями.