Ричард Длинные Руки – герцог - Гай Орловский

Рассердившись – ну что за чувствительный такой, мужчина должен быть по впечатлительности чуточку похож на обух топора, я лег и попытался заснуть, что удалось не сразу. И даже не понял, что уже сплю, только вот иду через зал пугающе огромных размеров, я в нем просто муравей, везде темно, мрачно и страшно, только полоска лунного света впереди, я иду по ней, по телу трепет, а там, вдали под стеной, высится черный с ледяными блестками трон, отвратительный, но от него волнами струится мощь, ослабляет мое и без того трусливое сердце.

Я шел на ватных ногах к трону, на сиденье – только роскошная алая подушка с золотыми нитями. На ней – черная корона с зубчиками и одним-единственным рубином, но размером с куриное яйцо, что должен помещаться над серединой лба.

С грохотом распахнулась в стене дверь, из черноты появились темные фигуры в балахонах, капюшоны надвинуты на лица. Раздалось нестройное, но встряхнувшее меня пение, зловещее, могучее, невероятно порочное.

Фигуры выдвигались рядами по двое, выстроились перед троном, громкий голос выкрикивает что-то знакомое, я не уловил слов, пока не сообразил, что это обычные молитвы, которые читают задом наперед…

Голоса становились громче и громче, возник грохот барабанов, начал сотрясать стены. Невидимые трубы ревут, не переставая, я пытался сделать шаг вперед, ноги не слушаются, однако я должен пересилить себя и ухватить ту черную корону…

Я вздрогнул и пробудился. Из окна доносятся со двора бодрые голоса, фырканье коней, плеск воды у колодца. Бобик поднял голову, сонно зевнул.

– Все в порядке, – заверил я. – Ты молодец, всех отогнал.

Сердясь на свое малодушие, пусть и во сне, я торопливо оделся, сотворил чашку горячего кофе, вылакал быстро и выскочил наружу. Большинство уже в харчевне утоляют зверский молодой аппетит, голоса веселые, хохот, стук кружек по столу, крепкие шуточки.

Граф Гатер отодвинул пустое блюдо с обглоданными костями и ребрышками, сыто рыгнул и вежливо осведомился:

– Как вам здесь?

– Кормят в самом деле неплохо, – сказал я.

– А вино?

– И вино весьма.

Я сел к нему за стол, сосредоточился, представил вкус, аромат, пальцы стиснули стеклянную бутылку. У графа глаза полезли на лоб, я покосился по сторонам, не заметил ли кто; тугая темно-красная струя красиво изогнулась, переливаясь в кубок графа.

– Отведайте, – предложил я.

Он смотрел, не дыша, как я налил себе, затем нерешительно поднял кубок. Ноздри широкого носа задвигались, улавливая полузнакомые ароматы, затем граф сделал осторожный глоток… Потом еще и еще, все ускоряя движения, наконец осторожно поставил пустой кубок на столешницу.

Глаза стали еще шире, он нагнулся к столу и шепнул:

– Ваша светлость… воруете из рая?

– Ах, – сказал я, засмущавшись, – граф, вот окажетесь в Сен-Мари, там чего только не увидите!

Он поглядывал, как я допил свое вино, словно воду, никакого трепета перед таким изыском, вздохнул.

– Ох, сэр Ричард… что вы с нами делаете!

Я засмеялся, закончил с завтраком и вышел во двор. Челядь суетится, рыцари и оруженосцы седлают коней, только Джон Фонтэйн, оруженосец барона Гедвига Уроншида, все еще сидит на ступеньках и торопливо начищает до блеска кирасу барона.

Я проходил мимо, он вскочил и сказал торопливо:

– Милорд, огромное вам спасибо!

Я удивился:

– За что?

– Вы не отправили спать вместе с конюхами!

Я отмахнулся:

– Пустяки. Если возникнут какие-то щекотливые моменты… ну, ты понимаешь, Джон… обращайся.

Он дернулся, лицо на мгновение напряглось, брови сдвинулись над переносицей.

– Милорд… я не понял… О чем вы?

Я ответил так же легко и небрежно:

– Всего не предусмотреть, потому я пока просто ни о чем. Но если возникнут какие-то затруднения, обращайся без стеснения. Я помогу. И ничего не спрошу.

Он смотрел исподлобья, покосился по сторонам и спросил очень тихо:

– Но у других же не возникает затруднений.

– То у других, – ответил я с улыбкой.

Я кивнул и прошел было мимо к Зайчику, но вскоре услышал за спиной быстрые шаги. Джон догнал меня, щеки алые, спросил тихохонько, задыхаясь и воровато поглядывая по сторонам:

– Милорд, ваши слова смущают и тревожат до глубины души… Вы меня в чем-то заподозрили?

Я удивленно покачал головой:

– Нет, конечно. И никто, думаю, не догадывается, что ты не Джон, а, видимо, Джоан. Думаю, им и не стоит знать.

Он охнул и широко распахнул глаза, ну не могут быть у мальчишек такие огромные и чудесные, да еще с такими длинными загнутыми ресницами.

– Ваша светлость…

Я сказал успокаивающе:

– Тихо-тихо. Это не мое дело, я вмешиваться не собираюсь. И вообще я ничего не видел. Это ваши с бароном тайны.

Она сказала потерянно:

– Но как вы… поняли? Ведь вы еще вчера… когда не разрешили идти в общую комнату, где спят вповалку…

Я сказал отечески:

– Тебе не четырнадцать, а все семнадцать, верно? Как маг высшей гильдии я учуял твои феромоны… неважно, что это, просто учуял. Другие не учуют, не беспокойся. Это я один весь из себя такой чувствительный, что хоть стихи пиши. А пока отнеси барону кирасу. Ты правильно сделала… сделал, что чистишь на крыльце. Все должны видеть твое усердие.

Глава 7

Утро, солнце только карабкается наверх по небосклону, но вокруг изломанно-жаркое море скал, похожих на надгробные памятники, и надгробные памятники древних народов, похожие на скалы.

Слева от дороги земля пошла вниз, сперва полого, затем уже настоящий обрыв, пока наконец он не ушел настолько вниз, что в глубине все покрылось плотным туманом. Я полагал, что дело в расстоянии, там низина, а мы на высоте, но граф Гатер поглядывал хитро, поинтересовался:

– В Сен-Мари такого нет?

– Какого, дорогой граф?

Он ответил любезно:

– Это и есть Земля Вечного Тумана. Отсюда кажется плотным, но на самом деле там еще плотнее. Как сметана! Пальцев на вытянутой руке не видно…

– И что, – спросил я недоверчиво, – так бывает часто?

– Так всегда, – ответил он с гордостью, словно сам накрыл долину таким плотным одеялом. – Это же та самая Земля Вечного Тумана!

– Ага, – сказал я, – та самая. Тогда понятно… Но если там туман не проходит, ужас какой, это же и ночью такое?

– Да.

– Чего народ оттуда не убежит?..

Он покачивался в седле, красивый и нарядный, совсем не страдая от жары, глаза блестят весело и задорно.

– А зачем? – спросил он хладнокровно. – Как ни странно, местные считают долину вполне сносным местом.

Я спросил с недоверием:

– В самом деле? Что за чудаки?

– Там не бывает засухи, – объяснил он, – туман спасает. Лето совсем не знойное, а зима благодаря туману короткая и теплая. Урожаи всегда обильные. Если вторгается враг, легко становится добычей местных, уже приспособившихся жить в таком вот счастье. Скот дает обильный приплод, коровы приносят по два теленка, не говоря уже об овцах, у тех два ягненка – дело обычное. Так что они по-своему счастливы. А что солнца не видят… ну, за безопасность и изобилие чем-то надо платить. В общем, человек может приспособиться к любой жизни.