Рокировка судьбы - Ирина Глебова

– Чудное существо! – сказал мужчина.

И Елена заметила, что он непроизвольно чуть сильнее прижал к себе спящего щенка. Словно не хотел отдавать. И вдруг она сказала:

– Хотите взять его себе? Может, у вас внуки есть? Он таким прекрасным другом им будет…

Она предложила это неожиданно для самой себя, но тут же поняла, что не жалеет. Что-то было в этом человеке такое притягательное, надёжное. На какой-то миг показалось – знакомое… Он тоже не ожидал, но не смутился. Просто задумался, пристально глядя на неё. После паузы ответил:

– Может, и есть… внуки… Но я живу один. А друг – он и мне нужен. Если вы не шутите – я возьму его себе. Куплю, конечно.

– Нет, нет, – начала было Елена, но он поднял ладонь, останавливая её.

– Примета есть такая: собаку или кошку надо обязательно купить, иначе не приживётся.

– Тогда за чисто символическую плату, – кивнула Елена.

Мужчина достал купюру в сто рублей.

– Это, конечно, немного…

– Очень хорошо!

Она взяла у него из рук деньги, и, так же, как предыдущему покупателю, стала рассказывать о прививках, о том, что щенок уже самостоятельный, всё ест. Дала и листочек со своим телефоном. Сказала:

– Если вдруг что-то не сложится, я, конечно же, возьму его обратно.

– Об этом даже не думайте, – улыбнулся ей незнакомец. – Этот пёсик теперь мой. Навсегда.

Он ушёл в арку ближайшего многоэтажного дома, прижимая к себе так и не проснувшегося Первого. А к Елене подошла продавщица газет Марина: она, обслуживая своих покупателей, всё это время поглядывала в сторону говоривших. Может быть, Елена показалась ей расстроенной, потому что она приветливо сказала:

– Вы не переживайте. Это очень хороший человек. Он здесь живёт недалеко, все его знают, уважают. Если взял собачку, значит будет заботиться.

– Спасибо, – улыбнулась Елена. – Я это тоже поняла.

Она села в трамвай, держа в руках пустую корзину. Было печально, немного щемило сердце. Но, вспомнила она: «Печаль моя светла». Всё будет хорошо, она и в самом деле «пристроила» щенков в хорошие руки. Вот только сейчас ей пришло в голову: жаль, не спросила имён ни у молодого владельца Субару, ни у пожилого незнакомца, угостившего её кофе…

Антоний

Жулик играл в футбол с мальчишками. Вернее, это они играли с ним в мяч. Бегали по полю, пасовали друг другу, стараясь увернуться от Жульки. Но это было трудно. Он, ловкий, быстрый как молния, кидался бесстрашно в ноги, лапами и головой выбивал мяч, подхватывал зубами и мчался с ним кругами по полю. И вся орава футболистов с гиканьем и смехом неслась следом. Пёс внезапно останавливался и бросал мяч, позволяя забрать и снова повести в игру. Становился в стойку, подняв лапу, смотрел, склонив голову, выжидая. И в какой-то миг вновь бросался в борьбу. Он и на лету прекрасно ловил мяч, прямо в воздухе. Мальчишки пытались научить его стоять в воротах, уговаривали: «Жулька, ты же непробиваемый вратарь будешь!» Но он хотел только бегать. Ещё бы, с такими длинными лапами!

Антоний сидел прямо на траве у площадки, смотрел с наслаждением. Красив был его пёс. Не щенок, но ещё и не взрослый – такой же подросток, как эти пацаны. Восемь месяцев исполнилось Жулику, он знал точно: на листике, который дала ему женщина, написан был даже день рождения. В этом дворе были породистые собаки: пудель Дэзи, боксёр Оскар, кокер-спаниель Лада, доберман Дэн. Жулик со всеми дружил, а их хозяева не раз говорили:

– Ну, Антоний, и собака у тебя! Хоть на выставку веди.

Хотя прекрасно понимали, что он этого делать не станет. Все ведь знали, что, не смотря ни на что, официальный статус Антония – бомж.

Пёс подбежал к хозяину, ткнулся мордой в ладони, лизнул и вновь умчался играть. В этом он был неутомим. Тем более, что дни стояли прекрасные. Август словно и не собирался вспоминать о приближении осени. Обычно раз в неделю проливал быстрый ливень, и вновь наступала жара…

Антоний часто вспоминал ту женщину, у которой купил щенка. Всё ему казалось: он мог знать её раньше, в какие-то прежние годы, и если очень постарается, напряжётся – вспомнит… Впрочем, такое с ним случалось не раз. То один, то другой человек смутно кого-то напоминал, он пытался вспомнить, но нет, не получалось. Скорее всего, эта женщина не уходила из памяти потому, что была очень красивой. Да, не молода. Но у девушек и молодых женщин просто не могло быть такого всепонимающего выражения лица, такой светлой и, одновременно печальной улыбки. Молодые просто не умеют смотреть так просто и прямо, без стеснения и кокетства. И глаза у неё – он не мог забыть лучистый взгляд и прозрачную их глубину. Да и выглядела она моложе своих лет: густые вьющиеся волосы над чистым лбом, гладкая кожа, стройная фигура…

Антоний усмехнулся: если бы кто подслушал его мысли, наверное решил, что он философ. А, может, так и есть? Он не знает о себе ничего. Но, помимо прочего, он просто очень любит читать и читает много.

Он мог бы позвонить ей. На бумажке с данными щенка был и телефон, и имя. Елена – такое прекрасное имя… Но он не станет этого делать. Вопросов к ней у него нет, а сообщить, что с Жуликом всё в порядке… Она может подумать, что он навязывается, хочет продолжить знакомство. Нет, это совершенно неудобно, да и ни к чему. Он хорошо разбирался в людях, сразу видел, что за человек, что собой представляет. Жизнь научила… И эта прекрасная женщина – она и правда открытая, добрая. Но Антоний сразу почувствовал – нет, не простая. Очень интеллигентная, а, значит, образованная. Или учительница, или артистка. Да, почему-то он так подумал: взгляд, улыбка, а, главное, голос. Он у неё был глубокий, с переливами… как у певиц. Такой женщине он будет не интересен. Потому что и сам о себе ничего не знает.

Да, вот уже шесть лет, как он живёт, словно вышедший из пустоты, из небытия. Что ж, это и в самом деле так – из небытия. Вот так очнулся посреди улицы – неизвестно какой, посреди города – неизвестно какого. Стоял, глядел на идущих мимо людей, проносившиеся авто, на цветущие каштаны… Знал, что вот это – люди, это – машины, и даже о каштанах знал. А вот кто он сам, откуда появился, зачем, куда должен идти, что делать… Нет, этого не знал…

– Толик! – закричали из одного окна. – Домой!

И тут же из другого:

– Славка, обедать!

Мальчишки стали разбегаться, и Жулик – вот умничка, – понял: игра окончена. Подбежал к хозяину, лёг рядом, быстро дыша, отдыхая.

– Вот-вот, отдохни, дружок. Посидим ещё, – сказал, гладя собаку, Антоний.

Ненароком вспомнив себя в момент «второго рождения», он вдруг захотел вспомнить всё – все прошедшие шесть лет.

Ему хватило нескольких дней, чтоб совершенно осознать свой статус – бомж. И чётко сказать себе: да, я человек без места жительства. Да, я человек, не помнящий о себе ничего. Но я – человек! И дать себе слово, что никогда не будет он похож на тех грязных, оборванных, вонючих существ, лазящих по мусорным бакам, пьющих вечерами в подвалах, дерущихся в кровь и зло матерящихся.