Путин – исполнитель злой воли - Юрий Скуратов

Хотелось бы мне увидеть коттедж на Рублевском шоссе, который, как было сказано в тех бумагах, приобретен (или построен) лично для меня. Но у меня никогда никаких коттеджей не было! Ни-ко-гда! Ни-ка-ких! И тем более на престижном Рублевском шоссе. Дальше – мебель. Мебель я покупал за свои собственные деньги, помню даже магазины. Что же касается «разных штукенций», то я выезжал из благоустроенной, обжитой, прекрасной квартиры в четырехкомнатную. Но когда я посмотрел новую квартиру, мне едва плохо не стало – в ней нельзя было жить: ни дверей, ни сантехники, ни кранов, ни ручек на окнах, – ничего. Поэтому я сказал, что в голые стены въезжать не буду, я же отдаю не голые стены. Была сделана, скажем так, доводка до стандартного уровня, когда в квартире можно было жить.

Я посмотрел документы: сколько же там было истрачено? Не триста двадцать тысяч долларов, а всего восемьдесят тысяч. 80!

Я попросил адвоката Прошкина в рамках уголовного дела (а к той поре уже было открыто уголовное дело в связи с незаконным вмешательством в деятельность прокурора, расследующего уголовное дело, а также в связи с вмешательством в частную жизнь) проверить факты, опубликованные в газете… Это нужно было для того, чтобы потом, опираясь на материалы этого уголовного дела, предъявить иски к «Новой газете». К сожалению, до сих пор проверка этих фактов идет в рамках уголовного дела, возбужденного против меня. Это первое. Второе – я написал письмо Волошину, который возглавил комиссию по проверке моей нравственности, где попросил официально проверить эти материалы. Как и на каком основании они увидели свет в печати?

Волошин ответил, а точнее, прислал справку – в Совет Федерации, в Комиссию по борьбе с коррупцией, – где было написано, что нарушения в связи с изложенными в «Новой газете» фактами не обнаружены, единственное нарушение, которое я сделал, так это при обмене трехкомнатной квартиры на четырехкомнатную получил доход и с этого дохода не уплатил налоги. Факты проверялись Главным контрольным и правовым управлением администрации президента РФ.

Это была правда – не уплатил… Только Волошин, судя по всему, не знал, что я не единожды обращался в органы налоговой инспекции, где просил внести ясность: должен ли я при заполнении декларации платить налог с разницы в стоимости квартир или нет? Мне был дан официальный ответ, что действующим на тот момент законодательством такой налог не предусмотрен. Поэтому я никаких налогов и не платил. Обвинение, увы, необоснованное.

Что еще интересно. Следствие потом выяснило, что платежки были фальшивыми, – но никто не разобрался до сих пор, кем же были подделаны эти платежки (думаю, что это еще впереди), и вообще все эти липовые документы были разосланы в десять-двенадцать газет, не менее. Точное число их знает только тот, кто рассылал эти бумаги, но большинство газет отнеслось к ним, как к обычной грязи; одна лишь «Новая газета» объявила, что проводит собственное расследование, и опубликовала эту грязь.

Ангажированность, односторонность взглядов газеты была подтверждена и тем, что она опубликовала письмо прокурора швейцарского кантона Тичино Жака Дюкри от 16 марта 1999 года, который написал, что «не открывал никакого расследования относительно «Мабетекса» и в связи с этим не делал никаких официальных сообщений. Я произвел выемку в офисе г-на Франко Фенини (один из руководителей «Мабетекса». – Ю. С. ) – и ничего более».

Следом в том же материале было опубликовано короткое письмо помощника генпрокурора Швейцарии Дотта Хансйорга Штадлера, в котором тот сообщал, что со стороны швейцарской прокуратуры никакого уголовного дела в отношении «Мабетекса» не возбуждалось. Правильно. Оно возбуждалось не нашими швейцарскими коллегами, а нами, российской прокуратурой…

Раз это сделала российская прокуратура, раз это сделал сам Генеральный прокурор – значит, надо призвать его к порядку.

А к порядку в России призывают одним способом – убирают. Так решили убрать и меня. И прежде всего люди, имеющие прямое отношение к разным темным делам, в том числе и с фирмой «Мабетекс». Абсолютно убежден в том, что за рассылкой документов, якобы порочащих меня, в московские газеты стояли люди из управления делами президента.

С одной стороны, они открыли шлюз и пустили поток грязи на меня, а с другой – распространили документы, которые якобы подтверждали их невиновность. Видно было, очень хорошо видно, чьи лапки торчат в данном деле. Увы! Как в игре в «очко», получилось 22. Если уж решили смешать с грязью Скуратова, то не надо было так настойчиво обелять себя. Переиграли, господа картежники, перегнули лямку!

Понятно было одно: атака началась глубоко эшелонированная, как принято говорить у военных, – это была именно такая атака, раз в Интернет закидывали материалы даже из Америки, сделали рассылку по электронной почте, подготовили ряд фальшивых платежек, оформили все это соответствующей, в юмашевском духе, «публицистикой» – чтобы газетчикам было легче справиться с материалом, разжевали его.

Мое же ходатайство о проверке всех этих фактов в рамках возбужденного по моей просьбе уголовного дела удовлетворено не было. Но потом, когда дело возбудили против меня, квартирный вопрос незамедлительно был вытащен на поверхность.

Увы, что ни делали, как ни придирались – придраться было не к чему. Потом кремлевская команда стала доставать из своего арсенала кое-что еще. На поверхность всплывало все, вплоть до костюмов, которые я-де пошил бесплатно, но ничто не подтвердилось. Придраться, повторяю, было не к чему.

Было бы, конечно, несправедливо утверждать что вся печать, все газеты без исключения, заняли именно такую позицию. Были и другие публикации – в мою защиту, – и их было не меньше, чем публикаций, в которых меня старались опорочить. Это хоть как-то вселяло в душу надежду: не все было так плохо, как кажется с первого взгляда.

Вновь всплыл Собчак со статьей из Парижа. Статья вроде бы новая, а идеи старые: Собчак пекся все о том же, о чем пекся раньше, – о немедленном реформировании прокуратуры по западному типу: ликвидации надзорных полномочий, функции расследования уголовных дел и др.

…В общем, жизнь продолжалась, а вместе с нею продолжалась и борьба.

Визит Карлы дель Понте

Карле дель Понте долго не давали визу… За два дня до прилета беспрецедентный случай! – у нее еще не было визы – у нее, одного из крупнейших государственных чиновников Швейцарии! Такого еще в истории отношений наших двух стран не бывало – я, во всяком случае, не слышал…

Я позвонил Примакову.

– Евгений Максимович, будет большой ошибкой, если вы откажете госпоже дель Понте во въезде в Россию. Визит срывается.

А Москва, естественно, очень не хотела, чтобы Карла дель Понте приезжала к нам. И понятно, почему не хотела: на Кремлевском холме ясно представляли, какие сенсационные документы она может привезти…

– Впервые об этом слышу, – совершенно искренне сказал Примаков, – сейчас я свяжусь с Ивановым, узнаю, в чем дело.

Вскоре мне позвонил Иванов – министр иностранных дел, начал путано и длинно объяснять, что никто не препятствует, что происходит какая-то странная накладка и заверил:

– Все будет нормально: это недоразумение, мы его быстро сведем на нет…

Встал вопрос об охране. Карла дель Понте в своей стране – единственное лицо, охраняемое государством, тем более что в Швейцарии за ней идет прочная слава стойкого борца с мафией, с бандитизмом, с коррупцией, – и там на нее уже было несколько покушений. Поэтому госпожу дель Понте берегут и почитают. То же самое должно быть и у нас. И бронированный автомобиль, и ребята в строгих темных костюмах… Связались с ФСО – Федеральной службой охраны и, увы, получили отказ…

Стало понятно: администрация президента чинит препятствия и здесь… Прошлый раз, когда госпожа дель Понте приезжала к нам, ей нашли и бронированный «мерседес», и крепкоплечих ребят – все было как положено… А сейчас? Госпожа дель Понте – умная же женщина, она все поймет…

Оставалось одно – обойтись тем, что имелось в прокуратуре, в частности моей машиной и моей охраной.

Служебный автомобиль у меня был бронированный. После того как мне поступило несколько угроз из Германии, от наших мафиози, окопавшихся там, служба охраны выделила мне такой автомобиль, – на нем действительно, как на танке, было нестрашно ездить, имелась машина сопровождения, поэтому решили в ФСО больше не обращаться…

Встал вопрос: где будет жить прокурор Швейцарии? Пришла идея: лучше всего поселить в нашем комплексе на реке Истре – здесь имелись и апартаменты подходящие, и хорошая охрана. У нас в ту пору была довольно сильная служба безопасности, которой руководил Олег Александрович Хондошко. Да и Метелкин Владимир Дмитриевич – истринский хозяин, человек очень гостеприимный, никогда не ударит в грязь лицом. В этом я был уверен твердо…