Рози – моя родня (с иллюстрациями) - Джеральд Даррелл

– Силы небесные! – в ужасе воскликнул он. – Она не должна застать нас в таком виде… живей, Рэймонд, поспешите, скажите ей, что мы принимаем ванну или что-нибудь в этом роде. Не пускайте ее сюда… и главное, ни слова про слониху.

– Слушаюсь, милорд, – ответил Рэймонд и вышел.

– Ума не приложу, что это ей вздумалось, – выговорил его светлость, лихорадочно разматывая тюрбан. – Они должны были вернуться только послезавтра. Послушайте, Руквисл, ей ни при каких обстоятельствах не должно стать известно, что мы тут затеваем. Моя супруга начисто лишена чувства юмора, она способна все поломать. А потому, дружище, – молчок, ясно? Нем, как могила – идет?

Глава седьмая

ПАВЛИНЫ И ПЕРСИКИ

Первая же встреча Адриана с леди Феннелтри и ее дочерью Нарциссой заставила его сильно усомниться – стоит ли приводить на званый вечер Рози.

Высокая величественная женщина с пышными золотистыми волосами, леди Феннелтри обладала утонченным профилем и глазами недовольного жизнью удава. Говоря, она отчетливо произносила каждое слово, чтобы всякому была внятна ее воля, и голос ее звучал так, будто перед ней стояло несколько сот гвардейцев. Излагая свои пожелания, она пользовалась большим, изысканной конструкции лорнетом, умножающим злобность ее взгляда, от которого у Адриана отнимались голосовые связки. Что до Нарциссы, то она пошла скорее в отца – та же стройная фигура (с добавлением кое-каких собственных округлостей), огромные фиолетовые глаза и длинные рыжеватые волосы. Красота ее была такой нежной и эфирной, что производила на голосовые связки Адриана почти такое же действие, как буравящий взор леди Феннелтри.

Когда его светлость и Адриан, слегка взъерошенные, со следами жженой пробки на лице, вошли в гостиную, ее светлость, подняв лорнет, устремила на них такой свирепый взгляд, что Адриан побледнел.

– Моя дорогая, как я рад, что ты уже вернулась, – пролепетал лорд Феннелтри.

– Не очень-то похоже, судя по тому, что ты не встретил нас здесь, внизу, – холодно произнесла леди Феннелтри. – А это кто?

– А! Ну да! – ответил его светлость. – Позволь представить, любимая. Адриан Руквисл, сын одного из старых близких товарищей по колледжу. Он… э… как раз проезжал тут мимо, и я пригласил его принять участие в нашем званом вечере. Адриан, познакомься – моя супруга и Нарцисса, моя дочь.

– Как поживаете? – осведомилась ее светлость тоном, не оставляющим сомнения в том, что весть о его близкой кончине ничуть ее не опечалит.

– Ну, – спросил его светлость, потирая руки, – как провели время в городе? Накупили кучу премиленьких вещичек?

– Руперт, – сказала ее светлость, – будь любезен, прекрати обращаться к нам так, словно перед тобой умственно отсталые дети. По правде говоря, это была очень утомительная поездка. Скажи лучше, как идут твоиприготовления к званому вечеру?

Его светлость вздрогнул и поперхнулся. У Адриана оборвалось сердце. Первых же минут знакомства с леди Феннелтри хватило ему, чтобы понять – изо всех женщин на свете только не она милостиво отнесется к участию в ее званом вечере слона, как бы красиво тот ни был наряжен. Но отступать было поздно, и ему оставалось лишь помалкивать, предоставляя лорду Феннелтри объясняться.

– Приготовления! – выпалил лорд Феннелтри, сжимая лацканы пиджака и делая хитрое лицо. – Приготовления… понимаешь, еще не время рассказывать тебе все, любимая. Скажу только, что приготовления идут полным ходом, всев порядке. Тебя ждет сюрприз, любимая. Но на моих устах печать молчания. Из меня клещами слова не вытянешь.

«И слава Богу», – подумал Адриан.

– Гм! – молвила леди Феннелтри, и в этом междометии прозвучало больше грозной подозрительности, чем в монологе судьи, готового вынести смертный приговор. – Что ж, если ты не можешь избавиться от ребячества… Приятно хотя бы знать, что ты не предавался полному безделью в наше отсутствие.

– Нет-нет, что ты! – искренне возразил его светлость. – Клянусь, любимая, мы трудились, как бобры, самые настоящие бобры. Успех вечера обеспечен, поверь.

Следующие два дня Адриана неотступно преследовали дурные предчувствия. Тщетно он пытался уговорить его светлость ввести леди Феннелтри в курс дела. Осененный впервые в жизни оригинальной идеей, лорд Феннелтри не желал расставаться с ней, поскольку твердо знал, что ее светлость тотчас наложит вето, если что-нибудь проведает. Тогда как триумфальный успех даже ее лишит повода возмущаться.

Скрыть от такой всеведущей особы, как леди Феннелтри, присутствие в конюшне слона было чрезвычайно трудно. Первым делом она обратила внимание на полное отсутствие фруктов на столе, что лорд Феннелтри (в приливе вдохновения) объяснил появлением новой, ядовитой разновидности пчел; не будучи натуралистом, ее светлость довольствовалась этим объяснением, ограничившись тем, что уволила старшего садовника. Затем она обнаружила, что половина павлинов уныло бродит по парку, лишившись хвостового оперения. Утверждение лорда Феннелтри, будто павлины линяют, было с презрением отвергнуто, ибо даже леди Феннелтри знала, когда у этих птиц наступает линька. Вызвав егерей, ее светлость задала им жару и приказала усилить охрану парка, выслеживая охотников за павлиньими перьями и стреляя в них без предупреждения.

И без того расшатанным нервам Адриана не становилось легче оттого, что он должен был в полночь подниматься с постели, чтобы прогуливать Рози в парке с риском попасться на глаза вооруженным егерям. Да и сама слониха отнюдь не помогала ему сохранять тайну. Основательно избалованная роскошной диетой, она взяла за правило пронзительно трубить, когда задерживались очередные поставки персиков. Лорд Феннелтри и Адриан постоянно пребывали в состоянии паники, с ужасом ожидая, что леди Феннелтри вот-вот услышит необычные звуки и надумает расследовать, в чем дело. Накануне дня, на который был назначен званый вечер, они были на волосок от разоблачения. Их светлости и Адриан мирно играли в крокет на зеленом газоне за домом, когда от конюшни до них вдруг донесся резкий, негодующий трубный звук. Ее светлость, изготовившаяся было бить по шару, замерла и воззрилась на лорда Феннелтри, который принялся вдруг громко распевать в отчаянной попытке заглушить голос Рози.

– Что это за звуки? – зловеще осведомилась ее светлость.

– Звуки? – Его светлость без нужды сильно ударил свой шар. – Звуки? Ты это о моем пении, любимая?

– Нет, – сурово отчеканила ее светлость.

– Я ничего не слышал, – сказал его светлость. – А вы, Адриан?