Сказание о Мануэле. Том 1 - Джеймс Кейбелл

— Вот слова, — заявляет тут Алианора, — вполне достойные Раймона Беранже, и я всегда удивлялась твоей потрясающей способности излагать свои мысли.

— Это божий дар, — с надлежащей скромностью сказал король — граф, — который одним дан, а другим нет, так что за него я особого уважения не заслуживаю. Но, как я говорил, когда ты меня перебила, моя милая, молодости нужно перебеситься, поскольку (как я часто думал) мы молоды лишь раз, и поэтому я закрывал глаза на твои прогулки по дальним странам. Но муж — это совсем другой коленкор. Мужу не понравится, когда его жена летает над верхушками деревьев, над горами и долами, причем никто за ней не следит: это правда. Поэтому, будь я на твоем месте и имей достаточно мудрости, чтобы послушать старика отца, который любит тебя и мудрее тебя, моя милая… что ж, сейчас, когда ты собираешься выйти замуж, повторяю тебе со всей возможной серьезностью, моя дорогая, я бы спалил это перо, а заодно и платье, если только граф Мануэль на это согласится. Ибо именно он теперь обладает властью над всем твоим имуществом, а не я.

— Граф Мануэль, — сказала Алианора со своей прелестной спокойной улыбкой, — понимаете, мой отец упрям, а мой долг повиноваться ему. Я не скрываю, что по его настоянию прошу у вас разрешения уничтожить эти волшебные вещи, ценность которых неизмеримо выше женской мольбы. Но теперь я знаю, — они встретились взглядом, и любой молодой человек, имеющий в груди сердце, увидел бы в ясных восторженных глазах Алианоры лишь одну, почти невыносимую радость, — но теперь я знаю, что вы, который должен стать моим мужем и который принес мудрость в одно королевство, а благочестие — в другое, принесет в третье королевство любовь. И я считаю, что это чудо сильнее и прекраснее магии Апсар. И я уверена, что мы с вами вполне обойдемся без всего второсортного.

— Я придерживаюсь того мнения, что вы необыкновенно рассудительная молодая женщина, — сказал Мануэль, — и думаю, что не следует отказывать желаниям будущей жены в мире, где люди питаются своей верой.

Все было согласовано, и большое полено, по обычаю сжигаемое в сочельник, бросили в огонь, где полыхало гусиное перо и платье Апсар. После чего прозвучали фанфары, извещая, что отбивные Раймона Беранже приготовлены и поперчены, винные бочки откупорены, а запеканки в печи. Затем бывший свинопас разделил рождественский ужин с дочерью короля — графа Алианорой, которую повсюду звали Недоступной Принцессой.

И рассказывают, что пока Алианора и Мануэль уютно сидели перед камином и щелкали орешки, а в паузах любовались, как падает за окнами снежок, призрак Ниафер неугомонно метался по зеленым полям под вечно лучезарным сводом языческого рая. Когда добрые густобровые стражи поинтересовались, что он ищет, беспокойный дух не мог им объяснить, потому что Ниафер отведала летийских вод и забыла дона Мануэля. Только любовь к нему не была забыта, поскольку та любовь стала ее частью, и вот так продолжалась как некое слепое желание или стремление, не знающее своей цели. И еще рассказывают, что Сускинд в своем низком дворце с красными колоннами с одной навязчивой думой все ждала и ждала своего гостя.

Часть II

Книга расхода

Мануэль часто слышал, как рассказывают о красе королевы Фурий, Гоблинов и Гидр, так что бил он ею очарован, хотя никогда ее не видывал; потом же с помощью хитрости своей сделал он Дыру в огне и прошел к ней, а когда говорил с ней, раскрыл он ей свою душу.

Глава X

Алианора

В Пуактесме рассказывают, что сразу после ужина король Раймон послал гонцов к своей жене, проводившей Рождество с их дочерью королевой Французской Мерегреттой, просить госпожу Беатрису вернуться как можно скорее, дабы они смогли выдать Алианору за знаменитого графа Мануэля. Перечисляют также все праздничные увеселения и забавы и говорят, что дон Мануэль великолепно ладил со своей принцессой, и со стороны казалось, что для них обоих, даже для рассеянно — снисходительного юноши, взаимные ухаживания являлись самым чудесным и желанным занятием.

Дон Мануэль в ответ на ревнивые расспросы признавался, что, по его мнению, Алианора не так красива и умна, как Ниафер, и что это едва ли можно исправить. Во всяком случае, принцесса была миловидной рассудительной девушкой, с чем дон Мануэль легко соглашался, а магия Апсар, в которой она его наставляла, по его словам, была очень любопытна, если интересоваться подобного рода вещами.

Принцесса в ответ скромно допускала, что, конечно, ее магия несравнима с его магией, поскольку ее магия властна лишь над телами людей и зверей, тогда как магия дона Мануэля так замечательно управляет сердцами и умами королей. Все же Алианора могла насылать болезни на хлеба и скот, вызывать бури и поражать врага почти любым физическим средством по собственному выбору. Она, разумеется, еще не могла убивать наповал, но и без этого ее безобидные проказы являлись для юной девушки несомненными достижениями. «Как бы то ни было, — говорила она в заключение, — жестоко смеяться над лучшим из того, что она делает».

— Но полно, моя милая, — говорит Мануэль. — Я шучу. В действительности твоя деятельность многообещающа. Нужно лишь совершенствоваться. Говорят, во всех искусствах самое главное практика.

— Да, и с твоей помощью.

— Нет, у меня для занятий есть более серьезные предметы, чем черная магия, — говорит Мануэль, — я обязан снять с себя гейс, прежде чем начать приносить беды другим.

Затем дон Мануэль извлек из мешка оба изваяния и, с досадой осмотрев их, принялся месить глину и лепить очередную фигуру. Эта статуя также напоминала молодого человека, но у него были изящные черты и влюбленный взгляд Алианоры.

Мануэль признался, что, безусловно, доволен, но, даже при этом, не совсем узнал в ней фигуру, которую мечтал создать, и из этого, по его словам, он заключил, что любовь для него не самое главное.

Алианоре изваяние вообще не понравилось.

— Сделать мою статую, — заметила она, — было бы весьма милым комплиментом. Но когда ты начинаешь вольно обращаться с моими чертами лица, словно они тебя не удовлетворяют, и смешивать их с собственными, пока не получается некий молодой человек, похожий на нас обоих, это не комплимент. Наоборот, это с твоей стороны форменный эгоизм.

— Вероятно, если вдуматься, я — эгоист. Но в любом случае я — Мануэль.

— Дорогой, — сказала она, — вовсе не подобает человеку, который помолвлен с принцессой и вскоре станет повелителем Прованса и королем Арля, как только я избавляюсь от отца, вечно копаться в жидкой грязи.