Огненный перевал - Сергей Самаров

— Нашлась пропажа? Они летят?

— Нет, пропажу следует искать. Но я нашел тебе помощников. Ты Геримхана Биболатова хорошо знаешь?

— С удовольствием пустил бы ему пулю в лоб, — ответил я предельно конкретно и честно, и это была абсолютная правда.

— Повремени с этим… — почти попросил Уматгирей таким тоном, словно я уже пистолет вытащил и затвор передернул.

— Он где-то меня дожидается?

— Еще нет, но будет дожидаться. Я Геримхана хорошо знаю, и смогу его попросить принять тебя. Если он будет против, то ты сможешь сам его убедить…

— Где он?

— Он в Змеином ущелье, готовится к прорыву через Седельный перевал.

— К прорыву? Прорываться ему не на перевале надо… А на границе… Но это не сложно. Граница не перекрыта.

— Седельный перевал спецназ ГРУ занял.

— Больше там к границе нигде не пройти. Он не вырвется…

— Вот потому он и собирается идти в прорыв.

— Сколько спецназовцев?

— Около сотни.

— Не прорвется, говорю же. Чтобы прорваться, ему три сотни стволов надо.

— Он это понимает, не первый год воюет.

— И что?

— С другой стороны по спецназовцам тоже группа ударит. Если ты разрешишь…

— Кто там?

— Твой брат Зияудди. Запоминай номер. Позвонишь ему, если Геримхан откажет тебе в помощи. Зияудди в этом случае откажет в помощи Геримхану…

— Я знаю номер брата. Я позвоню… Сколько человек у брата?

— По моим данным, он больше сорока человек набрать не сможет. Это вместе с грузинскими наемниками… Сегодня он должен перейти границу.

— Спасибо, Уматгирей. Но чем мне может помочь Геримхан? У него нет своих вертолетов…

— Вертолет упал где-то в том районе. Пусть отправит группы в поиск. Зияудди выйдет к перевалу только к тому времени, как эти группы вернутся.

Обнадеживающее Уматгирея сообщение не вселило, впрочем, в меня радости. Я лучше, чем он, несмотря на всю свою внешнюю и показную осведомленность, знал своего самого младшего из четверых братьев. И знал его неприлично нежные отношения с Геримханом Биболатовым. Может быть, именно потому, что я знал их, я и с удовольствием пристрелил бы Геримхана. А заодно бы, может быть, и самого Зияудди. Будь жива мама и окажись она в курсе дел, она сама послала бы меня сделать это, я уверен. Тем не менее отказаться от продолжения дела я не мог и вынужден был брату позвонить.

Он ответил сразу.

— Здравствуй, Зияудди.

— Здравствуй, Ширвани. — Кажется, узнал он голос, потому что номера моей спутниковой трубки он не знал, а иначе определить, кто звонит, было невозможно. — Ты вспомнил обо мне…

И непонятно было, рад он моему звонку или относится к нему с опаской. Скорее всего, второе, потому что я уже высказывал однажды кое-что при очной встрече. Но эта встреча происходила на глазах у множества людей, а о связи Зияудди с Геримханом знало очень мало людей, потому что они хранили свои отношения в тайне, и я, чтобы тейп свой и фамилию свою не позорить, тоже не желал громкого разговора.

— Я сейчас направляюсь в место, где мы, возможно, встретимся.

— Я далеко, брат. Я в Грузии. Но… Но не могу сейчас тебе сказать…

— Я знаю, где ты. Я сейчас сам лечу к Геримхану.

— Зачем? — Зияудди, кажется, испугался.

— Мне нужна его помощь. У меня свои интересы рядом со Змеиным ущельем. Как ты думаешь, он не откажет мне?

— Я думаю, брат, он в ближайшее время будет очень занят… — Зияудди не показал радости от моего интереса и даже от предстоящей возможной встречи.

— И все же попроси его, иначе и его и тебя ожидают, возможно, слишком больше неприятности… Вплоть до того, что вас могут не принять в Грузии. По крайней мере, в Европе вы тогда будете точно приняты как враги. А Европа на Грузию сильно влияет… В дело замешаны серьезные силы, с которыми вам бороться пока невозможно…

— Это надолго?

— Может быть, несколько часов… Может быть, сутки…

— Хорошо, я позвоню ему, — согласился Зияудди.

Я надавил на правильную педаль. Его мечта была — осесть где-нибудь в Европе. Он сам мне об этом говорил еще до того, как с Геримханом связался.

— Когда тебе перезвонить?

— Я сам тебе перезвоню… Скоро…

Брат не обманул и позвонил уже через четыре минуты, когда вертолет начал выписывать полукруг, чтобы сесть там, где я своих людей оставил. Пилот увидел их сверху и вопросительно посмотрел на меня. Я, доставая трубку из кармана, утвердительно кивнул и ткнул для убедительности пальцем в ветровое стекло.

И тут же ответил на звонок:

— Слушаю тебя, Зияудди.

— Брат, я должен тебя огорчить… — высокий голос Зияудди стал, казалось, от расстройства еще выше и писклявее.

— Ты со своим другом не желаешь мне помочь… — сказал я с откровенной металлической, чуть-чуть звенящей угрозой в голосе. Брат знал эти нотки с детства и всегда, помнится, трепетал, когда я начинал так говорить.

— Мы бы помогли с удовольствием. И Геримхан, и я тем более, но у Геримхана осложнения в ситуации. Он сейчас ведет бой…

Мне подумалось, что Зияудди вместе с Биболатовым пытаются меня за нос водить. Я хорошо знал, что армейских частей там быть не должно.

— Он что, вышел на Седельный перевал? — я спросил с издевкой.

— Нет. Геримхан обстрелял из пулеметов федеральный вертолет, который над ними кружил, и повредил двигатель. Вертолет сел прямо в Змеином ущелье, на склоне, застрял корпусом между деревьев. Там оказалось полно солдат, и сейчас Геримхан вынужден их уничтожить, иначе его самого уничтожат раньше, чем он к перевалу выйдет… Он еще не все силы собрал, чтобы на прорыв идти. И я не смогу помочь, потому что у меня тоже сил мало. Я не в состоянии своей группой штурмовать перевал. Могу только поддержку оказать тому, кто с другой стороны штурмует большими, чем у меня, силами.

— Я понял… Позвони ему и скажи, что я лечу на маленьком вертолете МЧС. Меня как раз тот сбитый вертолет интересует. Ради него я в те края и отправился. Я готовился его здесь встретить. Вернее, встретить пассажира с грузом. Мне только один пассажир нужен. Даже не он, а его груз. Попроси Геримхана, чтобы он не трогал священника и его груз. Я прилечу и сам с ним разберусь. Остальных пусть уничтожает… Я рад, что дело так просто разрешилось. Будем действовать вместе. Может быть, и я смогу быть полезным твоему… другу…

— Понял.

Посадка в вертолет новых пассажиров прошла быстро и без внешних эксцессов. Тем не менее я заметил, как Рауф бросает обеспокоенные взгляды куда-то за свое правое плечо. Мне не видно было, куда он смотрел,[6] и потому я вынужден был спросить:

— Что там такое?

— Машина… Белая «Нива»… На нас в бинокль смотрят.

— Видели посадку?

— Посадку машины. Посадку пассажиров видно не было.

— Это чем-то грозит нам?

— В принципе ничем… Просто не люблю, когда за мной наблюдают.

Я обернулся к своим парням, устроившимся на заднем сиденье.

— Белую «Ниву» видели? Когда внизу были…

— Я не видел… — пожал плечами Актемар.

Вообще-то он у меня много лет разведкой занимался, потому на его глаз положиться можно, и я всегда Актемару доверял.

— Они не могли увидеть, — заметил Рауф. — Машина за холмом стояла, по другую сторону…

— Когда ты уехал, — сказал неуверенно Джамбулат, — по дороге какая-то проходила…

— Мы тогда как раз на холм поднялись, — добавил Висангири. — Я заметил, что они скорость сбросили, словно нас рассматривали. Но мало ли машин по дороге проходит.

В этом он был прав. Дорога оживленная, и белых «Нив» здесь встретить можно много. Мои соотечественники любят эту машину. По горам хорошо бегает. Это мне она не нравится, потому что скорость набирает медленно, и на обгоне момент выбирать приходится, когда можно на газ давить и успеть кого-то обогнать до того, как встречная машина поедет. Это на моей «Кайен» ждать не надо. Пара секунд, и тот, кого обгоняешь, уже далеко позади…

— Машин в самом деле много… — сказал я. — Но ситуацию следует контролировать.

Мы разговаривали на чеченском. Рауф прислушивался, как и во время моих телефонных разговоров, но ничего, кажется, не понимал. Он хоть и мусульманин, хоть и работает в Чечне, а чеченский язык не знает. И это хорошо…

Мы еще около десяти минут летели маршрутом, с которого почти постоянно было видно дорогу. То ближе, то дальше, но видно. И я специально высматривал машины. Насчитал двенадцать штук, идущих в ту или в другую сторону, но не попалось ни одной белой «Нивы». Даже не белой — тоже ни одной «Нивы» не попалось. Но на основании таких наблюдений делать выводы, как я понимал, было нельзя. Здесь не работает принцип статистической погрешности, здесь, скорее всего, только принцип случайных чисел Неймана действует. В лотерее этот математический принцип может помочь, в сборе разведданных и подготовке выводов — едва ли.