100 великих мистификаций - Марианна Сорвина

Зана из Тхина

История Заны напоминала приключенческий роман. Абхазский князь Ачба отправился в лес на охоту и вдруг увидел огромную женщину. Она была двухметрового роста, волосяной покров тёмно-бурого цвета распространялся по всему телу, причем длина волос составляла в среднем ладонь. Цвет кожи под покровом был тёмно-серый, а само тело массивного, мускулистого сложения, кроме тонких голеней. Стопы женщины были широкими, с длинными пластичными пальцами.

Чтобы заманить великаншу, пришлось разбросать по земле несколько грязных, вонючих штанов. Они привлекли Зану резким запахом, и дикарка принялась их рассматривать. Когда Зана была поймана, ее пришлось посадить в загон из высоких бревен, потому что она проявила буйство. Вскоре дикая женщина привыкла бродить среди местных жителей и даже вступала в половую связь с мужчинами. Тело ее отличалось от человеческого величиной, крепкой мускулатурой и обилием волос. Волосы росли даже на лице, нижняя часть которого выступала вперед, как у неандертальцев. Глаза красного цвета поначалу смущали окружающих, а волосы, покрывавшие все тело до низа спины, вызывали страх. Эта женщина могла за себя постоять и не желала делить с людьми их обычное жилище. Она во все времена года предпочитала жить в яме, которую вырыла себе сама, а грелась на пепелище от костра.

Ачба подарил её князю Челокуа, потом тот передал ее князю Эдже Генаба. И с тех пор она жила в его владениях в селении Тхин, в 78 км от Сухуми. Единственной приметой цивилизации для Заны стала набедренная повязка, хотя во всем остальном она предпочитала естественный вид. Великанша поднимала до 100 кг и бегала со скоростью рысака. Говорить она не научилась, но издавала отрывистые вскрики, мычание и рычание. Если чему-то радовалась, то издавала тонкий металлический смех. Но улыбки на ее лице не было никогда. Зане нравилось купаться, и плавала она умело. Ей давали вино и наливку, что ей очень нравилось. То ли материнского инстинкта у женщины не было, то ли ей не нравился ее хозяин: первого ребенка от князя Генабы она утопила. Впоследствии новорожденных у нее отбирали и воспитывали отдельно. Всего, помимо утопленного ребенка, она родила четырех детей и скончалась в 1880-х годах, причем ее организм как будто вовсе не был подвержен старению: у Заны не появилось седины и слабости, не выпадали зубы. О троих детях ничего не известно. Младший мальчик Хвит, сын местного пастуха, продолжил ее род и имел детей. Его дочь Раиса впоследствии рассказывала ученым о своей бабушке, а также послужила генетическим материалом для изучения этой странной породы.

К исследованию феномена ученые приступили лишь через 80 лет после смерти великанши – в начале 1960-х годов. Профессор А. Машковцев приехал из Москвы в Тхин и услышал историю о Зане. От него история перешла к криптозоологу Б. Поршневу, который разыскал людей, видевших Зану, ведь некоторые старики доживают в Абхазии до ста с лишним лет. В 1970-х годах исследования были продолжены И. Д. Бурцевым. Он нашел место захоронения Хвита, который умер в 1954 году, и познакомился с Раисой, родившейся в 1934 году. Ученого заинтересовало, что черты лица у женщины были явно негроидные, волосы курчавились, а кожа была сероватой, как и у ее бабушки по сохранившимся описаниям. Впоследствии череп Хвита изучался американскими генетиками из Нью-Йоркского университета. Они, так же как и многие абхазцы, были уверены, что Зана происходила из Африки и была неандертальцем. Однако ее негроидное происхождение никак не объясняло обильный волосяной покров. Писатель Фазиль Искандер считал, что эта деталь могла быть местной легендой для привлечения внимания к селению Хвит.

В истории Заны, безусловно, есть элемент мистификации: ее описание и манера поведения – это всего лишь рассказы старцев, изображений, хотя бы рисунков, не сохранилось, поэтому доказать, что она принадлежала к виду реликтовых гоминидов, невозможно. Однако также невозможно установить ее сходство с любым из человеческих семейств земли. По сей день она является практически единственным известным случаем проживания снежного человека среди обычных людей.

Загадка «персидской принцессы»

19 октября 2000 года в Белуджистане пакистанские ученые получили от некоего Али Акбара видеокассету, на которой была заснята древняя мумия. На черном рынке за нее хотели получить 20 миллионов долларов. Ученые сообщили полиции эту информацию, и Али Акбар был задержан и допрошен. Он привел полицию в дом Вали Мохаммеда Рики в Харане, неподалеку от границы с Афганистаном. Рики в свою очередь рассказал, что получил мумию от иранца по имени Шариф Шах Бахи, который обнаружил уникальный артефакт на месте землетрясения близ городка Кветта.

26 октября 2000 года состоялась пресс-конференция, на которой археологи из университета Исламабада сообщили, что это мумия принцессы, умершей около 2600 лет назад. Мумия находилась в смеси из воска и меда в деревянном позолоченном гробу, на ее груди лежала пластина с клинописью, а сам саркофаг был сделан из камня. Голову принцессы украшала изящная золотая корона. На ней было написано, что женщину зовут Родугуне, она – дочь царя Персии Ксеркса I и принадлежит к династии Ахеменидов.

Мумия «персидской принцессы» оказалась подделкой

Находка персидской принцессы стала археологической сенсацией. Ученые полагали, что мумии традиционны лишь для Древнего Египта.

Как и следовало ожидать, началась ожесточенная борьба за право обладания мумией между Ираном и Пакистаном. Нечто подобное происходило и между Австрией и Италией, когда в Альпах было обнаружено мумифицированное тело человека пятитысячелетней давности: обе страны решали, на какой стороне границы найден этот артефакт. В итоге мумия оказалась в Палеонтологическом музее города Боцен в Южном Тироле – немецкоязычной автономии Италии.

История персидской принцессы подвигла многих археологов на расследование. Вскоре они обнаружили, что в надписи на нагрудной пластинке содержатся грамматические ошибки. Серия рентгеновских снимков показала, что некоторыми операциями, свойственными египетским методам мумификации, просто пренебрегли. Пакистанский профессор Ахмад Дани пришел к выводу, что труп и гроб принадлежат к разным эпохам: тело моложе гроба. И наконец грянул гром. Мумифицированное тело оказалось современной женщиной примерно 21–25 лет, скончавшейся в 1996 году от удара тупым предметом в шею. 5 августа 2005 года было объявлено, что тело захоронят по местным обычаям. Однако оно до сих пор пребывает в сокровищнице. Очевидно, вместе с утратой восторга по поводу обнаружения мумии жители Пакистана утратили и интерес к ней. А то, что обернулось конфузом, предпочитают поскорее забыть.

Природа – мастерская Эдуарда фон Хартмана

Помнится, пришлось автору этих строк заниматься творчеством весьма интересного германского писателя Франка Ведекинда, работавшего на рубеже XIX – XX веков. И вдруг в его пьесе «Пробуждение весны» один из героев стал произносить удивительно знакомые фразы, вроде: «Природа не храм, а мастерская». Не сразу вспомнилось, откуда это, но многие идиомы Мельхиора Бирута из пьесы немецкого автора оказались до боли знакомы. Мельхиор Ведекинда и Евгений Базаров из романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» произносили похожие, а порой одинаковые идиомы.

Подумалось, что едва ли Ведекинд взял свои фразы из текста русского классика Тургенева. Тогда откуда? Первой мыслью было выяснить, чем же интересовался Ведекинд, кто был его «духовным отцом», любимым философом.

Путь оказался верным, и такая фигура вскоре обнаружилась. Из высказываний некоего профессора Уфуэса, писавшего статью о творчестве Ведекинда, следовало, что писатель был увлечен исследованиями немецкого ученого Эдуарда фон Хартмана (в советской традиции фамилия употреблялась как Гартман), книги которого, по словам Уфуэса, в то время «лежали на столе каждой хорошенькой кокотки». Из этого следовало, что даже дамы полусвета ко второй половине XIX века изрядно устали от сентиментальных романов: их изголодавшееся воображение жаждало пищи для ума. Все-таки наступало время феминизма. Эту пищу для ума они обрели в трудах Хартмана, главной книгой которого стала «Философия бессознательного».

Эдуард фон Хартман

Изумление открывшего эту книгу не имеет границ, поскольку там в большом количестве встречаются и любимые фразы Базарова, и его опыты с лягушками, и многое другое, касающееся чисто любовной тематики и взаимоотношения полов. Хартман претендовал на трактовку буквально всех явлений биологической и даже чувственной и творческой жизни на земле.

Лейтмотивом его исследования был некий орган, или «рецептор», в организме, который заставляет живое существо совершать определенные разумные действия, ставшие его программой. Начиная с простейших существ, Хартман утверждал, что головной мозг тут ни при чем, как и вообще голова: если отрезать богомолу голову, он еще пару дней будет совершать привычные действия – искать пищу, совокупляться. Главное – это рецепторы, повелевающие инстинктами. Увлекшись своими рассуждениями, Хартман в итоге переходит от животного мира к человеку и сообщает, что для любви человек подсознательно подбирает себе особь, от которой хотел бы иметь потомство, даже если это физически невозможно или встреча произошла случайно. То есть человеком руководят не вкус и эстетико-физиологические ощущения, а его природные инстинкты и подсознание, уподобляющее его животному с его репродуктивной функцией.