Мы одной крови — ты и я! - Ариадна Громова

— Ты ему внуши, чтобы он поздоровался с Барри, — сказала Галя.

Но Володя возразил, что это лишнее и что не надо насиловать психику животных — им и так предстоит большая нагрузка. Мы пошли в комнату. Барс подумал и устроился у меня на коленях, а Барри разлегся на полу.

— Начнем с того, — деловито сказал Володя, заглядывая в блокнот, — чтобы ты попробовал внушить Барри. Простые действия для начала. Вот это.

Он протянул мне блокнот. Я уставился на Барри и стал представлять, как он встает, садится на задние лапы, потом подходит к Гале и кладет ей голову на колени.

Барри был действительно очень умный, воспитанный, выдержанный пес — не то что мой импульсивный и анархичный Барс с его кошачьими нежностями. Прямо чувствовалось, как Барри удивляется своим поступкам, хотя в них ничего особенного не было. Однако он медленно и с большим достоинством проделал все, что я ему внушил.

Тут я посмотрел на Володю. Самообладания у Володи было не меньше, чем у Барри, но я-то знал: ему очень не нравилось, что я вот так командую Барри, и терпел он все это только в интересах науки. «Ах, так!» — подумал я, и мне неудержимо захотелось созорничать. Уж, казалось бы, опыт с Ольгой должен был отбить у меня охоту к таким фокусам, но против натуры не попрешь. Сначала я внушил Володе, чтобы он почесал затылок: такой вульгарный жест, совсем ему несвойственный. Галя очень удивилась, но промолчала. Мне бы остановиться, но я начал внушать Володе, чтобы он тоже положил голову Гале на колени, рядом с Барри. И вот тут Володя догадался. Он слегка даже побледнел. Но сейчас же овладел собой.

— Ты брось эти штучки! — сказал он мрачно. — Тоже мне Кио! Вольф Мессинг!

Когда Галя узнала, в чем дело, она начала кусать губы.

— И что тут плохого, не понимаю! — тоненьким голоском сказала она, а потом расхохоталась. — Нет, ты, Игорь, комик! С одной стороны — Барри, с другой Володя! Цирк!

Володя принужденно улыбнулся. Я начал было внушать ему, чтобы он сказал мне: «Здорово! Молодец, Игорь!», но потом бросил — побоялся, что он совсем разобидится.

— Во всяком случае, решен еще один вопрос, — подчеркнуто деловито сказал Володя, уткнувшись в блокнот. — Ты можешь внушать и другим животным, и людям… Впрочем, так и не бывает, чтобы эта способность направлялась лишь на один объект.

— И что же из этого следует? — поинтересовался я, почесывая баки коту, который впал в глубокую меланхолию, когда я начал мысленно беседовать с Барри, и сейчас сидел очень хмурый и несчастный.

— Следует то, — сказал Володя, захлопывая блокнот, — что надо будет показать тебя и Барса специалистам.

— Слушай, я тебе что — редкая опухоль или полезное ископаемое, чтобы меня показывать специалистам?! — взмолился я. — И какие тут могут быть специалисты?

— Разные. Нейрофизиологи. Парапсихологи. Этологи.

— Это… это еще кто?

— Ну, зоопсихологи. Те, кто занимается вопросами поведения животных, их взаимоотношений с окружающей средой.

— И ты собираешься им всем меня демонстрировать? Ну, знаешь! Я лично против.

— У тебя какой-то удивительно ненаучный склад психики! — сказал огорченно Володя. — Даже архаический. А как же ты думал? Так это и оставить — для личного пользования? Для развлечения знакомых? Ты же сам не выдержишь так, в два счета заработаешь себе хорошенький невроз.

Володя, как всегда, был прав. Действительно, и я так не выдержу долго, и вообще нельзя же вести себя по-дикарски. Я хмуро сказал:

— Я-то ладно, но вот Барс нипочем не согласится на демонстрацию, да еще и при посторонних.

— Ты на Барса не ссылайся: он куда спокойнее и толковее, чем ты! отпарировал Володя. — Если ты будешь в форме, так и он превосходно все перенесет! Ты ведь ему внушишь, что не надо бояться и нервничать.

Тут позвонили, я пошел открывать. Пришли Валерка и Света. Я совсем и забыл, что сегодня у них очередной урок. Хотел было извиниться и отправить их домой, но Валерка увидел через открытую дверь Барри, всхлипнул от восторга и сказал, что он всю жизнь мечтал иметь овчарку-колли. Ну, тут начался разговор, слово за слово, и Володя сказал, что можно попробовать эксперимент при них: для Барса будет уже целая аудитория, четыре человека плюс собака. Мне не очень-то хотелось втягивать в это дело ребят, но я сообразил, что все равно от Соколовых этой истории не скроешь, и согласился.

Когда ребята поняли, в чем дело, даже и Свету пробрало. Она, правда, пробовала держаться независимо — мол, я и не такое видала, а вы еще, может, и разыгрываете, — но этого ей ненадолго хватило. А Валерка и не пытался фасонить — он прямо захлебывался от восторга и от желания немедленно включиться.

Барс вначале не очень смущался, ведь присутствующие были ему более или менее знакомы, так что проделывал он все четко и послушно. Но стоило мне опять мысленно обратиться к Барри, как кот начал явно нервничать. Сначала он отошел в угол тахты и стал демонстративно драть когтями покрышку, а когда я прикрикнул на него, он вызывающе мяукнул в ответ и улегся, отвернувшись от меня. Я продолжал внушение. Барри, повинуясь моим мысленным командам, пошел в другую комнату, принес оттуда номер «Огонька» и отдал Гале. Барс глядел на все это и постепенно распушался от гнева. Наконец он подошел к краю тахты, изогнул спину и яростно зашипел на Барри. Тот посмотрел на кота своими умными глазами и отвернулся.

— Барс, постыдился бы шипеть на гостя! — ужаснулся я.

Все смеялись: кот ревнует! А мне было жаль Барса. Я взял его на руки и, глядя ему в глаза, начал внушать: «Успокойся, я тебя люблю, очень люблю, ты хороший кот! Они все уйдут, я тебе буду баки чесать, брюхо гладить, дам трески, дам крабов». Тут Барс не выдержал и рванулся к двери, призывно мяукая. Дело в том, что крабов он обожал, и если мне удавалось достать банку, я уж сам не ел, для него берег. Пришлось объяснить, что я пообещал коту, и пойти на кухню.

Валерка увязался за мной, и, пока я открывал банку с крабами и угощал кота, Валерка выкладывал одну идею за другой. Идей у него оказалось видимо-невидимо, и они были довольно разные. Некоторые вызывали у меня ужас например, Валерка считал, что их кружок юннатов должен взять шефство над Барсом, в частности с той целью, чтобы добиться от него потомства, которому говорящий кот-телепат передаст свои гены. И эти котята будут и понимать все, и говорить совершенно свободно. Я замычал в ответ так отчаянно, что Барс на секунду обернулся ко мне, оставив крабов. Только мне не хватало юннатов и говорящих котят! Валерку это ничуть не смутило, идеями он был набит по самую макушку, и они из него непрерывно лезли, выталкивая одна другую. Я скоро выдохся и перестал слушать, что он говорит, а зря: потом оказалось, что были у него и ценные идеи. Самая ценная из них была та, которую он осуществил на следующий день: познакомить меня с Иваном Ивановичем Коломейцевым.

Володя пришел на кухню и возмутился: я закармливаю кота, сытый он не будет работать, и вообще за такие штучки полагается наказание, а не поощрение.

— Не могу я его наказывать! — угрюмо ответил я. — А работать он все равно сегодня не будет. Разве можно так его переутомлять? Ты же сам говоришь: кот не железный.

Володя подумал и сказал, что я, пожалуй, прав и что надо целиком переключиться на Барри.

— Между прочим, я тоже не железный. И Барри твой тоже, — напомнил я.

— Ты что же, отказываешься продолжать эксперименты? — удивился Володя, разглядывая меня с любопытством и недоверием, будто диковинного зверя.

Я вздохнул и поплелся в комнату. Барс доел крабов, сладко потянулся, но из кухни уходить не захотел: устроился на одном из своих любимых местечек — на гладильной доске.

— Это хорошо, что он здесь остается! — одобрил Володя. — Мешать не будет.

Прав на этот раз оказался я, а не Володя. Барри все медленнее и неохотнее выполнял мои команды, начал сбиваться все чаще, останавливался, будто раздумывая, что же делать. Наконец он разинул пасть и вывалил язык, как во время жары. Тут уж Галя решительно заявила, что хватит на сегодня, — и Володя нехотя согласился.

— Завтра я организую встречу с нейрофизиологами, — пообещал он на прощание.

Я стоял на пороге и глядел, как они уходят, такие умные, спокойные, уверенные в себе. Устал я немыслимо — и все же не удержался. Володя и Галя, как по команде, остановились, подняли руки и притопнули левой ногой. Валерка покатился со смеху, даже несокрушимая Света фыркнула. Володя и не глянул на меня — пошел вниз по лестнице.

Мне стало стыдно, я даже покраснел. Догнал Володю и Галю на третьем этаже и сказал:

— Ну, ребята, не сердитесь, я же теперь свихнулся чуточку, сами видите!

Галя заявила, что свихнулся я, по ее мнению, не теперь, а еще в пеленках, но я видел, что она не сердится, ее эта история даже забавляла. Володя — дело другое: он сделал вид, что все в порядке, но я знал, что он мне не простил этих фокусов. Ну ясно: он же солидный человек, нельзя с ним так.