Обожженные изменой. Право на семью - Виктория Борисовна Волкова

Глава 14

Попав домой, обхожу как маленькая каждую комнату. Заглядываю в каждый закуток. Глажу мишек, сидящих на диване в моей комнате. Ничего не изменилось.

- Ты же собирался выкинуть все мои тряпки и продать хату? – улыбаюсь Борьке, что-то сосредоточенно читающему в телефоне. В порыве великого счастья целую брата в макушку. Он, как обычно, отмахивается от меня как от надоедливой мухи. Хмурое лицо тут же озаряется довольной улыбкой. И снова становится мрачным и сосредоточенным. Странный тип, аскезу на счастье взял, что ли?

- Отцу позвони, - бросает торопливо и, натянув свитер, направляется в коридор.

- Ты уже уходишь? – воплю возмущенно. – Ну хоть сегодня побудь со мной. Расскажи… Что ты там узнал? Есть какие-то зацепки? – спрашиваю порывисто. Не позволяю себе радоваться раньше времени. Даже дыхание удается сохранить ровным.

- Да, поступила кое-какая инфа, - серьезно кивает Борька. – Давай, вернусь, обсудим.

- Сейчас, Борь, пожалуйста, - хватаю брата за рукав.

- Потом, Ир, - мотает он головой. – Там у Клима какой-то лютый звиздец приключился. Жена пропала. Он вообще не в себе. Мне ему помочь надо, а то наломает дров.

- Как она пропасть могла? – застываю в ужасе. В большом городе, в Москве!

- Не знаю, - огрызается брат. - Говорит, родственники увезли.

- Как увезли? Она овца что ли?

- Ну он ее украл. Теперь видать, родня обратно вернула, - вздыхает Борька и, бурчит, открывая входную дверь. – Посуду сама помой. И придумай что-нибудь на ужин. Теперь домашнее хозяйство на тебе.

- Да, схожу в магазин, - соглашаюсь легко.

- Нет, - морщится брат. – Тебе сейчас лучше не маячить. Мало ли кто увидит. Донесут…

Закрыв за братом дверь, первым делом набираю ванну. Опускаюсь в горячую воду и прикрываю глаза.

Господи, хорошо-то как! Как же хорошо!

Тепло окутывает каждую клеточку. А душа поет только от одной мысли, что теперь ванна из разряда роскоши автоматически переходит в рутину. Хоть в день по десять раз принимай, никто слова не скажет.

В ушах еще стучат колеса поезда.

Тук-тук, едем на юг. Сморенная усталостью, засыпаю и тут же распахиваю глаза.

«С ума сошла, Зорина! – ругаю саму себя. – Кто в ванне спит? Опасно!»

Тянусь за телефоном, оставленным на длинной облицованной плиткой под мрамор полке. Открываю приложение крупного супермаркета. Выбираю продукты на борщ и уже представляю, как вечером налью наваристую рубиновую жидкость в большую тарелку брату. И вот тут меня накрывает с головой.

Будто наяву вижу купе, довольное лицо Белова. Этот гад ест борщ с таким аппетитом, будто сроду крошки во рту не было. Машинально касаюсь нижней губы. И мне, как последней дуре мерещится, будто мужские пальцы смахивают несуществующее зернышко. Между ног начинает ныть, стоит только подумать о Белове.

«Нет, так дело не пойдет!» - решительно хватаюсь за белые края ванны. Выхожу из воды. Еще немного пофантазирую и окончательно свихнусь.

«Он же вытер об тебя ноги, Ира! – напоминаю самой себе. - Отымел и пошел дальше. Даже деньги оставил, как проститутке», - закусив губу, стараюсь не расплакаться.

«Почему мне так везет на ублюдков?- утыкаюсь лицом в полотенце. - Сначала Олег. Теперь Белов. Неутешительная статистика».

Плечи стынут от легкой прохлады, руки дрожат. Наскоро вытираюсь. И вернувшись на кухню, включаю горячую воду. Мою посуду, оставшуюся после нашего с Борькой обеда. Остервенело тру каждую тарелку, потом намываю все чашки с содой, натираю раковину. Обычные простые движения, только бы не думать. Не вспоминать. Не чувствовать себя сначала желанной, а потом брошенной и использованной. Не анализировать.

Обидно ужасно. Но я ведь не претендовала на длительный роман. Одна ночь. Всего лишь одна ночь с шикарным мужчиной. И я напрочь забываю про Олега. Нет, память мне не отшибло. Был такой персонаж и сплыл. Даже вспоминать не хочется.

А Белов…Я по нему тоже страдать не собираюсь.

«Невоспитанный самовлюбленный хам. Даже попрощаться не соизволил!» - вздыхаю я, натирая плитку. Потом печку и подоконник. И перед тем, как помыть полы, забираю у курьера продукты.

Варю куриный бульон, замешиваю тесто на домашнюю лапшу, жарю котлеты. И словно медитирую над стряпней.

Все будет хорошо. Теперь уж точно все будет хорошо.

«Съезжу к отцу в Питер», - смахнув непрошенные слезы, строю планы. Погуляю там и, вернувшись, найду себе какую-нибудь работу. И буду вспоминать о буднях РЖД, как о далекой экзотике. А Белова даже не вспомню.

- Пап, - выдыхаю в трубку и, услышав хриплое «Да, Ирочка», заливаюсь слезами. – Я люблю тебя, пап, - всхлипываю громко.

- Оно и видно, - хмыкает в трубку отец. – За полгода ни разу не позвонила. Тебе не стыдно, дочь? Борису пришлось справки наводить. Присматривать…

- Да? – тяну изумленно. – А мне казалось …

Слова поглощаются громким всхлипом. Я не верю. Мой строгий и жесткий брат все это время не выпускал меня из виду? А я… Я думала, никому не нужна.

- Приезжай ко мне, детка, - радушно предлагает отец. – Погуляем по Санкт-Петербургу. Покажу тебе интересные места. В кафешку завалимся. Я тут один ресторан французский приглядел. Готовят луковый суп… Помнишь, мы с тобой варили?

- Да, пап, да, - утираю льющиеся по щекам слезы. – Его еще никто не ел. Даже Борька.

- А тут вкусный. С сырной корочкой, - продолжает уговаривать меня отец. – Давай, с РЖД вопросы закрой и приезжай. Или мне подключиться?

- Я сама, пап, - решительно докладываю в трубку. – Больничный уже отправила начальнику поезда и в отдел кадров. Завтра заявление хочу отнести.

- Не надо, детка. Отсылай почтой. Дистанцируйся. Папа плохого не посоветует.

Ну конечно! Закончив разговор, ложусь на диван. Прикрываю глаза и снова вижу Белова.

«Да что же это такое!» - решительно отмахиваюсь от навязчивого ведения. Свернувшись клубком, пытаюсь унять глупое желание. Но куда там! Тяну плед, лежащий на спинке дивана. Впопыхах кладу его между ног и сжимаю покрепче бедра.

«Убирайтесь, Степан Александрович», - вздыхаю горестно. И снова представляю, как большой сильный мужчина ласкает меня, доводит до пика.

«Ну почему я такая дура? Почему?» - всхлипываю горестно. Долго ворочаюсь… и засыпаю. Снова слышу стук колес, снова готовлю чай для единственного пассажира в вагоне и достаю пирожки из пакета.