Берта Исла - Мариас Хавьер

– Знаю, разумеется, а уж тем более так будет в нашем с ним случае. И я не надеюсь на какой-то результат. Во всяком случае на результат, нужный мне.

– Нет? А тогда зачем ждать целую неделю?

Она помешкала с ответом. Взяла толстенькую карамельку из стеклянной банки на ночном столике и сунула в рот. Том заметил, как у нее округлилась сначала одна щека, потом другая – казалось, конфета никак не помещалась во рту. Дженет задумалась.

– Знаешь, мы ведь всегда чего-то ждем, даже если твердо знаем, что в итоге все получится иначе. Надеемся, что тот, другой, испугается, сразу вообразит, как сильно будет скучать по тебе, как ему будет трудно без тебя. Но на самом деле ничего такого он воображать не станет и всерьез твои предупреждения не примет. Он ведь привык, что мы не видимся по пять дней в неделю, да так, собственно, и планировал с самого начала. Нет, ничего неожиданного для меня не случится. Просто я подумала, что мой долг – предупредить его заранее, что я собираюсь принять кое-какие меры, и растолковать, какими будут эти меры. Ведь я не просто брошу его, нет. Я испорчу ему жизнь. Просто уйти для меня недостаточно: сколько лет он кормил меня обещаниями, если, конечно, не врал с первого дня. Может, оно и к лучшему. Я впустую растратила эти годы, глотая из ночи в ночь свое одиночество. Зря потеряла уйму времени, и никто мне его не вернет. Если тихо отойти в сторону, ущерб останется неоплаченным. Но раз это так дорого мне обошлось, раз я испытала столько обид, будет справедливо, если пострадает и он.

– Он женат, – заключил Томас.

Дженет изменила позу и при этом тряхнула рукой с браслетами, так что они сползли вниз, потом посмотрела на Томаса с неожиданным удивлением, словно спрашивая себя, с чего это она после стольких свиданий вдруг взялась обсуждать с ним свою личную жизнь. Дженет раскусила карамельку, чтобы было удобнее справиться с ней. Она лежала, чуть раздвинув ноги и так и не надев трусов – они по-прежнему валялись на полу (кажется, она даже не вытерлась, пока Том ходил в ванную, и, очевидно, это было признаком полного отчаяния и уж точно – апатии). Тому внезапно захотелось все повторить, он снова почувствовал желание, которое было трудно усмирить, хотя оно наверняка подогревалось в первую очередь тем, что открывалось его глазам. Совсем недавно он ничего этого не видел, поскольку Дженет стояла, да еще повернувшись к нему спиной. В голове у него пронеслась мысль: “Как такое возможно? Минуту назад я думал, что напрасно сегодня явился сюда, а теперь меня опять разобрало”.

– Что-то ты нынче задаешь слишком много вопросов, – недоверчиво буркнула Дженет и все-таки добавила, но не столько чтобы удовлетворить его любопытство, сколько желая выговориться: – Если ты читаешь газеты, скоро сам обо всем узнаешь. Но дело не в этом. А в том, что он – Важная персона. – Она произнесла это так, словно написала с прописной буквы. – А я могу превратить его в Ничто, то есть в бывшую Важную персону. Он это знает, но моим угрозам не верит. Точнее, ему хочется считать, что у меня на такое не хватит духу или что я в очередной раз смирюсь, поутихну – и все пойдет по-прежнему. Что в следующие выходные я приеду на свидание, он приласкает меня, отпустит пару шуточек, и я забуду про свой ультиматум. Одна из его неотразимых черт – стойкий оптимизм. Он убежден, что у него всегда все будет хорошо. Абсолютно все. Хотела бы и я быть такой!

– Хью – Важная персона? – невольно переспросил Том. – Кто он? Я о нем слышал?

– Ты слишком много хочешь знать. И вообще, я что-то устала. Пора тебе отчаливать. – Она произнесла это не шевельнувшись, даже не подумав встать и проводить его до двери или хотя бы поцеловать на прощание.

А Том не мог отвести глаз от той же картины: все еще чуть влажной, чуть припухшей мягкой щели, которая, как ему казалось, пульсировала, и почувствовал, что его стало забирать. Ему захотелось снова войти туда или хотя бы получше ее рассмотреть – да и что ему мешало сделать это, в конце-то концов? Ничего. Он без малейшего стыда наклонился, потом протянул руку. Визуальное вроде как превратилось в прелюдию к тактильному, ведь часто, хотя и не всегда, желание смотреть бывает соблазнительнее любых прикосновений.

– Что с тобой? – В тоне Дженет явно прозвучало раздражение, если не злость, и она быстро сдвинула ноги, будто увидела в его руке нож. – Что с тобой сегодня? Я ведь сказала, что очень устала. Чего это ты надумал? Неужели не спешишь, как всегда, домой? А вот я хочу поскорее лечь спать.

Рука Томаса повисла в воздухе, ему стало неловко. “И правда, что это я?” – мелькнуло у него в голове. И он быстро придумал какое-то вялое и малоубедительное извинение из ряда тех, которые надо непременно произнести, не ожидая, что им поверят или хотя бы примут к сведению:

– Прости, ты неправильно меня поняла. Кажется, в кровати остались мои сигареты, где-то там, под тобой. Но они, похоже, лежат в пиджаке.

Том поднялся, пошел за пиджаком, надел его и достал из кармана металлическую коробку сигарет “Маркович”, сунул одну в рот, но не зажег. А поскольку уже стоял, сразу накинул и плащ, собираясь уходить, – здесь ему больше нечего было делать, да и не хотелось больше ничего делать.

– Потом расскажешь, чем все закончилось. С этим твоим ультиматумом. Желаю удачи.

Она несколько секунд помолчала, а потом сказала скорее себе самой, чем ему:

– Мне, конечно, лень, очень лень затевать все это, любая месть требует больших усилий и большого нервного напряжения. Но я это сделаю. Сделаю… – Дженет произнесла последние слова, устремив взор в пустоту. Но голос ее действительно прозвучал совсем устало.

Она взяла “Тайного агента”, открыла и тупо уставилась на страницу. Притворилась, что читает, давая Тому понять: “Для меня ты уже ушел”. Но на самом деле не могла разобрать ни строчки. Том подошел и погладил ее по щеке в знак прощания, Дженет машинально подняла руку, чтобы ответить тем же, но так как не оторвала глаз от книги, промахнулась и длинными ногтями оцарапала ему лицо, выбив при этом сигарету у него изо рта. Том отшатнулся, однако не вскрикнул и не пошел смотреться в зеркало – царапина явно была пустяковой. За сигаретой он тоже наклоняться не стал, она, скорее всего, улетела под кровать. А Дженет не обратила внимания на это маленькое происшествие – она по-прежнему смотрела в книгу, будто изучала карту, которую предстояло хорошо запомнить.

Томас вышел на улицу, было свежо. Он немного отошел от подъезда, остановился на углу Бомонт-стрит, достал новую сигарету, зажег и решил выкурить ее прямо там, глядя на освещенные окна квартиры Дженет. Желание, вспыхнувшее во второй раз – и совершенно не ко времени, – еще окончательно не утихло, несмотря на полученный отпор, однако Том знал, что свидание на этом завершилось, и снова слушать отповедь Дженет он не собирался. Свет в окнах вроде бы должен был вот-вот погаснуть, раз она так внезапно почувствовала неодолимую усталость, и тогда бороться с искушением ему больше не придется. На Сент-Джон-стрит, где он стоял, фонарей не было, горел только один у самого подъезда Дженет. Поэтому Тома никто разглядеть не мог, а сам он хорошо все видел. Он уже хотел отшвырнуть окурок, когда совершенно неожиданно откуда-то вынырнул мужчина среднего роста и достаточно крепкого сложения. Том не заметил, чтобы тот вышел из машины, и почти не слышал шагов, но тут мужчина оказался в круге света под фонарем. Темные волнистые волосы, длинное, до середины икры, черное или темносинее пальто, словно благодаря такому пальто незнакомец пытался выглядеть выше и более стильно, на шее – светло-серый шарф, аккуратно заправленный внутрь, на руках перчатки, как у автогонщика, того же серого цвета, и подобное сочетание было, вне всякого сомнения, хорошо продумано. На мгновение в свете фонаря мелькнуло его лицо: нос с широкими крыльями, маленькие, горящие как угольки глаза, раздвоенный подбородок – с первого взгляда Том нашел его черты привлекательными, но второго взгляда бросить не успел. Мужчине было лет сорок, и двигался он решительно. Рывком одолел сразу все три ступени. Нажал на кнопку домофона и очень быстро что-то сказал (кажется: “Это я, открой”, – но явно не более того), и ему тут же открыли. Он поднял воротник пальто и исчез за дверью, которая сразу же за ним захлопнулась. Томас Невинсон продолжал смотреть вверх, на окна, закурив новую сигарету. В квартире Дженет по-прежнему горел свет, но никакие силуэты за стеклами не двигались. Тот мужчина наверняка шел в другую квартиру, и Томасу незачем было оставаться тут и дальше.