Развод. Другая семья мужа (СИ) - Весенняя Кристина

— Со мной все в порядке, да и я под присмотром Яны. Она меня в обиду никому не даст, — я крепко обняла своего папу и попрощалась с ним.

Яне не терпелось расспросить меня, о чем я разговаривала с Варданом и чем все закончилось. Но мне ее было нечем порадовать.

— Отвези меня в детский сад.

— Что? — оглушила меня подруга своим голосом.

Я зажмурилась и глубоко вдохнула.

— Объясни мне, зачем тебе туда ехать? Тебя мало расстроил твой муж? — требовала у меня ответа подруга, которая отказывалась везти меня к моему месту работы. — Ты там ничего хорошего не услышишь.

— А я и не жду ничего хорошего, но я хочу разрешить это недоразумение. Я ничего плохого не сделала, я все объясню Валерии Сергеевне, и инцидент будет исчерпан.

Мы еще какое-то время спорили, но своего решения я не поменяла, и вскоре мы с Яной подъехали к небольшому зданию детского садика. Яна просила подождать немного, чтобы мы с ней вместе пошли к моей заведующей, но я вышла из машины, чтобы подышать свежим воздухом, а потом увидела, как одна мамочка пытается втиснуть коляску с плачущим ребенком в узкую калитку железного забора.

И бросилась к ним на помощь.

— Давайте я вам помогу, — я придержала калитку, и женщина спокойно вышла с территории детского садика, но я не успела вернуться к машине. Валерия Сергеевна, которая как раз вышла с центрального входа, заметила меня и решительно направилась мне навстречу.

— Вы все-таки приехали, Олеся Павловна? — высокомерно посмотрела она на меня. — Это хорошо. Пройдемте в мой кабинет. Или вы кого-то ждете? — спросила она, заметив, что я оглядываюсь через плечо в ожидании Яны.

Но она почему-то все не выходила из машины, наверное, на звонок отвечала, и я решила, что справлюсь сама. Не съест же меня заведующая. Мы прошли через центральный вход в ее кабинет и расселись друг напротив друга. Ее неодобрительный взгляд на меня служил плохим сигналом перед началом беседы.

— Олеся Павловна, что же мы будем с вами делать? Я столько лет работаю в этой области, и знаете, не сразу я попала в этот элитный сад, а теперь все мои труды могут пойти насмарку из-за вас. За все время моей работы я еще не наблюдала такого вопиющего случая.

— Я не совсем понимаю вас, — честно призналась ей.

Столько гадких слов из-за какой-то машинки…

— Грустно, что не понимаете, — покачала она головой, — я никогда еще не встречала клептоманок. Как можно воровать у детей? Я просто не понимаю, зачем вам все эти вещи, ведь у вас богатый муж, вы из обеспеченной семьи. Я думала, что могу вам доверять.

— Воровать… — я нахмурилась, не в силах взять в толк, о ком она говорит.

Неужели обо мне? Ко мне это обвинение никак относиться не может. От несправедливого обвинения у меня внутри все закипело. Мало того, что заведующая напомнила мне о моем муже, невольно вызывая воспоминания о том, с чего начался крах нашего брака, так еще мне приходится выслушивать оскорбления.

— Мне стыдно смотреть в глаза родителям наших детей, — продолжала ругать меня заведующая, — ведь я честно им говорила, что воровство у нас в группе исключено. И что мне теперь делать? По вашей вине мне приходится краснеть. Из-за вас мне приходится проходить через унизительное испытание. Вам придется уволиться, Олеся Павловна, и это меньшее, что мы можем сделать. Вам нужно будет извиниться перед всеми родителями и полностью взять вину на себя.

— Валерия Сергеевна, подождите, — я пришла в себя, и мой голос наконец приобрел твердость, — позвольте спросить, а на каком основании вы меня обвиняете? Ко мне во время работы не было никаких претензий, и я не воровала ничего у детей. Я вообще не понимаю, с чего вы это взяли. Да, был некий инцидент с машинкой Назара…

— Так все-таки вы не отрицаете, что был инцидент? — ехидно улыбнулась она.

Наверняка подумала, что я пытаюсь себя выгородить. Но мне не хотелось посвящать постороннего человека в свои личные проблемы.

— Этот инцидент лишь косвенно относится к детскому саду. Это личный вопрос.

— Каким образом ваш личный вопрос коснулся вашей работы, Олеся Павловна? — строго спросила заведующая, ее тон был очень холодным. — Вы же понимаете, что так не должно быть? Но дело ведь даже не в этом. Не пытайтесь перевести тему и вызвать у меня жалость. Если у вас какие-то проблемы личного характера, следовало взять отпуск или вообще уволиться. А может у вас психические отклонения? А как вы вообще прошли психиатра? Вы подкупили врача, чтобы попасть на работу? Вам не место в детском саду. Вы опасны для детей! Чем вы думали, Олеся Павловна, когда устраивались на эту работу? Может быть, вам не стоит иметь дело с детьми, раз вы не можете удержаться от воровства?

Я даже вскочила с места и кулаки сжала от бессилия, обиды и злости.

— Валерия Сергеевна, я ничего не крала. Это все недоразумение. Я пришла сюда разобраться в нем, а не выслушивать ваши беспочвенные обвинения. Я готова подписать заявление об увольнении, сама уже не готова работать здесь, где даже без суда и следствия обвиняют в преступлении!

— А чего вы так разнервничались, милочка? Да, понимаю, что вам стыдно. Вы, наверное, сами у себя не можете клептоманию признать, так пойдемте я вам покажу эти самые доказательства. Вы убедитесь, что я ничего не придумываю.

Я шла за ней с тяжелым сердцем, мне нравилось работать воспитателем, и я даже не думала, что зайдет вопрос об окончании моей карьеры, я всегда исправно выполняла свои обязанности. Более того, я любила свою работу. А теперь чувствую себя униженной, от стыда не могу даже головы поднять…

— Вот, — отвлекла меня от раздумий заведующая, когда мы подошли к шкафчику, где я хранила свои вещи, — это же ваш шкафчик?

— Мой, — признала я.

— Открываю в вашем присутствии. Как вы это объясните?

Она достала коробку, наполненную детскими вещами. Здесь были игрушки, заколки, золотая цепочка и смарт-часы.

— Я не знаю, что это за вещи. И почему они в этой коробке и в этом ящике.

— Глупо уже отрицать, Олеся Павловна, вы своровали эти вещи у детей. И даже не постеснялись спрятать их получше. И это объясняется очень легко — клептоманией. Вы даже не осознаете, что своровали их.

Глава 19

Олеся Кафарова

— Я не воровала! — воскликнула я, растерявшись от колкой обиды. — Это не мое!

— Бессмысленно отрицать. Никто другой, кроме вас, не мог сюда положить эту коробку. Шкафчиком пользовались только вы.

Никто другой…

Мне в голову тут же пришла мысль. Так это же Милана. Это она устроила шоу с воровством машинки, и она же могла устроить мне дальнейшие проблемы на моей работе. Вот дрянь. Она играет по-крупному. Подставила меня. Опозорила.