Врата небесные - Эрик-Эмманюэль Шмитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девчушка шевельнулась. Ее мать рявкнула:
– Я сказала, позже!
– Писать…
– Хочешь по морде?
Угроза усмирила мочевой пузырь девочки. Мы были сбиты с толку, растеряны, боялись пошевелиться. И снова обменялись пристальными взглядами. Положение становилось абсурдным.
Я поднялся на ноги, отступил на несколько шагов, чтобы дать им свободу действий, и попытался наладить разговор, начав с банальной фразы:
– Вы здешние?
В смятении женщина еще больше замкнулась, зато девочка кивнула.
Я продолжал:
– Я ищу Нуру.
– Нуру? – прервала свое молчание ворчунья.
– Она держит этот постоялый двор.
Упрямица озадаченно выставила челюсть вперед. И тут мне показалось, что я узнал служанку, которую заприметил, когда шпионил за Нурой: то же тяжелое тело, та же непреклонность, тот же бурый цвет лица.
– Ты у нее работаешь.
Та с возмущением покачала головой:
– Я работаю у Ресли. Постоялый двор содержит Ресли.
Я догадался, что это псевдоним Нуры. Сделав вид, что признаю свою ошибку, я хлопнул себя по лбу:
– Ну конечно! И почему я сказал «Нура»? Ресли!
– Мне больше нравится Нура, – едва слышно прошептала девчушка.
– Плевать я хотела! – прикрикнула мать, чтобы заткнуть дочери рот.
Шло время. Женщина с опасливым негодованием смотрела на меня, не имея ни малейшего представления о дальнейшем, – будто курица, которая напыжилась, чтобы показать свою значимость, и ждет, чтобы расправились ее перья. В паузу между нашими репликами курица успела бы снести яйцо.
– Здесь ли Ресли? – рискнул я.
– Ресли ушла! – всхлипнула девочка. – Ресли увели какие-то люди. Злые люди.
В моем мозгу заметались самые разные мысли, и одна вытеснила все остальные: Нура не покидала меня; в ее отсутствии повинны какие-то люди, а не я! Во мне возрождалась надежда.
– Заткнись! – злобно приказала мамаша. – Нечего рассказывать об этом невесть кому!
Девочка взглянула на меня и покачала головой.
– Он не невесть кто, – склонившись, чтобы лучше разглядеть меня, возразила она. – Ты… Ноам?
Ее слова ошеломили меня. За этим тонюсеньким голоском я различил голос Нуры, она говорила со мной, моя нежная и внимательная Нура.
– Ноам, – трепеща, подтвердил я. – Кто сказал тебе мое имя?
– Писать!
На сей раз я широко распахнул руки, чтобы она прыгнула. Прежде чем мать успела отреагировать, девочка бросилась в пустоту. Когда я прижал ее к себе, она рассмеялась от радости. Ее неповоротливая, запутавшаяся в ветвях мать задыхалась от злобы:
– Я тебе не разрешила…
Я поставил девочку на землю; она резво зашевелила худенькими ножками и исчезла в зарослях. Я развернулся к матери:
– Может, тебе помочь?
– Обойдусь.
Ее резкость успокоила меня: если бы эта глыба, которая сейчас, неловко цепляясь за ствол, ворочалась в ветвях, пытаясь выбраться, обрушилась сверху, как ее дочь, она бы меня раздавила.
Девчушка воротилась, медленно и мечтательно сорвала колокольчик, поднесла его к губам и, хлопая ресницами, посмотрела на меня:
– Это имя, которое она кричала три дня назад, когда те люди уводили ее. Она звала: «Ноам! Ноам! Ноам!» И озиралась – видно, думала, что ты совсем рядом, что придешь и защитишь ее.
Я вздрогнул:
– Кто эти люди?
Позади нас раздался шум падения. Я обернулся: мать, широко расставив ноги, сидела на траве и, довольная, что не провалилась сквозь землю, потирала копчик. Она выкрикнула:
– Чужаки! Они забрали Ресли и все ее вещи. Навьючили на ослов. И удрали.
Девочка потянула меня за руку.
– Одного я уже прежде видела.
– Нет! – рявкнула ее мать.
– Да! Много раз. Он старался понравиться Ресли.
– Все они стараются понравиться Ресли.
– Этого я запомнила, потому что у него глаз косит.
– Поди ж ты, все-то она заметит! – проворчала женщина, восхищенная наблюдательностью дочки.
Меня терзал один вопрос, крайне неуместный, однако я не удержался:
– Как Ресли ведет себя, когда мужчины пытаются подступиться к ней, такой прекрасной?
Приподняв свой увесистый зад, женщина бросила:
– Поначалу Ресли внушает почтение. Вот так-то… ее наряды, манеры, поведение, слова. Перед ней мужчины чувствуют себя мелкотой, сопляками. А потом появляется цветок.
– Цветок, от которого храпят, – взвизгнула девочка.
– От которого спят! – поправила ее мамаша. – Ресли добавляет его им в вино. Это их оглушает. И они валятся на тюфяки. Одни.
Я в то же мгновение изменил одно из своих суждений: из отцовского обучения Нура запомнила то, что ей было нужно. Женщина зевнула и поскребла ляжку.
– В то утро эти мужчины не пожелали ни есть, ни пить, ни отдыхать. Они пришли за ней.
– А что вы?
– Мы прятались на дереве. Ресли часто требовала, чтобы мы здесь сидели. И наблюдали. И предупреждали ее звуком рожка. В то самое утро, едва мы дали сигнал, Ресли вышла и радостно воскликнула: «Ноам!»
Я отвернулся. Неожиданно прозрев, женщина вытаращила заплывшие глаза:
– Так это тебя она ждала!
Девочка схватила мать за руку, прижалась к ней и указала на меня:
– Он ее возлюбленный, мама.
– У Ресли нет возлюбленного.
– Есть! Вот уже несколько лун она куда-то ходила. Она встречалась со своим возлюбленным.
Мамаша рассердилась. Проницательность дочери не укладывалась в ее неповоротливых мозгах. Постаравшись придать своему голосу самый издевательский тон, она выкрикнула:
– Выходит, я, когда отлучаюсь, встречаюсь со своим любовником?
– Ты же никогда не уходишь!
– Вот видишь!
– Потому что у тебя нет возлюбленного. – И девчушка подытожила свою мысль: – Если уходишь, у тебя есть возлюбленный. Если нет – у тебя нет возлюбленного.
Женщина затрясла головой:
– Эта девчонка выведет меня из себя.
Она нахмурилась и резко спросила:
– Ты, что ли, любовник Ресли?
– Да.
Она проглотила эту новость и бросила дочери:
– А я-то думала, она не любит мужчин.
– Мужчин она не любит, а вот его – любит.
Мамаша что-то пробурчала. Девочка подмигнула мне, что означало: «Уж я-то вас с Нурой понимаю».
Больше никаких сведений вытянуть из них мне не удалось, они не знали, по какой причине Нуру похитили. Я мог опасаться худшего… И все же кое-какие детали не позволяли пессимизму полностью завладеть мной: если похитители тщательно собрали одежду Нуры, если они сложили ее вещи в сундуки, чтобы унести их, значит ими руководила не жестокость, это был обдуманный поступок. Сценарий больше походил на похищение, чем на изнасилование. Они действовали не импульсивно, а по плану.
Я топтался на месте, не зная, какое принять решение. Броситься в погоню за ними? В каком направлении? Они опережали меня на три дня…
– Мама, надо отдать Ноаму подарок.
Девочка схватила меня за руку и потащила в лес. И через несколько мгновений остановилась перед сделанным на скорую руку загоном. Часть луга была обнесена соединенными бечевкой кольями.
– Она держала его для своего возлюбленного.
– А что же она мне-то ничего не
