Кутузов - Михаил Брагин

Плакали русские солдаты – герои беспримерных суворовских походов, плакали выпестованные им офицеры, В безмолвной скорби проводил в могилу великого генералиссимуса русский народ.

В чем причины того, что Суворов сумел осуществить свои идеи военного искусства при императрице Екатерине и не смог осуществить их при ее сыне – Павле I?

Причины в том, что Павел I довел идеи монархической власти до их абсурдного, но, с точки зрения царя, вполне логического конца. Это не значит, что Екатерина была непоследовательна в осуществлении монархии. Наоборот, именно при ней укрепилась власть дворянства и гнет крестьян был доведен до невиданных размеров, вызвав в ответ Пугачевское восстание и протест Радищева против крепостничества.

Павел полностью осуществил политику своей матери в отношении крестьянства. Когда крестьяне, надеясь, что их участь будет облегчена новым царем, обратились к нему, Павел подверг зачинщиков жестокой порке, а когда крестьяне стали добиваться своих прав силой, Павел подавил восстание пушками, села восставших были преданы огню. Всем было объявлено, что крестьяне «за их упорственное сопротивление войскам его императорского величества наказаны силой оружия и преданы, яко изверги, злодеи и преступники, огню и мечу, что тела их, справедливо погибших от их богопротивного преступления, не достойные погребения общего с верными подданными, зарыты в особую яму с надписью: „Тут лежат преступники против бога, государя и помещика, справедливо наказанные огнем и мечом по закону божию и государеву…“»

Преемственность между Екатериной II и Павлом I в отношении к народу была полная. Но была разница в методах управления страной, в системе подготовки армии. Еще только готовясь стать царем и размышляя о положении России, Павел правильно подверг критике беспорядки и казнокрадство, существовавшие при Екатерине II. Но вместе с этим Павел писал: «Надо предписать всем – от фельдмаршала до солдата, что делать им должно». Таким образом, он отказывал в инициативе не только солдату, но и фельдмаршалу. С трона в петербургском дворце Павел хотел один управлять государством, и так, чтобы помимо его воли ничто не двигалось в огромной стране. И хотя Павел помышлял о благоденствии России и силился, став царем, бороться с беспорядками, существовавшими при Екатерине II, его стремление к единовластию было тягостно для страны и превращало жизнь русского народа в пытку. В централизации власти видел царь спасение от революции.

Когда же во Франции вспыхнула революция и Павел почувствовал, что оттуда, с запада, надвигается угроза для русской монархии, его деспотизм не знал границ. Царствование Павла было одним из мрачнейших в истории России. И не случайно его потомок Николай II за год до своего свержения хотел причислить своего достойного предка к лику святых.

При Екатерине II к управлению страной пришло немало опытных, разумных людей из дворянства. Они понимали, что для осуществления больших завоевательных целей нужна сильная армия, нужен и Суворов с его замечательной школой воспитания войск, нужно доверие к подчиненным и предоставление им некоторой инициативы. Понимая роль дворянства, Екатерина II не желала вступать с ним в конфликт и поэтому допускала некоторые уступки и послабления. Павел не мог примириться с такими взглядами. Это вызвало еще большее охлаждение между матерью и сыном, которых никогда не связывали особенно теплые отношения, и дальнейшие события привели Павла в Гатчину.

Дело в том, что Павел, будучи наследником, узнал, что его отец, Петр III, был свергнут с трона и умерщвлен при содействии Екатерины II, участвовавшей в заговоре. Поэтому Павел решил, и нашлись люди, укреплявшие его в этом решении, что царем должен быть он, а не мать. Екатерина узнала об этом, отстранила сына от государственных дел. Он поселился в Гатчине, где ему разрешили иметь несколько рот солдат.

Там, в Гатчине, из этих рот и создал себе Павел образец той армии, которую он хотел видеть в России, когда будет царем. На берегах Кагула и у Ларги гремят победы Румянцева, под Очаковом, на Рымнике, под Измаилом творит чудеса Суворов, там в сражениях создается русское военное искусство, но Павел не идет на выучку к Румянцеву и Суворову. «Любивший все военное и боявшийся войны», он едет за границу к кумиру своего отца Петра III – к прусскому королю Фридриху II. Там Павел нашел то, что искал. Он увидел полное единовластие короля Фридриха II, мановению которого подчинялась прусская армия, увидел мишуру, блеск парадов, муштру солдат, которые «боятся палки капрала больше, чем пули противника». Ослепленный блеском парадов, он забыл, да и не хотел помнить, что эту же армию, в которой процветали отсталые тактические формы, русские войска били в Семилетней войне. Он не хотел учитывать, что русская армия, однообразная по своему национальному составу, пополняемая рекрутским набором, имеет преимущество перед прусской наемной армией, набранной из людей разных национальностей, религий, нравов. Такой наемной армии нужна палочная дисциплина, которая держит этот сброд в повиновении. Если Суворов мог у себя осуществить правило «всяк воин свой маневр понимает», потому что верил русскому солдату, то в прусской армии солдатам не верили, их окружали на ночь караулом, чтобы они не разбегались.

Павел, как и отец его Петр III, воспринял целиком прусскую «доктрину». В этом сказывалось его неверие в силы своей страны, ненависть и боязнь своего народа, презрение к его творческим силам, стремление отгородиться от него иностранными наемниками.

Восхищенный прусской армией, Павел вернулся из Потсдама в Гатчину. Туда устремились и приглашенные им прусские офицеры, там переводились уставы Фридриха II. Деятельно готовился Павел к преобразованию русской армии на прусский манер. Ежедневно муштровал Павел своих солдат, и неизменно справа от него, помогая отцу равнять в шеренгах носки и репетировать парады, находился сын его Александр, с детства впитавший прусские идеи и любовь к муштре. С ним, будущим царем, Кутузову придется вести борьбу все последнее десятилетие своей жизни.

Прошло тридцать лет, прежде чем дождался Павел заветной минуты восшествия на русский престол. Но долго царствовать Павлу не пришлось. Когда его самодурство дошло до того, что даже придворные утром не знали, пойдут ли они в ссылку или получат повышение в чине, когда и над наследником Александром нависла опасность опалы, когда политика Павла, заключившего союз с Наполеоном против Англии, задела интересы дворян, царь был умерщвлен в собственном дворце своими же придворными с ведома своего сына.

В темную мартовскую ночь 1801 года Александр вышел из спальни, где лежал его задушенный отец, и дрожащим голосом сказал караулу солдат Семеновского полка: