Солнце сквозь снег - Дениз Робинс

— Извини. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, — я ничего не могу с собой поделать.

— Я начинаю подозревать, что ты лишилась рассудка!

— Ты так говоришь, потому что привык, что я беспрекословно исполняю любое твое желание и при этом ничего от тебя не требую. Я ненавижу скандалы и всегда шла у тебя на поводу, лишь бы избежать очередной ссоры. У меня все-таки есть дети… и чувство юмора, наконец! Так вот что я тебе скажу: ты довел меня до отчаяния — да, до отчаяния! — своим деспотизмом и чудовищным эгоизмом. Я не знаю другого такого человека, который был бы настолько увлечен собой и не замечал окружающих, как ты. Ты такой… такой самодовольный, надутый и черствый!

Гай поджал губы.

— Да это оскорбление, черт возьми!

— Нет, это то, что я на самом деле о тебе думаю — наконец-то ты все знаешь!

Он шумно запыхтел:

— Эй, полегче! В последнее время ты ведешь себя подозрительно.

Люсия стояла перед ним как натянутая струна, собранная и напряженная. Она знала, что это переломный момент ее жизни, поворотный пункт в отношениях с Гаем, и чем скорее она ему все скажет, тем лучше.

— Прости, Гай. Дело в том, что я уже все решила. Я не хочу, чтобы наш брак продолжался. Я не могу больше этого выносить. Это меня убивает. Гай, я прошу тебя дать мне свободу.

Наконец эти слова прозвучали. Она произнесла их, и ей стало страшно. Сердце у нее бешено колотилось, огромные, лихорадочно блестевшие глаза смотрели в сторону комнаты, где спали ее маленькие дочери. Люсия испугалась того, что сделала, — она сама, своими устами, произнесла слова, которые грозили разлучить ее с этими двумя созданиями, самыми дорогими на свете, с ее плотью и кровью.

Она повернулась и посмотрела на Гая. Вид у него был удивленный, растерянный и довольно глупый. Он всегда легко краснел, но сейчас его лицо сделалось багровым.

— Ты сошла с ума.

— Уверяю тебя: я в здравом рассудке.

— Ты просишь у меня свободы? То есть ты хочешь сказать — развода?

От оглушительных ударов сердца у нее сотрясалось все тело.

— Да, я прошу тебя именно об этом.

— Так, значит, ты мне все-таки была неверна! — взревел Гай. — Не зря я тебя подозревал. У меня за спиной ты крутила роман с каким-то проходимцем. Кто он? Как его имя?

— «Крутила роман» — какое вульгарное выражение!

— Да мне наплевать! Как его зовут?

— А зачем тебе? Главное, что я хочу с тобой развестись.

Его бледно-голубые глаза вылезли из орбит. Люсия всегда подозревала, что Гай склонен к апоплексическому удару. Когда он приходил в бешенство, у него бывал такой вид, будто он в любой момент может лопнуть, как накачанный кровью пузырь.

— Ты… хочешь… со мной… развестись? — медленно, с трудом сдерживая ярость, проговорил он.

— Да. Хочу получить свободу.

— И бросить детей?

— Нет, этого я не хочу.

— Тогда позволь мне спросить: как же ты намерена получить свободу?

Она посмотрела ему в глаза:

— А что, разве я слишком многого прошу, Гай?

Сначала он оторопел, потом рассмеялся. Но от его смеха Люсии стало жутко.

— Дорогая моя, ты же не думаешь, что я просто так возьму и разведусь с тобой? Только из-за того, что тебе в голову пришла такая прихоть — стать свободной?

Сердце у нее упало. Она вспомнила о давешнем разговоре с Чарльзом. На самом деле она и раньше понимала, что Гай не захочет отпустить ее, тем более что в его глазах она была преступницей. Поэтому, несмотря на долгие тяжелые годы неудачного брака, закон велит ей оставаться с ним и терпеть эту муку до конца.

— Нет, это не прихоть, Гай. Я давно мечтала об этом. Тебе никогда не приходило в голову, что я не была с тобой счастлива? Или ты настолько сосредоточен на себе, что у тебя даже не было времени об этом подумать?

— Какая несусветная чушь! — возмутился он. — Ты сама не понимаешь, что говоришь.

— Нет, Гай, я все понимаю. Ты должен, обязан был заметить, как я несчастна.

Он развел руками:

— Ну, надо признаться, мы не всегда, конечно, ладили, всякое бывало… Я тебя ужасно избаловал, и поэтому…

— Не смеши меня! — перебила Люсия. — Это я, я тебя избаловала! С самого первого дня, как мы поженились, я только и думала, как бы тебе угодить! Ты приходил ко мне в спальню, когда хотел, нисколько не заботясь, нравится мне это или нет!

Он покраснел и отвел глаза.

— Я же твой муж, это естественно… Никто не может обвинить меня в том, что я был с тобой груб…

— Не соглашусь.

— Ну, я ведь извинился за то, что ударил тебя, разве нет?

— Бить женщину непростительно, но ты сделал много такого, что гораздо хуже. Только об этом не говорят в суде, вот в чем дело. Женщина может без стыда освободиться от уз брака, только если муж бросит ее или нарушит верность. Ты же не сделал ни того ни другого, Гай, так что закон будет на твоей стороне.

— Разумеется, и чем скорее ты это поймешь, тем лучше!

Люсия вдруг почувствовала себя опустошенной, уставшей и измученной. Будущее ее пугало. Если они начнут разводиться через суд, Гай уж позаботится о том, чтобы вылить на нее побольше грязи. Она отчаянно пыталась найти опору, вспоминая Чарльза. Если бы не он, она не стала бы даже заикаться ни о какой свободе.

Без особой надежды на успех Люсия завела разговор о кузене Гая — Мартине.

— Я ведь ничем не хуже, чем жена Мартина, правда? Я никогда не вводила тебя ни в какие долги, никогда ни в чем тебе не отказывала. Ты же помнишь, какая была Бетти. Ты мне сам говорил, что она отвратительно вела себя с Мартином и поступила с ним очень подло. Однако он согласился на развод и при этом оставил ей обоих сыновей. И не он один так поступил. Почему же я не могу рассчитывать, что ты дашь мне свободу за шестнадцать лет верности и преданности? Как бы я ни относилась к тебе, все эти годы я была верной женой, Гай, ты не можешь это отрицать.

Он не отрывал взгляд от пола.

— Нет, но я не понимаю, с какой стати я должен марать ради тебя свою репутацию и выступать в суде как неверный муж. Мартин, конечно, поступил как Дон Кихот, как благородный болван, но я не собираюсь следовать его примеру. Если мы будем разводиться, то на основании твоей измены. Я первым подам заявление.

Люсия затаила дыхание. Отвернувшись от мужа, прошлась по комнате. Глядя в окно на залитую лунным светом реку, она думала: «Вот то, чего я боялась! Чарльз, Чарльз, милый мой, поддержи меня!»

Вслух она сказала:

— Прекрасно. Тогда завтра утром я уйду из дома.

— Могу я спросить, как зовут того, к кому ты уходишь?

Она колебалась не больше доли секунды и, вспомнив, что Чарльз выказал твердую решимость поддерживать ее во всем, что бы она ни предприняла, ответила: