Восхождение богов - Даша Игоревна Пар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я первая подошла к мужу и за руку увела подальше от множества любопытных глаз. Хоть он и выглядел потрепанным, однако в его глазах стояло облегчение, а рука сжимала мою нежно. И первое, что он сделал, как только мы остались одни – поцеловал деликатно и очень осторожно. А потом с силой встряхнул за плечи и воскликнул:
– Сэл, почему ты никого не слушаешь?! Тебе же было велено сидеть в трюме, за каким морвиусом ты полезла в гущу сражения? – он дрожал от гнева, сквозь который проступала опостылевшая тревога. Она вязла на зубах, и от нее внутри все опало.
Я высвободилась и обхватила себя за плечи, пытаясь унять противный холод, который частенько испытывала, когда ссорилась с Артом.
– Деян чуть с ума не сошел, когда не нашел тебя в тонущем корабле! Он думал, что ты погибла, и если бы не Анка…
– Которой совершенно не возбраняется участвовать в битвах, – как бы вскользь заметила я.
Это стало последней точкой. Арт набросился на меня, как какой-то сумасшедший, стягивая через голову пончо и бросая под ноги. А потом, несмотря на мои возражения, содрал и брюки, и ткань вокруг груди, и даже нижнее белье, невзирая на отчаянное сопротивление! Только когда я осталась полностью обнаженной, он резко успокоился.
– Посмотри на себя внимательно, кэрра Селеста Гадельер, – с какой-то мрачной торжественностью заявил муж, заставляя убрать руки от бедер и груди. – Морвиус бы тебя подрал, смотри же Сэл, что ты с собой сделала!
Горячая волна гнева застилала глаза, и я не понимала, о чем он. Парочка швов, немного разноцветных синяков. Ну да, я так и не оправилась после обличья утопленницы, и кожа до сих пор не потемнела, отливая какой-то фарфоровой бледностью. Конечно, на рыбе и солонине особо не раздобреешь! Но я и не чувствовала себя увечной. Проступающие ребра и острые коленки не делают меня слабачкой. Сила – внутри.
– У тебя нет сил. Ты измождена. Ходишь во сне. Плачешь, когда думаешь, что я не вижу. И постоянно споришь, когда все, чего желаю – чтобы ты была в безопасности и здорова! – с жарким сожалением в голосе говорил Арт, заламывая брови и обводя каждый порез на моем теле, не касаясь кожи. Будто я – тончайший фарфор, способный разлететься на куски от малейшего дуновения ветерка.
– Но ты бросаешься в огонь, будто считаешь себя бессмертной, Сэл. Так нельзя. О, духи предков, я не переживу, если вновь увижу твою смерть… – его голос дрогнул, и я увидела глубоко запрятанную в душе мужа боль. Он состарился, как это бывает, если шагнул за пределы своего воображения, ныряя в самую тьму. Будто, если нет меня в этом мире, значит, и самого мира нет вовсе.
И тогда меня проняло. Я потянулась к нему, припала к груди, прижимаясь изо всех сил, зажмурившись, чтобы стереть образ из памяти, оставив только тепло мужского тела, такой родной и знакомый запах. Чувство, когда тебя крепко-крепко сжимают, помещая в маленький домик безопасности, где нет никаких бед и тревог. Только тепло. Только любовь.
Когда его губы отыскали путь к моим, я подалась навстречу, впервые ощущая, что это правильно. Что это мой дом.
Глава 5. Шаманизм
Селеста
В голове вертится незамысловатая песня, лихо перескакивая с одного куплета на другой, вращаясь, как юла, в такт шагам. Я сбиваю мелкие камни, сама нахохлилась, как воробей – к вечеру похолодало. С горных елей тянет морозом, и ночью обязательно пойдет снег. Кутаясь плотнее в пончо, киваю проходящим жителям деревни, а они в ответ осеняют символом Клэрии.
Куда бы ни пошла – она следует за мной, тенью стоя у плеча, держа руку на шее, шепча на ухо: «Ты – мое порождение. Без меня – не было бы и тебя». Но ведь нет кровной связи. В Никлосе есть частицы Карга и Клэрии, а я получила только ариус. Ненадолго. Без него даже сны о прошлом не отменят действительности – хоть мои крылья по-прежнему белые, я больше не белокрылая драконица. Не осталось великой силы. Ничего больше нет.
– Я вижу восход злой луны, я вижу беды на пути, я вижу землетрясения и молнии, я вижу, пришли плохие времена… – бормочу себе под нос, удивляясь, насколько прилипчивым оказался этот мотив. Нездоровым. Как будто не моим.
И встала как вкопанная, застигнутая жаркой перепалкой. Ноги вывели к куполообразному шатру, в закатных лучах окрашенному багровыми тонами, от которого исходил сильнейший жар. Из центра в небо вырывался черный дым, извиваясь тугой струей. Прямо напротив входа бесновался Томар, потрясающий рукой и проклинающий на все лады упрямую Марку.
Женщина только смеялась в ответ на его проклятия. В желтом цыплячьем платье она походила на злое солнышко в противовес черным тряпкам вечно мерзнущего колдуна.
– Вы отравили мою дочь! Напоили ее ядом! – орал он, привлекая нездоровое внимание жителей деревеньки, и в особенности – пары брехливых псов, что громким лаем возбужденно поддакивали каждому его крику.
Томар не выдержал конкуренции и запустил в них мелкой молнией, отчего они с визгом бросились врассыпную, а знахарка скептически изогнула бровь.
– Вашим предложением было оставить девочку на волю богов. Чтобы она сама справилась с ядом морских тварей. Поступи мы так – и она не пережила бы эту ночь.
Колдун топнул ногой:
– Я не позволю сделать из моей дочери шаманку! Она – настоящая колдунья, а ваши отвары…
– Отворяют душу! – отрезала женщина, сузив глаза и перейдя в наступление. – Если душа чиста, ребенок не пострадает. Она выживет. Ее воля – решать, кем быть. Без добровольного желания нельзя стать шаманом.
– Шаманизм – медленная смерть, – тихо ответил Томар, опуская голову.
Заметив мое приближение, мужчина успокоился, как-то сгорбился, опускаясь на скамейку, чтобы перевести дух. В его глазах читался немой укор, будто я была виновата в том, что утратила ариус.
– Что здесь происходит?
– Перепалка между видами магии. Застарелый спор, – успокаивающе ответила Марка. – Хочешь проведать Амалию? Скоро ей станет лучше, и девушка будет рада увидеть рядом с собой знакомое лицо.
Томар вновь взвился, торопливо поднимаясь и пытаясь проскользнуть в
