Пациент и психоаналитик: основы психоаналитического процесса - Кристофер Дэр

Дальнейшим развитием теории переноса Клейн явилась статья Джозеф (Joseph, 1985) «Перенос: общая ситуация». Она расширяет понятие переноса, рассматривая его, как «рамку, внутри которой постоянно что-то происходит, идет непрерывное активное движение». Она не только считает происходящее во время переноса повторением прошлого, но обратным образом, полагает, что все, происходящее в анализе, является переносом. Иллюстрируя это, Джозеф рассказывает о своей коллеге, испытывавшей сложности в работе с необычайно трудным пациентом. Она была неудовлетворена тем, как проходит курс психоанализа, и эта проблема была вынесена для обсуждения на семинаре. Участникам семинара было трудно разобраться в ситуации, пока им не стало очевидно, что трудности, испытываемые аналитиком, возможно, связаны с переносом. Они пришли к выводу о связи трудностей с тем, что пациентка проектирует свой собственный искаженный внутренний мир на психотерапевта, а неудача последней интерпретировать значение ассоциаций пациентки является отражением ее собственной системы защиты, стремлением «внести псевдосмысл в непостижимое». Далее, Джозеф комментирует: «Если мы работаем только с вербализованной частью материала, то, в действительности, мы не принимаем во внимание объект-отношения, отреагированные в переносе». Основополагающим во всем этом является экстернализация внутренних объект-отношений посредством механизма проективной идентификации (Klein, 1946). Отсюда следует то большое техническое значение, придаваемое способности аналитика осознавать проекции пациента, направленные на него и воспринимать их, а также переживать их в виде контрпереноса (глава 6) и возвращать пациенту в форме соответствующих интерпретаций. Следует заметить, что в то время как для Клейн интроектная идентификация являлась процессом вбирания внешнего объекта в эго или самость, проективная идентификация рассматривалась как процесс обратного помещения некоторого аспекта собственной самости в объект, то есть как процесс, в результате которого объект начинает содержать в себе некий аспект самости пациента (более подробное обсуждение данного вопроса см. Sandler, 1987).

При таком техническом подходе внимание аналитика направлено преимущественно на то, чтобы установить эмоциональный контакт с пациентом непосредственно во время проведения анализа. Нам кажется, однако, что искушение считать переносом все происходящее в аналитическом процессе, и рассматривать этот перенос на основе контрпереносных эмоций и фантазий, может привести к варианту «дикого контрпереносного анализа». Спиллиус (Spillius, 1988) демонстрирует свою осведомленность по поводу этой опасности, когда отмечает, что возможна тенденция, в особенности, когда речь идет о неопытных психоаналитиках, «уделять слишком большое внимание своим собственным ощущениям, как некоему ключу к тому, что происходит на сеансе, в ущерб прямому контакту с теми сведениями, которые аналитик получает непосредственно от пациента».

В противоположность позиции, занимаемой сторонниками школы Клейн, многие психоаналитики, включая и авторов настоящей работы, придерживаются мнения, что вовсе не все из того, что удается узнать от пациента во время анализа, следует рассматривать как перенос. Анна Фрейд, например, подвергла критике точку зрения тех, кто столь неразборчиво использует понятие переноса; полезное обозрение полемики по данному вопросу можно найти в работе Лейтеса (Leites, 1977) «Интерпретировать только как перенос?».

Трактовать все, что исходит от пациента во время анализа, как перенос, представляется нам не совсем верным и чересчур упрощенным. По-видимому, такая точка зрения возникла благодаря тому, что многие аналитики принципиально фокусируют свое внимание на тех аспектах информации, которые связаны с переносом, в ущерб тем аспектам, которые с ним не связаны. Именно, аспекты, имеющие отношение к переносу, прежде всего поддаются анализу и интерпретации, а отсюда вытекает и то, что центральное место, занимаемое переносом, есть, до некоторой степени, технический артефакт, в основе которого лежит точка зрения о том, что только с помощью интерпретаций переноса можно добиться изменений в психическом состоянии пациента.

В отношениях, которые складываются в результате переноса, психоаналитик не выступает в роли пассивного партнера. Хотя данный аспект будет более подробно обсуждаться ниже (см. глава 6), здесь следует подчеркнуть, что в определении того, как сложатся отношения между пациентом и аналитиком, личность последнего играет немаловажную роль. Те же, кто утверждает, что все, происходящее во время психоанализа, есть перенос, имеют тенденцию преуменьшать участие психоаналитика в качестве реально существующей личности, вовлеченной в совместный процесс работы с пациентом и придавать слишком большое значение искаженным в ходе переноса восприятиям пациента и фантазиям последнего, связанным с психоаналитиком (Escoll, 1983; Thoma, 1984). Гринсон проводит различие между «лечебным альянсом» (Greenson, 1965a) и «реальным» отношением пациента к своему аналитику (Greenson & Wexler, 1969). Сас (Szasz, 1963) делает попытку рассмотрения трудностей, возникающих при отделении переноса от реальности; той же проблеме посвящена и работа Лапланша и Понталиса (Laplanche & Pontalis, 1973).

Хотя попытка сформулировать определение переноса исключительно в терминах той или иной формы экстернализации внутренних объект-отношений, как это делают сторонники школы Клейн, несомненно, приводит к сваливанию в одну кучу разных явлений, очевидным является и то, что такие взгляды во многом определяют современное отношение к понятию переноса. Ниже этот вопрос будет подвергнут более подробному обсуждению.

ПЕРЕНОС И ЭКСТЕРНАЛИЗАЦИЯ

Обсуждение попыток расширить понятие переноса, проведенное u данной главе, показало, что этот термин вышел за пределы своего первоначального значения простого повторения каких-то важных отношений, связанных с детством пациента. Важным фактором, повлекшим за собой расширение данного понятия, явилось увеличение роли так называемых внутренних объект-отношений в психической деятельности. Разработка теоретических идей, связанных с внутренними объектами, привела к такому взгляду на перенос, при котором «проекция» или «экстернализация» внутренних объект-отношений» играет главную роль. Кернберг (Kernberg, 1987) формулирует это так:

«Анализ переноса состоит в анализе реактивации здесь и теперь прошлых интернализованных объект-отношений. Анализ прошлых интернализованных объект-отношений в переносе представляет в тоже время анализ составляющих структур эго, супер-эго и ид, и их межструктурных конфликтов».

Далее он добавляет:

«Я представляю себе интернализованные объект-отношения не как отражающие действительные объект-отношения из прошлого. Они, скорее, отражают комбинацию реалистичных и основанных на фантазиях, – часто сильно искаженных, – интернализаций таких прошлых объект-отношений и защиту против них под воздействием активации и проекции дериватов инстинктивного влечения. Другими словами, существует динамическое напряжение между здесь-и-теперь, которое отражает интрапсихическую структуру, и там-и-тогда бессознательных генетических детерминант, проистекающих из „реального“ прошлого, из самой развивающейся истории пациента».

Лоувальд (в сообщении, сделанном Valenstein, 1974), комментирует в связи с этим, что «когда мы говорим о пережитом опыте, то не имеем в виду „объективные факты“. Мы говорим об опыте, который переживает ребенок на различных уровнях своего развития в его взаимодействии с внешним миром, с объектами. Эти переживания могут повторяться в переносе, и можно сказать, что это фантазии, что это не факты, наблюдаемые сторонним наблюдателем, но продукт осмысления того, что „действительно случилось“, что произошло с пациентом в детстве. На наш взгляд, именно по причине того, что на внутреннее представление объекта, так же как и на представление самости в процессе развития, в большей степени влияют защитные процессы, такие как проекция, идентификация и смещение, нам следует говорить скорее о „внутренних“, а не об „интернализованых“ процессах.

Шафер (Shafer, 1977) делает ряд важных замечаний относительно нашего понимания внутренних объектов. Приведя пример анализа, проведенного с пациентом-мужчиной, он говорит:

«Во-первых, когда я говорю о „его отце“, то подразумеваю отцовское имаго, которое лишь в относительной степени соответствует отцу, рассматриваему объективно. Это имаго в значительной степени удерживаемо бессознательно, и оно создавалось на протяжении различных фаз психосексульного развития. Во-вторых, оно определялось, в основном, путем тщательного рассмотрения различных отцовских переносов и моих контрпереносных реакций на них. В третьих, определить четко эти переносы оказывалось возможным лишь отделив их от всего набора переносов на мать, каждый из которых содержит свои собственные сложности, связанные с саморазвитием и установкой. В четвертых, релевантные аналитические данные включали в себя широкий набор явлений, простиравшихся от телесных фантазий и реальных состояний, таких как запор, мастурбации и архаические идеи о возмездии или наносимом ущербе до трезвых попыток вспомнить и восстановить реальный ход событий, долгое время хранящихся в памяти пациента в искаженном невротической психикой виде».