Одна ночь и вся жизнь (СИ) - Жилло Анна

А потом вдруг все кончилось. Иришке – вот правда, внезапно! – исполнился год. Шея у нее более-менее пришла в порядок, хотя врачи предупредили, что это всегда будет ее слабым местом. Кончилось молоко, и я перестала кормить. И вот тут-то меня накрыло нешуточной депрессией. Стандартная послеродовая депра начинается через месяц-полтора и к полугоду уже проходит. Моя сильно запоздала, соединившись с обраткой по всем стрессам сразу.

Я просыпалась утром и лежала, глядя в потолок, а из глаз ручьями лились слезы. Дарьялов к этому времени обычно уезжал, и мне никто не мешал утопать в скорби по жизни, зашедшей в тупик. Самое интересное, что я при всем желании не смогла бы объяснить, в чем заключается этот самый тупик. У меня прекрасный ребенок. И муж… ну ладно, фактический муж, но одно мое слово – и будет юридический. Муж прекрасный, любит меня, я люблю его. Полное материальное благополучие. Мать жива, есть хорошая подруга. Работа? Пока нет, но я все равно по всем финансам и бизнесу с Дарьяловым и его людьми в контакте.

Что не так?

Гормоны, мать их за ногу!

Потом Иришка начинала хныкать, приходилось вставать. Все, что я делала, шло через силу, через не могу, с ощущением, будто вот сейчас лягу и сдохну. Все раздражало, но сил не было даже на то, чтобы поругаться. Уходила и плакала в ванной. Секса по-прежнему не хотелось. Дело было не в Дарьялове. Не хотелось вообще – в принципе.

Зато я жрала. Все так же пять раз в день с пятью перекусами. И потому, что привыкла, и потому, что это было единственной приятной отдушиной. Вот только молока уже не было, и все съеденное теперь укладывалось на боках.

Пятьдесят пять… шестьдесят… семьдесят… восемьдесят… Кто больше, господа?

Щеки, как у хомяка. Растяжки на бедрах. Заказанные на дом тряпки гигантских размеров.

«Извините, ничего не подошло. Да-да, конечно, заплачу за примерку».

Дарьялов пытался со мной поговорить, и не раз, но я огрызалась и уходила плакать.

- Ирина, так дальше продолжаться не может, - сказал он однажды в ресторане, глядя, как я с мрачным видом наворачиваю тазик карбонары.

- Я тебе не нравлюсь? – прошелестела вяло. – Ясное дело, не нравлюсь. Жирная туша, такую даже трахать противно. Вот поэтому я и не хотела замуж. Чтобы не разводиться, когда ты найдешь себе другую девку, молодую и красивую. Они там, наверно, уже в очереди стоят.

- Рот закрыла! – сказал он тихо, спокойно и почти ласково. Только взгляд хорошо знакомый – жутко волчий, до дрожи. Аж макароны в глотке застряли. – И послушала внимательно. Да, вот такая ты мне не нравишься. Но намного больше мне не нравится то, что ты не нравишься сама себе. Поэтому пойдешь к психиатру.

- Что?! – я бросила вилку, и та ускакала под стол. – К какому, на хер, психиатру?

- Окей, к психотерапевту. Или к клиническому психологу, который запрещенку выписывает. Потому что сама ты, походу, справиться с собой не можешь. А меня не слушаешь.

- Это что, ультиматум? Или я иду к психиатру, или – что? На выход с вещами?

Хотелось ругаться, но опять потекли слезы.

- Ира, давай без сцен на людях, - Дарьялов под столом наступил мне на ногу. Довольно-таки больно. – Это не ультиматум. Я не собираюсь тебя заставлять. Мне нужно, чтобы ты заставила себя сама. Просто обратиться за помощью. Это не стыдно.

Неделю я варилась в себе, как суп в кастрюле, бросаясь от бессильной ярости до полной апатии. Потом попросила, стиснув зубы:

- Найдешь мне врача?

Диета. Фитнес. Лекарства. Беседы с психотерапевтом – колоритным грузином по имени Автандил, одним из лучших специалистов по расстройствам пищевого поведения.

- Кстати, почему вы не хотите замуж? – поинтересовался он в первую нашу встречу, задав кучу вопросов, не самых приятных. – Не доверяете своему партнеру?

- Скорее, себе, - честно ответила я. – Мне не хватает гибкости. Все мои отношения рано или поздно разваливались. Потому что я не умею подстраиваться. Мужчины либо боялись открыть рот, либо пытались меня нагнуть. Меня это не устраивало. А разрывать отношения слишком больно. Особенно официальные. Есть в этом что-то… - я пощелкала пальцами. – Не знаю. Сакральное. Видимо, в меня с детства вбили, что брак – это священная корова. У моих родителей был очень несчастливый брак, но они прожили вместе двадцать пять лет. Жили бы и дальше, если бы отец не умер.

- Ну что ж… - кивнул Автандил. – Ясно. Будем работать.

11.

Пожалуй, самым сложным было найти точку опоры. Хотя одной точки мне вряд ли хватило бы. И даже двух. Иришка, Дарьялов и работа – вот это уже было основательно. На это можно было опираться. Я оперлась – и уперлась. Упертости мне всегда было не занимать.

Жрать хотелось адски. Дарьялов распорядился, чтобы в холодильнике была только детская еда – и диетическая. И сам дома ел то же, что и я. Конечно, никто не запретил бы мне заказать что-то в обход Варвары или выйти и купить. Мы перебрались обратно в Питер, когда Иришке исполнился год, магазинов вокруг хватало. Но было как-то… стыдно?

Я понимала, что впахивать над собой придется не месяцы – годы. Развалить себя просто, собрать обратно – еще как сложно. Проблема ведь была не только в лишнем весе. У меня сбился фокус восприятия – внешнего мира и себя в этом мире, показавшемся вдруг тупиком.

По заданию Автандила каждый вечер перед сном я составляла мысленный список из десяти позитивных вещей, случившихся за день. Сначала не могла вспомнить ни одной. Приходилось отталкиваться от базовых: «никто не умер», «никто не заболел», «у меня есть ребенок», «у меня есть муж».

Перелом произошел на клетчатых штанах.

Я увидела их в рекламе и внезапно захотела – дурацкие домашние штаны в красную и синюю клетку, да я в жизни такого не носила. Но впервые за долгое время мне захотелось чего-то, кроме еды. И я их заказала. Получила, надела, посмотрела в зеркало.

Ой, блядь…

Жирный клоун!

Я смотрела на себя – и ржала, как идиотка.

Вечером пришел Дарьялов. Он очень старался, я видела. Но не смог. Отвернулся и захохотал.

- Ирка, прости… блин… но… ой…

Я попыталась обидеться, но не получилось. Заливалась вместе с ним. Напугали Иришку, та хотела уже заплакать, но засмеялась с нами.

«Штаны», - загнула я первый палец в своем ежевечернем списке.

Через несколько дней я пересказала этот эпизод Автандилу.

- Это очень хорошо, Ирина, - кивнул он. – Хороший признак. И то, что вы чего-то захотели, и то, что не обиделись и смогли вместе посмеяться. Но у меня такой вопрос… Как у вас сейчас обстоит с интимной жизнью?

Хотя он был потрясающим красавцем с пронзительными неожиданно синими глазами, я не воспринимала его как мужчину. Поэтому ответила предельно честно:

- Никак. Сначала не хотелось. А сейчас, может, и не отказалась бы, но… стесняюсь своего тела. Да и он особо желанием не горит.

Между нами уже два месяца не было ровным счетом ничего. Хотя и спали под одним одеялом. До этого я либо отказывалась, либо нехотя уступала, а потом Дарьялов и вовсе перестал ко мне приставать. Иногда закрадывались крамольные мысли: а может, и правда кого-то нашел – хотя бы чисто для постели? Я хорошо знала его аппетиты и понимала, что воздержание не для него.

- Я мог бы вам долго рассказывать, как связаны еда и секс, но наше время ограничено. Если вы думаете, что похудеете и все само собой наладится, то это путь в никуда. Не наладится, уж поверьте. А фрустрация еще больше усугубит проблему. Поэтому вам надо попытаться это сделать сейчас, когда появилась хоть маленькая, но подвижка. Главное – постарайтесь выкинуть из головы мысли о своей непривлекательности. Понимаю, это трудно. Но нужно. Разрешаю вам даже немного алкоголя, только антидепрессанты в этот день не принимайте.

- Как ты сегодня вечером? – спросила я Дарьялова следующим утром.

- Кажется, ничего нет, - ответил он, завязывая перед зеркалом галстук. – А что?