Пустошь - Джен Александер

Три года. Частично я осознаю себя три года, а полностью – последние несколько недель.

Я могла бы сказать Деклану правду, но не верю, что честность – гарантия безопасности. Особенно когда вопрос исходит от модератора. Вряд ли в игре самосознание – это плюс. По крайней мере с точки зрения разработчиков. Лучше прислушаться к странному голосу в голове и собственному чутью.

– Две недели, – вру я.

Деклан фыркает, и я бросаю на него убийственный взгляд. Он насмешливо поднимает руки, как бы сдаваясь:

– Нет, я понимаю, что это здорово – вырвалась с реабилитации и все такое. Однако быстро же ты решила сбежать!

Я резко поворачиваюсь и подхожу так близко, что горячий ветер бросает мои волосы ему в лицо.

– По-твоему, надо было подождать еще недельку-другую? Или пару месяцев? Тогда я бы сейчас осознавала, как она скармливает меня другому персонажу!

– Не преувеличивай.

– Может, когда-нибудь тебе представится случай сыграть самому. Тогда и посмотрим, преувеличиваю я или нет.

Взгляд его серых глаз становится жестким. Деклан стоит напротив меня, красный и напряженный: кажется, будто он стал выше ростом. Все поджилки у меня трясутся, и мне хочется отступить, однако я лишь заглядываю Деклану прямо в глаза, отвожу плечи назад и скрещиваю на груди руки. Я не позволю ему меня запугать.

– Может, когда-нибудь и представится, – еле слышно произносит он, потом берет меня за плечи и разворачивает кругом. Я облегченно вздыхаю. – Но сейчас у нас есть дела поважнее.

Дальше я иду рядом с Декланом. Хотя мы снова молчим, теперь, по крайней мере, я не боюсь, что он пустит в меня разряд.

– Не понимаю, зачем тебе моя помощь, – говорю я, проводя рукой по лбу и щекам. Кожа горит, а значит, скоро появятся волдыри. – Если ты работаешь на создателей игры, почему не можешь находить персонажей?

– Ты стала разумной всего две недели назад и уже указываешь, как мне работать?

– Я не указываю – просто говорю, что не понимаю.

– В игре сотни брандмауэров, которые блокируют внешние навигационные устройства. Модераторские планшеты – не исключение. Начальство боится, что персонаж попадет в руки конкурентам, поэтому предпочитает сбросить нас с самолета с небольшим запасом еды и пожеланиями удачи.

– Но…

– Все очень сложно, – сердито обрывает Деклан.

Конечно, сложно.

Первый привал мы устраиваем, когда у Деклана в рюкзаке начинает что-то пищать. Он останавливается и достает планшет.

– Почему он пищит? – спрашиваю я, пока Деклан быстро водит пальцами по голографическому меню.

– Я настроил его таким образом, что он отслеживает наш расход еды и воды. Он пищит – мы делаем привал. В Провинциях мы подключаем планшеты к домам, чтобы аку-система сообщала, в чем мы нуждаемся.

Мы сходим с дороги и углубляемся в лес. Я так ослабела, что едва тащусь. Зато Деклан идет быстрым, упругим шагом, словно насмехается над моей медлительностью.

Я растягиваюсь в тени дерева и кладу голову на рюкзак. В нескольких шагах от меня Деклан роется в своих вещах. Достает два батончика и бросает один мне. Тот падает рядом с моей головой. Оперевшись на локоть, я беру его в руку: маленький, прямоугольный, чуть больше обычного энергетического батончика. На обертке изображен улыбающийся мальчик с поднятым большим пальцем. Под фотографией – кудрявая надпись: «ПДР. Полноценное питание в каждой упаковке!».

– Это еда? – спрашиваю я, поднимая глаза на Деклана.

Он склоняет голову набок и как-то странно смотрит на меня.

– Это ПДР – Полноценный дневной рацион. Его производят на той же фабрике, что ваши мерзкие батончики. Но ПДР в сто раз вкуснее и в два раза питательнее.

Я никак не реагирую, и Деклан спрашивает:

– Ты правда не знаешь, что это такое?

Я мотаю головой. А разве должна знать?

Деклан садится рядом со мной:

– Что ты вообще помнишь о своей прежней жизни?

Теребя в руках пакетик с ПДР, я пожимаю плечами. А что еще мне остается? Не хочу признаваться Деклану, что не помню ничего, кроме «Пустоши». Я теперь разумна, а значит, не обязана делать того, чего мне не хочется.

По крайней мере пока мной не управляет Оливия.

Деклан фыркает:

– Так, отвечать не собираешься. Тогда другой вопрос: почему ты стала разумной?

Я продолжаю соблюдать обет молчания. Деклан наклоняется надо мной и начинает разглядывать и ощупывать мою голову. Я вскрикиваю.

– Тебя недавно ударили по голове.

Да.

– Причем сильно. – Деклан со вздохом прислоняется к стволу дерева. – Память скоро к тебе вернется.

В его голосе слышно облегчение. Интересно, как бы он отреагировал, если бы узнал правду? Я осознавала себя задолго до стычки в здании суда, но даже тогда не помнила о своей жизни ровным счетом ничего.

Я улыбаюсь, несмотря на растущий в груди страх.

– Ты так уверен!..

– Я и правда уверен. Надеюсь, память вернется к тебе до того, как мы пересечем границу, и ты сможешь найти своих близких.

Вряд ли по ту сторону границы меня кто-то ждет. Если бы у меня были родственники, я бы ни за что на свете их не забыла. Прикусив кончик языка, я слушаю, как Деклан рассказывает про содержимое маленького пакетика, который я сжимаю в руке. Если верить его словам, ПДР насытит меня на целый день, даже чуть больше.

Я в жизни не ела ничего вкуснее и все же не могу думать ни о чем, кроме черствых энергетических батончиков – ванильных, а не шоколадных.

В следующий раз мы останавливаемся только глубокой ночью. Деклан говорит, что мы прошли километров тридцать; я готова поклясться, что больше. Каждая мышца пылает, словно расплавленная лава. Я опять сворачиваюсь калачиком, подложив под голову рюкзак. Деклан расстилает на земле мягкий спальный мешок. И почему я не догадалась захватить в баре свой? Погода сегодня аномальная: холодно, словно в середине зимы. А ведь еще несколько часов назад стояла такая жара, что дорога впереди расплывалась в мареве и раскаленный асфальт жег ноги даже через обувь.

Деклан светит мне в лицо фонариком и чуть заметно улыбается:

– Если хочешь ко мне – милости прошу.

Не знаю, насмешка это или искренняя забота, и не двигаюсь с места – только сжимаю губы и подтягиваю коленки к груди.

– Спасибо, мне и так хорошо.

– Ты в курсе, что гордость ведет к гибели, да?

Я закатываю глаза. Я хочу спать, а не выслушивать нравоучения. Хочу на несколько часов позабыть о каннибалах, коварных геймерах и самом Деклане.

– А я-то думала, к гибели меня приведет геймер, который ежедневно копошится у меня в мозгах.

Деклан издает тихий смешок. Я плотнее обхватываю колени руками и устремляю взгляд в ночное небо. Деклан долго устраивается в спальном мешке, пока наконец не затихает. Я почти сплю, когда он шепотом произносит:

– Ты счастливая.

Я открываю глаза. В темноте смутно различим его силуэт. Планшет работает, бросая ему на лицо неяркий голубоватый свет – наверное, Деклан что-то читает.

– Почему? – спрашиваю я.

– Ты разумна и скоро отсюда выберешься.

Я не чувствую себя счастливой. Скорее, я чувствую себя побитой и подавленной. На моем пути столько преград! Вероятно, я погибну, прежде чем доберусь до границы.

А еще я чувствую себя эгоисткой, потому что бросаю в игре всех бывших друзей.

Я закидываю руки за голову и переплетаю пальцы.

– Надеюсь, ты прав.

– Через пару месяцев игра станет еще тяжелее. Создатели разрабатывают нечто новое и гораздо более опасное. Но ты успеешь отсюда выбраться.

Его слова поднимают у меня в голове целый вихрь вопросов. Создатели и так используют живых людей в качестве пешек – куда уж хуже? Объяснит ли Деклан, что имеет в виду?

Я негромко зову его по имени, но он не отвечает. Тогда я переворачиваюсь набок, еще более замерзшая и потерянная, чем раньше.

Мне снятся холодные металлические гробы, электрошокеры с огненными штырями и гоняющиеся за мной модераторы. Когда я просыпаюсь, кожа горит и покрыта испариной. Солнечный свет обжигает веки. Я пытаюсь встать и чуть не падаю, запутавшись ногами в чем-то мягком. Чьи-то руки хватают меня за плечи. Я разлепляю глаза: на меня с улыбкой смотрит Деклан.

– А ты храпишь, Вертью, – сообщает он. – Громко и отвратительно.

Я стряхиваю с плеч его руки и отскакиваю назад. Солнце светит ему в лицо. После моего вчерашнего удара нос у Деклана распух и побагровел. Я испытываю легкий прилив гордости и тут же замечаю, что укутана в его спальный мешок. Должно быть, Деклан укрыл меня, пока я спала. В горле застревает что-то большое и неприятное, и я с усилием сглатываю.

– Спасибо, – тихо выговариваю я, потом скатываю мешок в тугой сверток и кладу Деклану на рюкзак.

Он коротко кивает.

– Ты же девушка. Когда пошел снег, тебя колотило, как замерзшего щенка. Не хочу, чтобы ты умерла прежде, чем мы оба выполним свои обязательства.

Я резко поднимаю голову:

– Разве шел снег?