Путешествия и исследования в Африке - Чарльз Ливингстон

Вся информация, которую мы могли получить от наших португальских друзей, сводилась к тому, что в Кебрабасе из воды выступают три или четыре отдельные скалы; хотя они и опасны для неуклюжих туземных каноэ, пароход может миновать их легко, а если одно или два из этих препятствий взорвать при помощи пороха, то не представится больше никаких трудностей. Обследовав с трудом пороги на протяжении 7–8 миль, мы вернулись на судно, убедившись, что для одного обследования порогов нужно проделать гораздо большую работу, чем предполагали необходимым наши друзья для их удаления. Поэтому мы спустились вниз за свежими продуктами и подготовились к более серьезному обследованию этого района.

22 ноября мы выступили на обследование порогов Кебрабаса (туземцы произносят это слово «каорабаса», что значит «кончи или прерви работу»). 24 ноября мы снова достигли поздно вечером подножия гор и стали на якорь. Команды каноэ никогда не спят на реке, они всегда проводят ночь на берегу; поэтому правобережные туземцы, живущие в местности, называемой Шидима, баньяи, являющиеся, несмотря на незначительность расстояния от Тете, независимыми и даже привыкшими владычествовать над португальскими купцами, старались понять, с какой целью мы остались на судне; естественно, наше нарушение общего обыкновения вызывало у них подозрения.

Вечером они крикнули нам с берега: «Почему вы не сходите на берег и не устраиваетесь на ночлег, как другие люди?»

Ответ, полученный ими от макололо, которые чувствовали себя теперь такими же независимыми, как баньяи, гласил: «Мы прикреплены ко дну железом; вы видите, мы не похожи на ваших базунгу[26]».

Этот ответ спас нас от обычных вымогательств. Делать подарки приятно, но баньяи обычно лишают путника удовольствия, превращая подарок в штраф, причем требуют его так надменно, что стерпеть может только совсем запуганный торговец. Они часто отказываются прикоснуться к тому, что им дают, бросают на землю и не поднимают, издеваются над невольниками купца и отказываются его пропустить, пока дань не будет увеличена до крайних для него пределов.

На следующее утро, покинув пароход, мы отправились в путь пешком, сопровождаемые португальцем, местным уроженцем, с его людьми и дюжиной макололо, которые несли наш багаж. Утро было хорошее; горы справа давали до поры до времени восхитительную тень. Но вскоре тропа стала ужасно неровной, и горы перестали защищать нас от палящего солнца. Остатки тропы были едва заметны. Действительно, если бы наш проводник не уверил нас в противном, у нас не явилось бы и подозрения, что существует дорога через эти полосы мягкого песка, проваливавшегося под нашими шагами, и через громадные скалы, на которые мы карабкались с таким трудом. Эти скалы имеют необыкновенный вид: они разломаны и искривлены во всех направлениях и покрыты тонким черным налетом, как будто их отполировали и покрыли черным лаком. По-видимому, этот налет осаждается во время разлива, так как он порывает только те скалы, которые лежат между линией наивысшего уровня и другой, проходящей на высоте около четырех футов над линией самого низкого уровня. Путешественники, посетившие водопады на Ориноко и на Конго, говорят, что и там скалы имеют такой же вид; это приписывается особому осадку, который отлагается рекой только при быстром течении. Это может оказаться справедливым и для этих мест, так как подобный налет встречается только там, где узкая река сжата между массами скал, за которыми находятся высокие горы, и где течение самое сильное. Он отсутствует там, где скалы есть только на одном берегу, а напротив, за широкой рекой, простирается песчаный пляж. Горячие скалы жгли ноги, и мы скоро устали. По прямой мы прошли в первый день не более 4 миль и нашли это более чем достаточным.

В долинах мы видели немногочисленных жителей этого района, принадлежащих к племени, которое называют ба-дема. Они возделывают немного кукурузы, хлопка и табака в ложбинах, а на крутых склонах гор – род проса, который называют «мапира». В реке ловят сетями рыбу. Они ловят зебр, антилоп и других животных, загоняя их в овраги, узкий вход в которые с другой стороны загораживается крепкими сетями, сделанными из коры баобаба.

О состоянии неуверенности, в котором постоянно пребывает племя бадема, свидетельствует их привычка прятать свои продукты в горах, оставляя в хижинах лишь небольшое количество. Они обдирают имеющую горький вкус кору с определенной породы деревьев, к которой питают отвращение мыши и обезьяны, и, вывернув наизнанку, сшивают ее в цилиндрические сосуды для своего зерна, потом зарывают их в ямах и трещинах на лесистых склонах гор. Таким образом, если бы их и ограбила шайка мародеров, то они все же спасают основной запас зерна. Они «не могли дать нам никаких сведений, и у них не было продуктов; люди Чизака ограбили их несколько дней назад».

«Ничего, – сказал местный португалец, – они продадут вам сколько угодно, когда вы будете возвращаться; сейчас они боятся вас, так как еще не знают, кто вы».

Мы легли спать под деревьями – под открытым небом – и не страдали ни от москитов, ни от росы; не обеспокоил нас и бродячий зверь; однако однажды вечером во время нашего пребывания здесь один туземец, который сидел с несколькими другими на противоположном берегу, был убит леопардом.

Один невольник из Тете, который хотел прослыть за великого путешественника, рассказал нам однажды вечером, когда мы сидели вокруг костра, интересные вещи о странном племени людей, которых он видел внутри страны. Люди эти ростом всего в три фута, на головах у них рога; живут они в большом городе, и у них очень много пищи. Макололо отнеслись с презрением к этим рассказам и без обиняков заявили рассказчику, что он врет. «Мы пришли изнутри страны, – крикнул один высокий парень ростом в 6 футов 4 дм, – разве мы карлики, разве у нас есть рога?» Они презрительно высмеивали рассказчика, но тот стоял на своем. Он уверял, что он действительно видел этих маленьких людей и на самом деле был в их городе, таким образом он выступал в роли героя традиционного рассказа, который, со времен Геродота и даже догеродотовых, с поразительной стойкостью держится в умах туземцев.[27] Тот факт, что такие абсурдные представления продолжают существовать, даже несмотря на полное отсутствие литературы, придает значимость и религиозным воззрениям этих людей, как остаткам примитивной веры, уплывающей по реке времени.

Мы перешли вброд быструю реку Луиа, шириной около 40 ярдов. Вода достигала нам до пояса; она была в это время прозрачной, и мы немножко опасались, как бы не пришла какому-нибудь крокодилу фантазия пообедать белым человеком. На другой день один из наших людей подполз по черным скалам к спящему бегемоту и убил его выстрелом в голову. Так как погода была жаркая, туша всплыла через несколько часов, и некоторые из нас впервые попробовали мясо бегемота. Это волокнистое мясо, нечто среднее между свининой и говядиной, – прекрасная пища, когда ты голоден и не можешь достать ничего другого. Когда мы дошли до подножия горы, называющейся Чиперезива, бока которой, поднимающиеся перпендикулярно, покрыты разноцветными лишаями, наш спутник-португалец заявил, что дальше препятствий для плавания по реке нет, так как выше она течет по ровному месту; он там охотился и знает эти места хорошо.