Мне хорошо, мне так и надо… - Бронислава Бродская

Он вообще такого, как оказалось, не умел. Теперь он к ней просто равнодушен. Нет, не просто… Он её ненавидит. Нет, опять не то… Ненависти нет, есть брезгливое, никогда не проходящее раздражение.

Ленка мелькнула на кухне, спросила, как дела, он ей что-то в ответ буркнул, и она ушла в свою комнату за компьютер. Эрику внезапно захотелось уйти из дому. Ещё же очень рано. Что ему тут делать? «Лен, я пойду пройдусь!» – крикнул он, выходя за дверь. Лена ему что-то в спину говорила, вроде про собаку, чтобы он взял с собой собаку. Но у Эрика были другие планы, и он сделал вид, что ничего не слышал. Внизу он сразу позвонил Наташе. Она была ещё на работе, в офисе старенького зубного врача, которого он прекрасно знал. «Наташ, ты когда освободишься? Ага, я за тобой заеду. Сходим куда-нибудь поесть. Надоела мне моя курица… Да, жди, буду минут через двадцать». Эрик привычно радовался, что ему есть кому звонить. Наташка, Наташка, как хорошо, что она с ним, но была ли она счастлива? Вряд ли. Ни одной женщины он не смог сделать счастливой. Но он же её не обманывал, Наташка знала, на что идёт, знала его ситуацию. Эрик ехал к Наташе и вел с собой обычный внутренний монолог. С другой стороны, Наташка, наверное, всегда ждала, что он к ней уйдёт, но он не уходит и не уйдет. Никогда они не будут вместе жить. Эрик познакомился с Наташей давно, уже лет 15 назад. Высокая, стройная, белокурая русская женщина из Риги. Приехала сюда с мужем, который почти сразу по приезде умер. Наташа осталась с двумя сыновьями, один из них умер от лейкемии, его тянули, но потом уже ничего не помогало. Старший сын всё ещё живет с ней, не женат. Наташа была тогда молодой женщиной, хотела за него замуж. У них же любовь была. Когда умер её младший сын, он ей помогал, но мог бы и больше поддержать, если бы женился по-человечески. Он и хотел, но расстаться с Ленкой не решился. А квартира? Такая дорогая и удобная. Ей оставить, как же иначе. Но на другую совсем денег не было. Всё ждал, что заработает, но какое там… Так и не заработал, слишком тут всё стало дорого. А потом её неженатый сын, армию отслужил, а всё с мамой живет, балованный. Может, парень бы и ушёл, но снимать опять же очень дорого, с мамой удобнее. Наташка над ним дрожит. Но самое главное в другом – как Ленку оставить? 15 лет назад всё ещё было не так плохо, но Ленкины проблемы как раз начинались. Врачи ему сказали, что она способна покончить с собой, наглотается таблеток и всё… Нарочно, ему назло… Можно было бы врачам не верить, но Ленка уже что-то в этом роде делала: он пришёл, она спит, он: «Лена, Лена», она не шевелится, рот открыт, изо рта слюна… Ужас. Он скорую вызвал. Ещё бы чуть-чуть и всё… Над «всё» Эрик думал с совершенной к себе безжалостностью. «Всё» – это значит, что Ленка умерла. Ну, умерла и умерла, кому она нужна? Никому, ни ему, ни дочери. Всех бы развязала, но как с этим жить? Сможет ли он? Эрик знал, что угрызения совести будут ему мешать, он станет себя в её смерти винить, мучиться, находить себе абсурдные оправдания. Не Ленку жалко, а себя: её смерть – не вариант. Тогда не ушёл, хоть и много об этом думал, а сейчас это уж совсем невозможно. Эрик прямо видел маму, которая укоризненно на него смотрит и говорит: «Эрик, ну как же так, разве это честно, пожилая больная женщина, доверилась тебе. Она не может одна сейчас жить… Надо было раньше, а коли раньше ты не решился, то сейчас поздно, слишком поздно… Поезд ушёл», – вот что мама у него в голове говорила. И он знал, что она права. В их высоко моральной семье такое не приветствовалось. Наташку он любил, последняя его любовь. Интересно, почему это он сказал «любил» в прошедшем времени? А сейчас что, не любит больше? Любит, всё своё свободное время с ней проводит, они в отпуск ездят вместе, но понятно, что для неё этого недостаточно, хотела бы большего, но большего он ей дать не может. Ага, не может, но хочет ли? А вот тут большой вопрос… Ну, вот если себе представить, что он совершенно свободен, хотел бы он всегда жить с Наташкой как с женой?

Эрик увидел, что Наташа выходит из офиса в медицинской робе, приветливо и обрадованно машет ему рукой, садится в машину, сразу с места в карьер начинает по-женски щебетать о чем-то совершенно несущественном… И вдруг ему удалось совершенно честно на свой вопрос ответить: нет, не хочет он больше жениться, не хочет всегда жить с Наташей, ему вполне достаточно её общества время от времени, именно тогда, когда он сам пожелает с ней повидаться. Но он её любил и иногда ласкал в своей голове мысль о жизни с Наташей: они ужинают, выходят погулять на берег моря, даже может вовсе и не в Израиле… Но у него достаточно опыта, чтобы знать, что эти идеальные картинки в реальности обернутся скукой и раздражением: вот она хочет выйти в ресторан, а ему лень, вот подробно рассказывает о сыне, а ему неинтересно… Все эти неизбежные вопросы: куда идёшь, во сколько придёшь… Укоризненные взгляды… Осуждающее молчание… Примерки шмоток, и чтобы он говорил, идут они ей или нет… Нет, он хочет жить один! Неужели его в 81 год не могут оставить в покое? Всем он что-то должен, всю жизнь…

Они поели в ресторане Франческа, Эрик пил пиво, ели оливки и сыр. Основного блюда пришлось ждать слишком долго и это раздражало, хотелось есть. Между столами ходили кошки, которых ему почему-то хотелось пнуть. Потом они прошлись по набережной. Разговаривали мало, но молчание давно уже на них не давило. Наташка, наверное, сейчас была для него самым близким человеком на свете, Эрику было с ней хорошо: идеальные отношения, о которых он всегда мечтал: без быта, проблем, скучных общих обязанностей и взаимного недовольства. Он отвез её на стоянку перед офисом и поехал домой. Настроение его внезапно испортилось. Сейчас что-то придётся говорить Ленке, ничего себе «пойду пройдусь», прошло три часа. С другой стороны, Эрик знал, что Ленка ни на чём не станет настаивать, уличать его во лжи. Иногда ему казалось, что