Черный Принц (СИ) - Карина Демина

- Но попробовать стоит… хотя бы в теории.

Олаф вскочил. Его движения отличались нехарактерной прежде суетливостью, словно его переполняла энергия, и Олаф не способен был управиться с нею.

- Оно маленькое… - рука Олафа легла на грудь Брокка, а сам он застыл в неестественной позе. Ноги расставлены, колени полусогнуты, локти прижаты к бокам. Левое плечо опущено, правое поднято и голова лежит на нем.

Ненормален?

Не более чем сам Брокк.

- Ты бы хоть руки вымыл, - сняв пиджак, как делал всегда, приступая к работе, Инголф повесил его на спинку стула, провел пальцами по плечикам, выравнивая. В этом Брокку виделся ритуал.

…он согласен на ритуалы, лишь бы получилось.

Олаф же на замечание обернулся и, прижав к губам палец, зашипел.

- Слушаю.

Он и вправду слушал, и пальцы на груди Брокка подрагивали.

Грязные пальцы с ребристыми синеватыми пластинами ногтей. Не стриженные - обкусанные неровно, они плыли, удлиняясь, заостряясь, наливаясь характерным черным цветом.

На запястьях проступила мелкая мягкая чешуя.

Олаф отстранился и, сев на пол - садился он по-детски широко расставив ноги - сказал:

- У меня получится сделать замедлитель. Усыпить его… секунды на две.

Две секунды - это много…

- Заряд слабый, - Инголф деловито собирал тарелки, стряхивая содержимое их на пол, впрочем, вряд ли пол станет так уж грязней. - Если отбросить подальше, то шанс есть.

…две секунды.

И цепная реакция…

…треножник зеркал, за каждым из которых станет жизнь.

Инголф.

Грязная посуда в руках. И ониксовые запонки в платине. Платиновая же цепочка для часов. И родовой перстень на пальце, который Инголф носит, пусть и втайне ненавидит свою полу-причастность к роду Высокой меди.

Дом его признал.

Принял.

Но клеймо бастарда не вывести. И чувство собственной неполноценности разъедает Инголфа, заставляя карабкаться, доказывать и роду, и всем, что он - достоин принадлежать к дому.

Как Брокк раньше не видел этого?

Наверное, смерть, пригретая на груди, избавляет от слепоты. И сейчас за холодной презрительностью Инголфа видится попытка защитить себя.

Знакомо.

И больше не вызывает раздражения снисходительная маска, взгляд сверху вниз, насмешливый, оценивающий.

Олаф… Олаф сидит у ног девушки, перебирая бусины, которыми расшит подол ее платья. Этот подол успел промокнуть, и Олаф наверняка уговаривает ее переодеться. А она делает вид, что не слышит. Но стоит ему замолчать, и рыжие ресницы вздрагивают.

Девушка ищет его взглядом.

Находит. Успокаивается.

И позволяет себя уговорить… она встает, опираясь на протянутую руку, и даже улыбается, наверное, позабыв, что помимо Олафа в их доме - а старая баржа для нее именно дом - есть гости. И Брокк отворачивается.

- Девчонку следует отослать, - Инголф ставит тарелки на пол и носком навощенного ботинка медленно толкает всю гору под грязное покрывало скатерти. - Надеюсь, на "Янтарной леди" найдется местечко?

"Янтарная леди" загружена до предела.

А быть может, и предел взят.

Пассажирская гондола примет пассажиров втрое против обычного.

И грузовые отсеки не останутся пустыми. Неотапливаемые, не предназначенные для людей, но все же способные спасти.

…не эвакуация, нет.

…просто слух, что в городе неспокойно.

…просто рев огня, подобравшегося вплотную. Его уже слышат люди, и завороженные голосом, не спешат бежать. Разве что некоторые… но и их слишком много.

…ничтожно мало.

- Найдется, - Брокк проследит, чтобы девушку взяли.

Капитан не откажет.

А она… она тихая. И Олафу не будет перечить. Он же, как никто другой, осознает, насколько зыбок шанс…

Олаф слышит пламя, разговаривает с ним. О чем рассказывает? О Каменном логе и собственном самоубийственном желании коснуться огня? Или о жизни, такой короткой и по-своему тяжелой? О том, каково это, день за днем сдерживать свою натуру. Жить, зная, что безумен и это безумие - уже навсегда.

Цепляясь за жизнь.

Борясь с собой и огнем.

Он ведь многое успел изменить, этот мальчишка в грязной рубашке, в засаленных штанах с отвисшими коленями. От него сейчас пахнет рыбьей требухой, гнилью, водой речной, и в этом запахе спрятан собственный Олафа страх.

Теперь, дойдя до края, он стал бояться пропасти.

Послушает ли его пламя?

Будет время проверить. И Олаф возвращается один, он ополоснулся, и вода стекала с волос на мятую, хоть и свежую рубашку. Он был бос и дрожал, не то от холода, не то от близости огня.

- Она уснула, - сказал Олаф шепотом. - Пусть поспит… знаете, в последнее время она почти не спит… слышит.

Инголф кивнул.

- И я подумал, что если ее отослать… - беспомощный умоляющий взгляд. И Брокк слышит со стороны свой голос. Все-таки, наверное, он безумно устал:

- "Янтарная леди" уходит в шесть утра.

Растерянный и отчего-то несчастный взгляд.

…конечно. Олафу нельзя появляться на поле. Его ведь ищут. Найдут и сдадут в сумасшедший дом. А Брокку он нужен, пусть невменяемым, но способным удержать зеркало.

- Я отведу ее, - Инголф кладет руку на мокрое плечо. - Слышишь?

Кивок.

- Мы вместе соберем вещи. Я напишу записку. А Мастер проследит, чтобы капитан передал записку в нужные руки. О твоей женщине позаботятся, даже если…

- …мы умрем, - радостно завершил фразу Олаф.

- Именно, - губы Инголфа дрогнули. - Но честно говоря, я предпочел бы иной финал. На эту жизнь, как ни странно, у меня еще планы имеются.

И не только у него.

Инголф положил на стол часы.

Время. Десять часов… и перерыв, чтобы добраться до "Янтарной леди". Кэри станет упрямится, и надо будет придумать ложь, которая походила бы на правду… из Брокка лжец отвратный, но на сей раз он постарается.

Ради нее.

Десять часов… и еще десять… хватит ли на то, чтобы создать три зеркала?

Иного варианта нет, и Олаф, стряхнув воду с волос, подвигает к себе лист.

- Если нет возражений, то вторая вершина за мной… этот район я знаю лучше вас…

Глава 37.

Сквозь сомкнутые ресницы Кэри наблюдала за мужем.

Он появился после полуночи. Куда уходил? Принес с собой запах рыбы, на рукаве вон и чешуя поблескивает дареным сказочным серебром. Тронь такое и растает.

Кэри, удерживая себя от искушения, прячет руки под пуховым одеялом.

Она спит.

Снова спит, потому что именно так ему легче уходить. Поначалу ей и вправду было сложно оставаться в сознании. Оно, сознание, скользкое, с острыми гранями, о которые Кэри ранилась, но не бросала попыток удержаться.