Закон крови - Олег Микулов

(«Это похоже на правду, – думал Анго, – очень похоже! И все-таки…»)

После тяжелого молчания вновь заговорил Арго:

– Она не помнит Родового имени, не знает, где жили ее сородичи. Спроси: быть может, ей что-то напомнит вот эта вещь?

Он достал из поясной сумы тот самый наконечник, что был найден на выходах кремня у первой переправы.

То, что произошло, не требовало слов. Женщина какое-то время разглядывала наконечник – и вдруг, прижав его к щеке, залилась слезами.

Дрого и отец переглянулись. Оба помнили вторую такую находку, совсем неподалеку отсюда, там, в «уютной балочке».

– Хорошо, – заговорил вождь, – теперь мы хоть что-то знаем о том, откуда ты родом. Жаль, что о тех, кто такие наконечники делает, мы пока ничего не знаем. Почти ничего. Пока мы здесь одни, без соседей. Но теперь будем искать. Найдем – к своим вернешься, от лашии возвращаются редко. А до той поры поживешь среди нас. Как чужачка. Вот только твоего человеческого имени мы не знаем, а как называли тебя лашии нам и знать не нужно: все равно будет по-другому! Придется дать тебе временное имя. Вот только какое?..

И тут у Анго неожиданно для самого себя вырвалось:

– Лашилла!

Все взглянули на толмача.

– Лашилла? – как бы пробуя на вкус, повторил Арго. – Отнятая у лашии? Что ж, хорошо! Вот только произнес ты это слово немного не так…

Но Колдун нахмурился, а Дрого улыбнулся. В языке, на котором говорили дети Мамонта, значение некоторых слов меняется, если произносить эти слова немного по-разному. «Лашилла », произнесенное так, как это сделал Анго, означает не «Отнятая у лашии», а «Пришедшая от лашии» – лашии-лазутчик, лашии-соглядатай, лашии-похититель. Обычно это ругательство: так обзывают женщин, излишне интересующихся чужими делами, ломающих чужие жизни… Наверное, Анго слышал это ругательство, да не так его понял. «Это хорошо, – думал Дрого, – хорошо, что не понял! Если моего братишку самого так обозвали (всякое может быть!), да еще недавно, он, если бы понял, тут же за копье бы схватился! Небось не Каймо!»

Но Колдун думал о другом…

Женщина поняла, как будут звать ее здесь, улыбнулась и с видимой неохотой подала Арго кремневое острие.

– Оставь себе, если хочешь! – показал он жестом. Лашилла с благодарностью поклонилась, прижимая драгоценный дар обеими руками к сердцу, и стала ощупывать свою одежду.

– Анго, помоги! – кивнул вождь. Он с самого начала заметил, что Лана и о женском мешочке у пояса не забыла!

Но Лашилла и сама справилась. Кремень опустился в кожаный чехол, в котором женщины обычно хранят свои инструменты для выделки и шитья шкур.

(Ловко! Быстро возвращается к ней человеческая память! Это хорошо!)

– Еще одно ей скажи. Последнее. Пусть человеческому языку учится! У всех. Как может. Скажи: и ты поможешь! А то от гомона этих лашии … – Вождь скривился в отвращении.

Он велел братьям проводить Лашиллу назад, во вдовье жилище, назвать женщинам ее временное имя и возвращаться к себе.

– Ложитесь пораньше спать, а то и не отдохнули толком! А у меня еще с Колдуном разговор.

– Не знаю, великий вождь! – в сомнении качал головой Колдун. – Что сделано, то сделано; понимаю, да только… Духи молчат, от себя скажу: Анго, твой сын, что от духов, – ясен. И сразу был ясен, еще до перерождения. Она – нет!

– Ей хуже пришлось. И это она спасла…

– Понимаю. И все же… Ты однажды сказал мне, старому: «Колдун стар, знающ и мудр. Это может понадобиться Роду, хотя бы и без помощи духов». Так вот, говорю тебе без помощи духов: СТАРЫЙ ЛАШИЛЛЕ НЕ ВЕРИТ! ОПАСАЕТСЯ СТАРЫЙ!

Помолчали. Затем Арго сказал примиряюще:

– Будем искать ее сородичей. Ясно: они где-то неподалеку. Не гнать же ее…

– Да. Только вот еще что скажет тебе старый. Хочешь – прими, хочешь – забудь, но выслушай.

– Вождь всегда рад выслушать мудрого Колдуна.

– Так вот, ты, вождь, можешь взять чужачку в свою постель. Не хозяйкой очага, нет, просто так. Можешь. Таков закон. Но сейчас – остерегись! Она нечиста! Она осквернена не только лашии – нежитью! Остерегись. И другим накажи.

– Может ли мудрый Колдун очистить Лашиллу? Ведь если мы найдем ее сородичей…

– Сейчас – нет. Сейчас мудрый Колдун – что «мудрый Узун», не лучше. Прежде нежить одолеть нужно, а там…

– Но ведь нежить одолели! Вуул сказал: сам видел, как черная тень в чащу рухнула! Да и я почувствовал, когда шел с копьем на лашии. Да и не вернулись бы мы иначе оттуда!

Но Колдун печально покачал головой:

– Если бы так! Нет, великий вождь, не обольщайся! Одно дело – отогнать нежить, и совсем другое – убить. Развоплотить … Она вернется, она от нас не отстанет. Потому-то и опасаюсь!

Они еще долго говорили. Колдун расспрашивал о всех деталях ночной схватки, о том, как и где нашли Лашиллу, о ее поведении. Прощаясь с Арго, печально сказал:

– Пусть великий вождь завтра скажет Наге: ее сына проводили на ледяную тропу.

Дрого и Анго остановились у общего костра. Пора расходиться: Дрого – направо, Анго – налево. Но расставаться не хотелось. Даже несмотря на то, что одного из них ждала женщина, с которой он смог забыть не только о своих прежних бедах, но даже и о радостях. Женщина, которая сама стала самой большой его радостью.

– Анго, о чем спросила тебя Лашилла?

(От Колдуна они возвращались молча и уже подходили ко вдовьему жилищу, когда женщина, не меняя походки, без выражения произнесла внезапно несколько коротких, отрывистых «слов». Анго ответил, затем прозвучала еще одна короткая реплика – и все. Но Дрого показалось, что брат его смущен… быть может, даже, покраснел до ушей!)

– Да… так. Почти ни о чем.

(Она спросила о том же, о чем он решился спросить Колдуна. Только грубее. И с насмешкой. Или это только показалось?)

– Ну ладно. Не хочешь, не говори.

– Да нет! Просто… она удивилась, что я стал мужчиной.

Помолчали. К вечеру натянуло тучи, и сейчас – ни одной звезды. И Небесная Старуха еще спит. Ветер чувствуется даже здесь, в центре стойбища, под защитой деревьев, что же делается там, на склоне! И в этом ветре Дрого впервые ощутил нечто новое… влажное и свежее. Говорят, весной запахло, хотя до весны – еще ждать и ждать! Одноглазая не раз и не два будет просыпаться и засыпать и снова просыпаться и засыпать…