Первые бои добровольческой армии - Сергей Владимирович Волков

Н. Новицкий[207]

Кадеты в дроздовском походе (Яссы – Дон, 1918 год[208])

Во время формирования полковником М.Г. Дроздовским своего отряда в городе Яссы, в Румынии, в этот отряд добровольцами записались два кадета, приехавшие на Румынский фронт повидать своих отцов: Вирановский[209], 16 лет Одесского корпуса, и я, 15 лет Первого кадетского корпуса. Конечно, мы оба избрали конницу и попали в Первый эскадрон; Вирановский во второй взвод, а я в четвертый, которым командовал мой однокашник, штабс-ротмистр В. Бехтеев[210].

Наш эскадрон стоял под Яссами, в Соколах, готовясь к выступлению. Ежедневно проводились конные занятия, что было для меня незнакомым и непривычным делом. Экипировку я получил от своего отца – солдатскую шинель с погонами моего корпуса, офицерское седло, уздечку с мундштуками, офицерскую шашку и револьвер системы браунинг. Все это совершенно не походило для рядового, и в походе я все это заменил на солдатское, кроме браунинга. В нашем кавалерийском взводе было всего 16 всадников, из них было только три кавалерийских офицера: командир взвода и два корнета, а остальные были офицеры пехотных полков.

Нам, кадетам, приходилось часто нести дневальство по коновязи, и это приучало обхожденью с лошадьми. Как-то неловко было будить смену, если это был один из корнетов, который громко возмущался (конечно, в шутку), что корнет должен дневалить, когда кадет должен почесть за счастье его заменить!

Нас, кадет, не цукали и оказывали нам поддержку во всех случаях нашей службы. Лично мне было очень трудно, в особенности по тревоге, поднять седло на коня, к которому было приторочено: переметные сумы с двумя подковами, щетка со скребницей, овес, сетка с сеном, попона, шинель и запас белья. Один раз я по тревоге вскочил в строй без седла и получил два наряда. Наказание было – «под шашку», дневальство вне очереди, чистка кобылы командира взвода и идти в походе одну-две версты, ведя коня на поводу.

За все время я только один раз получил два часа «под шашку», хотя мог получить более строгое дисциплинарное взыскание, когда мы шли эшелоном из Ясс в Кишинев и я был дневальным в вагоне, где находилось 8 коней и 8 кавалеристов. Под утро, когда эшелон остановился на одной станции, уже в Бессарабии, румыны хотели нас разоружить. Была поднята тревога, и я это время проспал и не разбудил офицеров…

Кончилось все благополучно, когда мы выставили на крышах вагонов пулеметы, мир был восстановлен, а румынский офицер за проявленную инициативу получил пощечину. Свои два часа наказания я отстоял уже в Кишиневе.

С Кишинева начался наш поход в 1200 верст до Новочеркасска. В марте, после переправы через Буг, стало морозить и пошел снег, чего мы никак не ожидали. У Вирановского и у меня не было теплого обмундирования. Некоторым спасеньем для нас являлось назначение нас квартирьерами от наших взводов, что позволяло нам быстро добираться до стоянки эскадрона в населенном пункте.

Вскоре наступили теплые дни. В середине похода, перед Бердянском, я был совершенно неожиданно назначен полковником Дроздовским ординарцем к командиру полка, генералу Семенову (моему однокашнику по корпусу). На этой новой должности мне было много легче, чем при несении службы в эскадроне. Моим прямым начальником был оперативный адъютант, капитан П.В. Колпышев[211], который посылал меня с донесениями по разным частям отряда…

В качестве ординарца, при исполнении разных поручений, часто в боевой обстановке, я подвергался большим опасностям, чем находясь в строю. Уже приближаясь к Дону, я узнал, что в отряд поступили еще два кадета, но нам не пришлось с ними встретиться, по-видимому, они попали в артиллерию, где было много молодежи. При продвижении нашего отряда чувствовалось неприязненное отношение к нам населения, и порой случались трагические эпизоды; так, два наших офицера из пехотной части зашли в хутор, чтобы напиться молока, на них напали жители, и один из них был убит. Капитан Колтышев запретил мне удаляться далеко от отряда, что я раньше часто делал и этим подвергал себя опасности нападения.

Наконец мы вошли в Область Войска Донского, где население относилось к нам сочувственно. В конце апреля, в Страстную субботу, наш отряд повел наступление на Ростов. Мне все время приходилось скакать взад и вперед между нашими частями, ведущими бой с красными. Немецкое командование предлагало нам свою помощь против красных, но Дроздовский от нее отказался.

На первый день Святой Пасхи мне было вручено донесение, которое я должен был передать полковнику Руммелю[212] на левом фланге нашей позиции, где наша пехота вела неравный бой с превосходящими силами красноармейцев. Верхом туда проехать было невозможно и я, сняв с себя карабин и шашку, перебежал гать гвоздильного завода, где находился наш штаб, и бегом побежал к нашей цепи и тут был накрыт разорвавшимся вблизи снарядом. Был контужен и легко ранен в правую руку, но все же передал донесение по назначению. В полевом околотке мне перевязали руку и смазали йодом шею, пострадавшую от контузии.

Ввиду неблагоприятно сложившейся обстановки и из опасения быть окруженными, нам пришлось отступить. Мы пошли на Новочеркасск, где я находился на амбулаторном лечении в лазарете. В станице Мечетинской наш отряд присоединился к Добровольческой армии, и этим соединением наше задание было выполнено!

В конце мая полковник Дроздовский назначил парад своему отряду на площади станицы Ягорлыцкой. На этом параде полковник Дроздовский вызвал перед строем двух добровольцев и меня и наградил нас Георгиевскими крестами за бой под Ростовом. Оказывается, я был представлен к награде полковником Румелем и капитаном Колтышевым. Во время прохождения церемониальным маршем награжденные шли впереди. Для меня этот день остался незабываемым!

Как Вирановский, так и я, пронесли погоны наших корпусов на своих плечах до конца похода. По приказу главнокомандующего, генерала Деникина, все юнкера и кадеты, совершавшие Ледяной и Дроздовский походы, были произведены в офицеры. Вирановский в 17 лет стал корнетом, а я удостоился ефрейторской лычки по Георгиевскому статусу и только осенью 1920 года получил производство в подпоручики, будучи в конно-подрывной команде красных бронепоездов – «Ермака» и «Товарища Чуркина» под станцией Синельниково. Эти бронепоезда были захвачены батальоном 2-го полка генерала Харжевского[213].

Примечания

1

Из книги: Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917–1920 годов. Т. 1. Париж, 1962.

2

Гернберг Сергей Николаевич, р. в 1898 г. Из