ТРАГЕДИЯ 22 июня: БЛИЦКРИГ ИЛИ ИЗМЕНА? - Арсен Мартиросян

Но вот ведь в чем все дело — выше была приведена сварганенная Жуковым и рядом «толкователей» его лживых баек (например: Светлишин Н. А. Крутые ступени судьбы. Хабаровск, 1992. С 55— 56; газета «Красная Звезда» от 19.06. 2001 и т. п.) мифологическая версия того события.

Говора о факте рассылки 10 июня 1941 г. столь разносной шифровки, Жуков утверждал, что-де в тот день его и Тимошенко вызвал Сталин и в присутствии Берии якобы в крайне резких формах отчитал за то, что произошло в КОВО.

Берия действительно 10 июня 1941 г. был у Сталина — с 22 ч. 30 мин. до 00 ч. 15 мин, однако именно в этот момент там не было Жукова, как, впрочем, не было его у Сталина в течение всего 10 июня. У Сталина он был только 11 июня, но в тот день там и близко не было Берии!

Тогда в чем же дело? А в том, что попытки вывода войск в предполье действительно носили негласный характер и проистекали из «безграмотного сценария вступления в войну», диктовались им. Однако и Жуков, и Тимошенко явно опасались, что за эти стратегические художества их могут взять за очень чувствительное место — отсюда и идиотская ситуация: одной рукой дается распоряжение топать в предполье, другой — наоборот, немедленно смыться оттуда. Последнее в сущности являло собой алиби, ежели крепкие, но молчаливые мужики из контрразведки придут их вязать…

Но и это еще не все. Стремление рвануть в незаконный, немедленный встречно-лобовой контрблицкриг в соответствии с негласно протащенным «безграмотным сценарием вступления в войну» было столь велико, что начальникам приграничных УРов 9 июня все-таки был отдан приказ занять предполье по всей западной границе. Вот тут то и случилась осечка — 10 нюня 1941 г. Берия действительно побывал у Сталина и доложил об этом факте. Осечка не могла не случиться, потому что прежде всего сам Сталин ни в какие немедленные встречно-лобовые контрблицкриги и уж тем более блицкриги не стремился, а наоборот, на каждый микрон возрастания угрозы нападения стремился ответить ювелирно адекватно, в т. ч. и филигранно точно. В тот момент еще не было зафиксировано начало выдвижения войск вермахта на исходные для нападения позиции — читатели едва ли успели забыть, что первоначальные данные погранразведки на сей счет увязывали начало этого процесса с 13 июня 1941 г.

То есть в ситуации того крайне сложного и противоречивого времени вывод передовых частей РККА в предполье запросто мог быть истолкован как однозначное свидетельство того, что СССР изготавливается для нападения на Германию. В том-то и состояла провокационная суть этого приказа от 9 июня — ну прямо как то и предусматривал в своих теориях германский теоретик и практик фон Лееб еще в книге «Оборона» (1938 г)! Жуков, понятное дело, таких мудреных книг не читал — он и сводок-то да аналитических записок ГРУ не читал, ему то, видите ли, не нужно было!

Но даже не читая ничего подобного, приказам от 9 июня о занятии приграничных УРов по всей западной границе, а они находились именно в предполье, он фактически создал ситуацию, о которой мечтали все гитлерюги, начиная с фон Лееба — спровоцировать намеченную жертву очередной агрессии на некие действия, которые легко можно было бы представить как агрессивные по отношению к Германии, а вывод передовых частей РККА в предполье давал обильную пищу для всякого рода инсинуаций на эту тему, а вот свои, изначально только агрессивные действия выставить уже как сугубо оборонительные, в т. ч. и при фактическом нападении, т. е. оправдать их тем, что-де вынуждены были превентивно защищаться (в конце концов Гитлер так и сделал, хотя и бездоказательно — Сталин все-таки успел лишить его всякой аргументации на сей счет, тем более что ничего подобного сам лично не планировал)!

Однако 16 июня 1941 г. ситуация вокруг этого приказа от 9 июня резко осложнилась — в Москву поступили данные о «миттельшпиле» в переговорах Р. Гесса с англичанами, и Сталину стало известно и о факте подключения к этим переговорам лорда-канцлера Джона Саймона — того самого, что в бытность министром иностранных дел Великобритании еще в 1935 г. гарантировал Гитлеру «зеленый свет» его экспансии на Восток, и о содержании меморандума, который привез Гесс в Лондон. Вот почему Берия на ночь глядя и оказался в кабинете Сталина 10 июня — он докладывал данные разведки! Но одновременно он доложил и полученные им от подчинявшихся ему же пограничников сведения о том, что командование приграничных УРов получили 9 июня приказ занять предполье по всей западной границе.

Вот тут-то Сталин и взорвался — несанкционированный вывод передовых частей РККА в предполье запросто мог взрывным образом резко увеличить весомость аргументов Р. Гесса, который и так откровенно пытался вербовать Англию в союзники против СССР, в т. ч. и для совместного нападения на Советский Союз! Особенно якобы в «оборонительных целях»! Повод-то хоть куда — Советы выдвигают свои войска прямо к линии госграницы (у гитлерюг же, напоминаю об этом еще раз, аналогичное действие было запланировано первоначально на 13 июня 1941 г.)! Ведь никто же не знал— ни в Берлине, ни в Лондоне, ни даже сам Сталин, — что попытка вывода передовых частей Красной Армии в УРы предполья по всей западной границе была обусловлена незаконно и негласно протащенным дуэтам Тимошенко — Жуков «безграмотным сценарием вступления в войну» с помощью немедленного встречно-лобового контрблицкрига!

Соответственно, уже 11 июня Жуков оказался не только в кабинете Сталина, но и действительно вынужден был в тот же день дать соответствующую директиву, запрещающую «самовольный» вывод передовых частей в предполье. «Самовольный» — потому как командующие округами делали это с прямого согласия Тимошенко и Жукова, а не по собственной инициативе. То есть директива от 11 июня их же и выставила не только идиотами, но и провокаторами!

О том, что Сталин действительно не знал, чем на самом деле была вызвана внешне глупая, а в сущности-то очень опасная, провокационная затея с выводом передовых частей в предполье по приказу от 9 июня — вот уж действительно чудом тогда «пронесло» дуэт Тимошенко — Жуков, а то ведь заслуженной расправы было бы не миновать, — подтверждает содержание самой директивы ГШ от 11 июня: «срочно разработать планы вывода и занятия по тревоге Уровскими частями боевых сооружений укрепленного района, а полевыми войсками — сооружений предполья». Подтверждает, потому что здесь указана «технология» выхода в предполье — по тревоге, а ее мог объявить только Сталин как глава правительства! Следовательно, смысл этой директивы им же и был продиктован, когда Жуков навытяжку стоял перед ним 11 июня 1941 г. У самого Жукова на то ума бы не хватило — уж слишком сильна была в нем «органическая ненависть к штабной работе», без пинка из Кремля не мог даже додуматься до того, чтобы обязать командование округами разработать такие планы.

Ну так все-таки, какого же хрена начальники приграничных УРов именно 9 июня получили приказ занять предполье по всей западной границе?[625] Кирпоносу 1 июня за то же самое втык, а 9 июня та же история по всей западной границе? А того самого хрена, что ежели нельзя, но шибко хочется, то можно, но втихаря, негласно, во всяком случае от Кремля, а там — хоть трава не расти! А и в самом деле, как ей расти-то, на костях 27 млн. жизней?

Когда же дали по рукам и запретили лезть в предполье, но той же директивой от 11 июня обязали «срочно разработать планы вывода и занятия по тревоге Уровскими частями боевых сооружений укрепленного района, а полевыми войсками — сооружений предполья», то как вы думаете, чем занялись в округах? Правильно, во-первых, форменным идиотизмом и откровенной профанацией — одним дивизиям командованием округами был определен срок занятия УРов (по тревоге же!) в 30 часов, другим — в 9 часов! Стреляйте, немчики дорогие, сколько хотите, мы вам мешать не будем — «привет пошлем через сутки с лишним, в крайнем случае, не ранее чем через 9 часов) (см.: Сандалов Л. М. Первые дни войны. М., 1989. С. 12).

Во-вторых, разминированием, да так, что едва ли не все мосты через погранреки сохранились! Гитлерюги в своих мемуарах так и не смогли скрыть своего изумления…

А бывший начальник штаба 4-й армии ЗапОВО Л. М. Сандалов — четверть века после трагедии и, к сожалению, в унисон с недобитыми, но по-прежнему изумленными супостатами «недоуменно» вопрошал со страниц своих мемуаров. «А почему, собственно, в полосе 48 армии сохранялось так много мостов через Буг?»[626]

А куда его 4-я армия ЗапОВО собиралась-то? А все туда же, в немедленный встречно-лобовой контрблицкриг, как и весь Западный особый военный округ! Сам Сандалов в тех же мемуарах, не моргнув глазом, совершенно откровенно написал, что «все предвоенные учения по своим замыслам и выполнению ориентировали войска главным образом на осуществление прорыва укрепленных позиций», что «командно-штабные учения и выходы в поле в течение всего зимнего периода и весны 1941 г., проводились исключительно на наступательные темы», что «в марте — апреле 1941 г. штаб 40 армии участвовал в окружной оперативной игре на картах в Минске», на которой «прорабатывалась фронтовая наступательная операция с территории Западной Белоруссии в направлении Белосток, Варшава», что «в мае 1941 г. уже е войсках 48 армии проигрывались наступательные действия 28-го стрелкового корпуса армии совместно с Пинской флотилией в том же направлении»[627]. Даже на последнюю неделю июня, например, штаб ЗапОВО запланировал очередную игру опять-таки на наступательную тему. Даже на утро 22 июня было запланировано учение подобного типа — «Преодоление второй полосы укрепленного района» (см.: Сандалов Л. М. Первые дни войны. М., 1989. С. 40 — 41, 57).