Слуга (СИ) - Ли Сарко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анди поменяла положение головы — склонила к левому плечу.
— Боялись гибели. Ведь если бетавра убить — совсем, то есть заставить уйти против его воли — он… наверное, это как вы боитесь попасть во Мрак. Это просто как… исчезнуть. Это ведь хуже всего — отказаться от вечности…
— Мы никогда не знали вечности… — тихо сказала Анди, обхватила руками колени и уткнулась в них подбородком. Посмотрела на чёрную воронку за спиной Гэна.
— Нет, — не согласился бетавр. — Вы ведь стремитесь в Небесное Царство. Зачем? Разве вам кто-то говорил о нём? Тебе, например? Ну вот. А вы стремитесь, потому что верите: душа в нём, не обременённая телом и житейскими заботами, обретает бессмертие. Может, не так явно, но в глубине души ты ведь тоже думаешь так, да?
— А сколько лет вы живёте… на этой планете? — спросила Анди. — С самого первого бетавра?
— Всего две тысячи тридцать девять. Полных, — ответил Гэн. — Я знаю, что в других мирах бетавры живут гораздо дольше.
Анди притихла, как будто на плечи ей упала тяжесть всех этих лет.
— Тогда я думал, — продолжил Гэн, — что погибнуть — это хуже всего. А потом встретился в бою со Слугой.
Девушка всмотрелась в лицо бетавра. Он глядел куда-то вниз, на камень, на котором она сидела. В тёмных глазах словно плясали тени — как будто картинки тех, давно ушедших времён.
— Та битва была самой отчаянной в моей жизни. Наши силы были равны, и исход было не предугадать, но… может, я и одержал бы верх, если бы не амулет. Слуга создал его, наверное, очень давно, для того чтобы вытягивать из нас волшебную силу. До конца. А что случится с бетавром, если лишить его магии? Он становится человеком… таким, как ты, — Гэн посмотрел на Анди. Нет, глаза обычные, это просто показалось, что в них горят огоньки. Но всё равно… взгляд не сравнить с человеческим. Несложно догадаться, что он помнит столетия. — Я думал, что погиб. Помню, была темнота, и больше ничего. А потом — много песка и волны. Я лежал на берегу ваших Пляжей. Не знаю, как я туда попал, но уйти не мог.
— А там, на Пляжах, были завры, да?
— Были, — вздохнул Гэн. — Только я оказался не там, где они жили, а чуть дальше. До посёлков нужно было идти и идти. А я… я не мог перемещаться в пространстве. Не мог пить солнечный свет как живительную силу. Я не мог даже узнать, что творится на моём острове. Это знаешь… как будто ты потеряла ноги, руки, нос, уши, рот и один глаз, а второй затянуло плёнкой. Сможешь ты радоваться жизни?
Анди ничего не ответила.
— Я пошёл по берегу, надеясь добраться до живых существ. Двигался вперёд, не останавливаясь на сон, ничего не ел и не пил — просто шёл. Вот тогда-то я и понял, что не человеком я стал, а кем-то гораздо хуже — бессмертным человеком. То есть сотни, тысячи лет быть в этом тщедушном теле, бессмысленном и бесполезном, вынужденно жить там, где не хочешь — такова была моя доля…
Гэн опять замолчал. Анди пошевелилась.
— То есть ты презирал людей?
— Почему презирал? Вот ты презираешь птиц?
Девушка недоуменно помотала головой.
— А жучков, которые едят листья на фруктовых деревьях?
— Ну… может быть.
— Люди для нас всегда были примерно как эти жучки. Безобидные, неопасные и совершенно ненужные. Впрочем, нет: некоторые интересовались вами как развивающейся цивилизацией. Новым народом. Собрали самых заинтересованных в Лигу Богов. Бетавры из этой Лиги придумывали себе занятие и приходили в мир, чтобы учить людей.
— То есть вы просто играли? — тихо спросила девушка.
— Называли это "работой", — возразил Гэн. — Они все честно отвечали за своё дело и отзывались на молитвы. Нет, я не был богом, — он увидел вопросительный взгляд девушки и помотал головой. — И Расс не был…
Анди зачем-то обернулась, будто Расс подслушивал за её спиной.
— Наверное, я слабак. Я просто не знал, не представлял, что буду делать дальше. Я был рождён, чтобы носить гордое имя бетавра, чтобы учиться разным искусствам, развивать их, делать нашу жизнь лучше. А оказался в полной беспомощности. Ты ведь знаешь, что твои сородичи часто убивают тяжело больных, страдающих людей, понимая, что они не смогут выздороветь? А я не мог. Не мог даже умереть. Я пытался…
Он опять замолчал, посмотрел куда-то вдаль. А Анди вдруг показалось, что она летит вниз с высоченной скалы, и холодный колкий ветер бьёт в лицо, и жуткое ощущение внутри… и она падает в туман, и только по этому ощущению может догадаться, что всё ещё летит… а потом — чёрная земля перед лицом… на миг…
Она дёрнулась, расцепила руки. Гэн быстро посмотрел на неё, спохватился.
— Извини. Я, кажется, слишком… завспоминался, — он постарался улыбнуться как можно более весело. — Может, не стоит больше рассказывать? Это… неприятно. Я знаю, когда я рассказываю, я ещё и передаю чувства.
— Ну и что, — Анди опять сжалась в комок, словно было холодно. — Ты ведь это перенёс. Рассказывай.
— У нас такие похожие истории… — вздохнул Гэн. — Я дошёл до завров. До какого-то небольшого городка.
…Гэн вышел к какому-то селению. Только позже он узнал, что самостоятельно перешёл с Западных Пляжей на Восточные, то есть, по сути, совершил невозможное. Но тогда бетавр в теле человека мало что соображал. Перед его глазами проносились картины из его снов, и он не всегда понимал, где здесь — воспоминания о войне, а где — собственные кошмары. Он догадывался, что человеческое тело его сейчас очень слабо, что будь он внимательнее к нему, мог бы больше, чем просто тащиться вперёд, через промежутки времени падая и с трудом вставая. Кажется, даже была боль — не такая, как у бетавров, а иная. Болели ушибы, порезы, болела голова, болело что-то внутри. Тело щипало, но Гэн не обращал на это внимания. Он просто шёл вперёд.
Таким его и увидели завры: паренёк достаточно высокого роста, но сгорбленный, как старик, в одежде, выпачканной грязью, пылью и травой, в нескольких местах рваную. Лицо Гэна было обтянуто кожей, как скелет, щёки впали, губы были бесцветными. Глаза как будто не видели лиц. Он ведь десятки дней шёл просто вперёд, не ел, не пил и спал, должно быть, лишь когда от бессилия падал
