Винтовая лестница. Стена - Мэри Робертс Райнхарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Речь идет о топорике, который вы с Мэгги нашли наверху, — пояснил он. — Ваш брат его не привозил; судя по вашим и этой вашей Мэгги словам, топорик находился там еще до приезда Артура. Не был он куплен и в городке. Итак, можно предположить одно из двух: либо его привезли с собой Джульетта и эта девица Джордан, либо же его кто-то протащил туда через окно. Лично я предполагаю, что его привезли женщины, и знай мы, зачем они это сделали, мы бы узнали куда больше об этом деле. И еще больше узнали бы, если бы поняли, почему, привезя его, они им не воспользовались.
— Возможно, им не представилось случая, — отозвалась я. — Часть времени комнаты были заперты, а ключ был спрятан в моей комнате. Затем, когда они попали-таки туда, им, возможно, не хватило времени. Но тут есть и еще над чем поломать голову, — добавила я. — Что бы там ни находилось, оно, видимо, исчезло.
Он улыбнулся, впервые за время нашего разговора.
— А у вас задатки приличного полицейского, а? Что ж, я готов согласиться: там, возможно, что-то было, и кто-то чертовски усердно старался, чтобы это что-то раздобыть. Но мы не знаем, раздобыл ли он это. — Шериф обратил на меня взгляд своих синих глаз. — А ежели он раздобыл эту штуковину, — продолжал он, — тогда кто же перетряхнул те комнаты у вас в Нью-Йорке?
— Кто вам об этом сказал?
— Вам следовало бы знать, — заявил он, и в глазах его забегали озорные огоньки. — Вам следовало бы знать множество вещей. Как я понимаю, вы у нас теперь общаетесь с духами!
Меня хватило лишь на то, чтобы изумленно на него уставиться. Он хмыкнул. Потом снова посерьезнел.
— А теперь послушайте, Марша, — заговорил он. — Рано или поздно, но карты нам с вами все равно раскрыть придется. Что вы скажете насчет этого Данна? И зачем вы к нему отправились? — Я молчала, и он сделал нетерпеливый жест. — Нельзя играть с человеческой жизнью. Для Фреда Мартина все, похоже, складывается очень плохо. Артур вне подозрений, и больше никого нет. А тут вдруг Аллен Пелл выписывается из больницы и исчезает. Почему? Он кого-то боится? Или же что-то скрывает? И почему? Не пора ли вам заговорить?
Но я не стала ничего говорить. Все, что я могла сказать, — это «не знаю», и несколько минут спустя, услышав, как он хлопнул парадной дверью, я поняла, что его переполняет не только гнев, но и подозрения.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
В тот же самый вечер был убит доктор Джеймисон.
Сейчас я могу об этом писать. Еще несколько недель назад не могла. Возможно, самое ужасное в смерти— это то, что к ней привыкаешь. Острота восприятия проходит, а пустота постепенно заполняется. Теперь в городке уже новый врач. Он ездит на машине старого доктора и, наверное, больше понимает в современной медицине и лекарствах, о существовании которых доктор Джеймисон не имел понятия. Он оборудовал небольшую лабораторию в комнатке, где старый доктор держал свои рыболовецкие снасти и резиновые сапоги—для посещения в непогоду деревенских больных; и люди на острове уже принимают его и относятся к нему благосклонно— как будто и не было никакого убийства, будто он не занял место умершего.
А это действительно было убийство. Доктора—с пулевым ранением в сердце— обнаружили у обочины шоссе, его машина стояла возле стены, огораживающей имение Пойндекстеров, словно он сам ее там остановил. Стреляли с близкого расстояния, но никакого оружия поблизости не обнаружили. Доктор сполз с сиденья, тело его слегка наклонилось влево, как будто он с кем-то разговаривал. Одна рука была перекинута через дверцу. Похоже было, что он привычно и небрежно оперся ею либо же слишком поздно вытянул руку, чтобы защититься.
Его нашли в половине девятого. В тот вечер в клубе устроили бал-маскарад— для местных благотворительных целей, и мимо доктора, должно быть, проехали дюжины машин, направляясь на тот или иной званый обед перед балом. Случилось так, что обнаружили его в конце концов Марджори Пойндекстер и Говард Брукс.
Говард сидел за рулем, а машина доктора стояла всего в каких-то десяти ярдах в стороне от их ворот. Марджори первая ее заметила. К тому времени они уже проехали мимо, и она попыталась обернуться.
— Это разве не машина доктора? — спросила она.
— Похоже на то, — отозвался Говард. — Давай остановимся. Вдруг у него движок забарахлил.
Они дали задний ход и выбрались из автомобиля, две фантастические фигуры: Марджори—в костюме царицы Савской и Говард в облачении средневекового рыцаря, в оловянных доспехах. Мимо них продолжали не останавливаясь ехать автомобили. В свете фар одного из них они и увидели, что доктор сидит на месте водителя.
— Ему плохо, — сказала Марджори. — Доктор! Мистер Джеймисон! — позвала она испуганно.
Тот не шелохнулся, и Говард принялся обшаривать свое нелепое одеяние в поисках спичек, но ничего не нашел. Он на ощупь протянул свою руку, она стала липкой от крови. Минуту он стоял словно оглушенный.
— Слушай-ка, Мардж, — заговорил он. — По-моему, с ним что-то не в порядке. Бери машину и поезжай дальше. Вызови «скорую». А я вернусь домой и попытаюсь связаться с врачом из отеля.
Однако возвращаться в дом он не стал. Подождал, пока Марджори не отъедет подальше; ее роскошный головной убор, украшенный драгоценными камнями, покоился рядом с ней на сиденье. Затем, избавив ее таким образом от потрясения, он остановил следующую машину. К несчастью, там оказались Дины, также направлявшиеся на званый ужин, а ему было известно, что у Агнесс Дин больное сердце. Говард стоял в нерешительности, доспехи его поблескивали — в свете фар; в конце концов, поискав носовой платок, он вытер запачканную в крови руку.
— Тут, кажется, человеку плохо, — сказал он. — Если бы миссис Дин согласилась ехать дальше одна, я бы попросил вас помочь, Мэнсфилд. Мне нужно отлучиться позвонить, а оставлять его одного я не хочу.
Договорились
