Генрих V - Кристофер Оллманд

Глава 19.

Корона, единство и государственность

Стихотворение, написанное на английском языке в честь коронации Генриха в апреле 1413 года, указывает на то, каким видел будущее его анонимный автор. Англия может быть успешной, если она будет в мире с самой собой, и если ее народ будет "стоять с королем [и] содержать корону". "Что стоит корона короля, — продолжал он, — если камни и зубцы на ней поломаны?" Его ответ звучит метафизически. Корона, по его мнению, состоит из "Лордов, общин и духовенства/Живущих в полном согласии", а "А простой народ и арендаторы/Они все часть короны". Корона символизировала видимое единство народа страны, "опору", которую король мог носить на своем шлеме во время битве. Драгоценные камни, вставленные в корону, представляли подданных короля, которые все вместе существовали, чтобы защищать его интересы. С другой точки зрения, камни могли означать богатство и мощь королевства, в частности, его владения за границей. Они представляли собой силу, но силу, которая должна была выражаться в единстве, так как в противном случае враги страны одержали бы победу, и "у законного наследника отняли бы корону". По этой причине король был обязан править хорошо; если он не справится, то единство, представленное таким образом, будет нарушено. Англия должна быть королевством правды, справедливости и уважения к закону; только так можно завоевать сердца ее народа. Вместе король и общины могли бы принести стране величие. "Боже, храни в своем правлении/оружии прекрасного короля и спаси корону"[1323].

Тема единства была еще более подчеркнута в серии проповедей, прочитанных во время правления человеком (вероятно, монахом-бенедиктинцем), "особенно склонным к аллегориям войны", чей стиль речи отражал заметное военное влияние[1324]. Англия, по его мнению, пережила много трудностей за последние годы. Однако появление Генриха V, "небесного рыцаря",[1325] должно было принести надежду и перемены, а колесо фортуны, недавно замедлившее движение, снова начнет раскручиваться. В одной из проповедей проповедник использовал образ корабля, чтобы продемонстрировать единство страны[1326]. Народ был корпусом корабля; духовенство и дворянство представляли большие носовую и кормовую башни; святые, чьего заступничества всегда искали, были верхушкой башен. Команды отдавал "господин мореплаватель, наш достойный господин", сам Генрих V, который держал руку на руле "прекрасного корабля". Судно приводилось в движение силой весел, которые автор уподобляет молитвам и литаниям тех, кто остался дома, и процессиям, в которых они участвовали. "Давайте все вместе грести к цели", — увещевал проповедник своих слушателей. Это утверждение отражает как желание, чтобы страна действовала как единое целое в войне против Франции, так и уверенность в эффективности молитвы, которую разделял и сам король. Молитва была не только просьбой о божественной помощи; она также была связью, созданной между теми, кто молился за определенное дело[1327].

Решающее значение роли, которую должен сыграть сам король в достижении единства, было хорошо осознано. То, как он правит, было предметом общественного внимания, и писатели не боялись давать ему советы, которые в целом отражали то, как современники видели короля, выполняющего свои функции, в частности, как он справляется с проблемами, характерными для его времени[1328]. В последние годы правления Генриха и в начале его царствования он получал много подобных советов о том, как лучше выполнить свою роль короля, советов, в которых за основу бралась необходимость править ради блага всего своего народа. Стремление давать советы, само по себе являющееся признаком времени, возникло из-за того, что ни Ричард II, считавшийся правящим коварно и произвольно, ни Генрих IV, считавшийся скорее недостаточно компетентным и политически грамотным, чем честным, не произвели благоприятного впечатления как короли. Когда Генрих сменил своего отца, англичане уже почти полвека не имели позитивного руководства со стороны короны.

Как и во Франции, где монархия также столкнулась со значительными, хотя и иными, проблемами, это привело к тому, что люди стали рассуждать о власти и о том, как она должна осуществляться. Это было плодотворное поле для деятельности всех, кто хотел высказать свое мнение о том, как лучше всего разрешить кризис в отношениях между королем и подданными, который нарастал с момента упадка последнего популярного короля Англии Эдуарда III. Ричард II внес раскол в нацию и поплатился за это. Когда в октябре 1399 года архиепископ Арундел, будучи канцлером, заявил, что Генрих IV намерен обеспечить "доброе и справедливое правление",[1329] он имел в виду, что новый король будет править не по своей единоличной воле, а с помощью тех, чьим добрым советам он сможет доверять. Генрих IV, однако, так и не выполнил это обязательство. Доверие народа, которое он мог бы завоевать, так и не было достигнуто.

Правильное понимание того, как современники воспринимали Генриха, требует от нас понимания того, что для них он был символом надежды, чей приход к власти мог ознаменовать лучшие дни. Существует множество признаков этого, некоторые из них более явные, чем другие[1330]. Томас Хоклив, клерк канцелярии личной печати, чья работа The Regement of Princes (О правлении государей) была посвящена принцу в 1412 году, подчеркивал необходимость того, чтобы король сдержал свою коронационную клятву — и все, что из этого следует[1331]. Народные поэты, со своей стороны, требовали более энергичного применения верховенства закона и чистки от тех, кто принес беспорядок в страну[1332]. В парламенте канцлер Генри Бофорт подчеркнул необходимость того, чтобы новый король прислушивался к советам, прежде чем действовать[1333]. Более завуалированными, но от этого более действенными, были слова, произнесенные Уильямом Стоуртоном, спикером первого парламента нового правления, о том, что король прекрасно знает, что, хотя общины не раз обращались с просьбами к его отцу о надлежащем управлении, для этого было мало что сделано[1334]. Такие высказывания выходили за рамки обычных призывов, которые можно было ожидать при вступлении на престол нового правителя. Люди были полны твердой решимости порвать с часто негативной практикой прошлого.

Таким образом, имеются явные свидетельства широко распространенной надежды на то, что Генрих окажется "положительным" королем, человеком действия. Именно необходимость представить его в таком свете лежала в основе описаний внезапной перемены, которая якобы произошла с Генрихом после его восшествия на престол[1335]. Мы не в состоянии судить о правдивости историй о принце, который не мог повлиять на события в конце правления своего отца