Цицианов - Владимир Лапин

Следующими почувствовали на себе железную руку Цицианова осетины. Несмотря на договоренности с их старшинами о защите караванов, следующих по Военно-Грузинской дороге, они не прекращали грабежи и вымогательства. В начале 1802 года терпение русских властей иссякло, и они решили, если не помогут увещевания, принять «меры строгости». В марте были посланы три роты пехоты и сотня казаков, которые, не доводя дело до кровопролития, добились выражения покорности[695]. Однако уже в июне того же года пришлось воевать с тагаурским старшиной Ахметом Дударуко, который ограбил один конвой и вынудил откупиться за 200 рублей другой, не сумевший в ущелье оказать сопротивления горцам. При появлении карательной экспедиции Дударуко со своими соратниками заперся в башнях, но гренадеры разорили его деревню, потеряв четырех человек убитыми и ранеными. После этого беспокойный старшина согласился принять присягу[696]. Сообщая Кочубею о «шалостях» осетин, Цицианов писал 31 октября 1803 года, что он ждет «праздного времени, чтобы их посетить и военною рукой запретить им притеснять торговлю»[697]. Выделение конвоев для купеческих караванов изнуряло немногочисленные гарнизоны на Военно-Грузинской дороге, но отправлять грузы без вооруженной охраны означало дарить их горцам, продолжавшим промышлять разбоем на этой трассе. 3 ноября 1803 года Цицианов обратился к министру внутренних дел Кочубею с предложением ежегодно формировать четыре больших каравана, следующих из России в Закавказье, — 1 и 15 мая, 15 сентября и 1 октября. В этом случае местное командование могло отправить для охраны значительные силы[698].

Не имея возможности для операций в горах, русское командование попыталось решить проблему переговорами и подарками. Но видя уступчивость русских властей и ободренные известиями о вероятности войны с Персией, осетины стали постепенно повышать плату за услуги и пошлины за провоз грузов, в том числе и казенных, через их территорию. Более того, в 1804 году они разгромили следовавшую в Грузию рекрутскую партию и конвоировавший ее полк донских казаков. Из 77 рекрут 26 пропали без вести, 12 были тяжело ранены («изувечены»); из 449 казаков 146 были убиты или пленены[699]. Осетинский старшина Дударуко вновь взялся за старое и в июне 1804 года фактически перекрыл движение по Военно-Грузинской дороге. Даже транспорт с порохом, нужный как воздух в условиях войны с персами, застрял во Владикавказе. Терпеть далее было нельзя, и Цицианов лично отправился «наказывать» горцев, нападавших на караваны. 26 октября 1804 года главнокомандующий послал приказ «всем тагаурским старшинам и народу»: «Вы видели, как поступлено с Дударуко за его дерзости и за то, что он вас вводил в несчастье; таковой точно участи и вы ожидайте, буде с получения сего не исполните то, что написано ниже. Не Кноррингово теперь время; не стану я с вами договоры делать; у кого есть штыки, тому денег платить не следует. Клянусь Богом, в которого верую, что камня на камне у вас не оставлю и не генерала пришлю, а сам приду с войском». Осетины должны были немедленно вернуть все вещи ограбленных путников, снизить пошлину до 30 копеек с пешего и 70 копеек с конного путешественника, установить твердую таксу за перевозку товаров на участке от Ларса до Казбека (2 рубля за вьючную лошадь и 1 рубль за верховую), беспошлинно пропускать казенные грузы. Взамен им обещали бесплатно отпускать соль и не препятствовать в закупках зерна[700].

Сочетанием переговоров и силовых мер Цицианову удалось добиться нормализации обстановки на Военно-Грузинской дороге. Он действительно был «грозой» горцев. Об этом свидетельствует курьезный факт: чтобы поднять боевой дух повстанцев, их предводители осенью 1804 года нашли убитого солдата, похожего на главнокомандующего, облачили его в нечто похожее на генеральский мундир и «воодушевляли» соратников видом поверженного врага. Против такого приема информационной войны генерал нашел простое и действенное средство: он пригласил представителей волнующихся аулов приехать и убедиться в собственном здравии[701]. В противостоянии с горцами Цицианов намеревался сначала действовать уговорами, а если таковые не помогут, то: «1) все башни сломать, 2) из всякой деревни дать аманата на своем содержании из лучших домов, и за всякую проказу доказанную посылать аманатов в Россию в солдаты или на заводы…»[702].

В начале 1805 года Цицианову вновь пришлось лично руководить боевыми действиями войск. Это видно из его письма В.Н. Зиновьеву от 29 января 1805 года: «Я был в осетинских горах с отрядом и вел там целый месяц войну, по необыкновению нашего войска к сего рода войне; но Бог милосердный без заслуг моих и тут мне показал свою благость и помог поселить страх в сих народах, разорявших несколько веков Карталинию, помог пройти к таким лесам, что, назад шедши, сам себе не верил и без Его святой помощи никогда бы пройти не мог»[703]. Горцы принесли повинную, но до их полного замирения было еще очень далеко.

«Извлечение из писем, полученных с Кавказской линии в июне—августе 1804 года», опубликованное во втором томе «Актов Кавказской Археографической комиссии», рисует картину непрекращающихся столкновений с горцами. Кабардинцы вырезали три поста на реке Малке, у Кислых вод и недалеко от Моздока. Погибло около девяноста человек рядовых казаков и офицеров. 9 октября 1805 года чеченцы недалеко от Владикавказа захватили армейский «порционный» скот и убили нескольких нижних чинов[704]. Не унимались и жители высокогорных районов Грузии, издавна считавшие имущество соотечественников, живущих в долинах, своей законной добычей. Хевсуры, имевшие реноме самых храбрых воинов, в ответ на угрозу из Тифлиса сами сделали воинственное заявление. 24 мая 1803 года душетский капитан-исправник поручик Старосветский прислал Цицианову следующий рапорт: «Жители селений, при Арагве лежащих, жаловались мне, что пшавы и хевсуры угоняют у них лошадей, скот, овец и ограбляют людей, и из селения Ако, Хевечри, Верди и Кавкава, вымыслив, что им следует за кровь дедов их от селения Жинваль, присылали к нацвалу, чтобы прислать плату, а буде прислано не будет, то всё селение они разорят, против чего из селения отозвались, что они не знают, следует ли им платить за кровь дедов их, и теперь российские подданные, и надеются, что россиянами не попущены будут на истребление и разорение; но оные хевсуры выхвалялись, что тех кровью, у которых у одеяния обрезаны полы и на заде разрезано, подкрасят довольно Арагву»[705].