Амфисбена - Анри де Ренье

Сказать по правде, Ваш калифорнийский коттедж нравится мне больше, чем турэнское именье Герэ, куда приехала я провести несколько недель у подруги моей Мадлены де Жерсенвиль перед переездом в Париж, где я устрою себе, может быть, уголок по вкусу. Надеюсь, что Вы навестите меня с мисс Гардинггон, когда она сделается г-жою Картье и когда вы удостоите визитом нашу старушку Европу. Вы найдете здесь верного друга, дорогой Жером, в Вашем преданном друге

Лауре де Лерэн.

Г-ну Жерому Картье, Берлингем,

Сан-Франциско (Соединенные Штаты)

Отель "Манфред", 58, улица Лорда Байрона

Париж, 20 ноября

Дорогой Жером,

Вот я и в Париже, и признаюсь Вам, что очень довольна своим пребыванием в нем. Я провела здесь только несколько дней после того, как сошла с парохода, и эти несколько дней мне пришлось провести в обществе этих добрейших Даквортов, которые были так очаровательны по отношению ко мне во время переезда из Нью-Йорка в Гавр. Они превосходнейшие люди, но смертельно скучны. Однако было бы нехорошо с моей стороны говорить о них дурно, столько мелких знаков внимания они мне оказывали. Г-жа Дакворт закармливала меня леденцами от морской болезни; г-н Дакворт заботился о моей безопасности и моем здоровье. Он передвигал мое складное кресло на лучшее место, приносил мне плед, как только становилось прохладно. Одним словом, он был безупречен. Два или три раза он даже обратился ко мне с просьбой согласиться быть до некоторой степени его любовницей, прибавляя, что любовница-француженка, такая красивая, как я, сделает ему пребывание в Париже совершенно незабываемым, но, видя, что его предложения не слишком меня соблазняют и не возбуждают во мне чрезмерного восторга, он много не настаивал и перенес более скромно свои виды на молодую даму из Вюртенберга, пассажирку на пароходе, которая не оказала особого сопротивления исканиям славного Дакворта: мне случалось неоднократно во время переезда видеть, как они нежно стояли, облокотясь на перила.

Мне показалось даже, что Дакворт добился своего еще до прибытия в Гавр. При сходе с корабля у любезной немки на пальце был очень красивый перстень, происхождение которого очень легко было приписать щедрой благодарности нашего друга.

Успех этот придал ему веселости, и всю неделю, что мы вместе провели в Париже, мы кутили. Каждый вечер после театров ездили ужинать. К несчастью, за ужином Дакворт больше шумит, чем блещет. Вы знаете, как он ведет себя за столом, и поймете, что мне эти ночные увеселения довольно скоро надоели, так что, посвятив достаточно времени чете Даквортов, я почувствовала потребность вздохнуть немного. Мне представился к этому случай. О своем приезде я телеграфировала своей подруге Мадлене де Гержи, сделавшейся, как Вам известно, графиней де Жерсенвиль. Мадлены не было в Париже, она до конца декабря должна была провести в своем имении Герэ. Конечно, она приглашала меня приехать и побыть у нее сколько мне заблагорассудится. Муж ее присовокупил к приглашению несколько очень любезных строчек. Решение было мною быстро принято. Если мне и не было к спеху ближе познакомиться с г-ном де Жерсенвилем, которого я только мельком видела во время свадьбы своей подруги, я торопилась встретиться с Мадленой де Гержи. К тому же меня довольно привлекало провести осень в Турэни. Она там очень хороша, мягка, медлительна, и Вы знаете, дорогой Жером, как я люблю желтеющие деревья, прекрасные опавшие листья по дорожкам, запах эфира, распространяемый умирающими лесами. Итак, я приняла приглашение Жерсенвилей и уехала в Герэ, предоставив добрым Даквортам одним исчерпывать до дна парижские удовольствия.

Я не буду подробно описывать Вам Герэ, хотя я знаю, что Вы не без удовольствия прочитали бы подобное описание, так как вкус к делам не атрофировал в Вас вкуса к природе. Вы понимаете декоративность и архитектуру, что и доказали, создав из Берлингема очаровательное местопребывание. Тем не менее я ограничусь тем, что скажу: Герэ приятный деревенский дом, но в нем ничего нет особенного и пышного. Вот Вы уже и разочарованы, так как ожидали, вероятно, что, говоря о Турэни, стране исторических построек, я буду рассказывать Вам о скульптурных каминах, окнах, разделенных колонками, двойных витых лестницах, о повсюду рассыпанных щитах с саламандрами и лилиями. Мой дорогой, Вы этого не дождетесь по той простой причине, что Герэ построено не Франциском I и не Екатериной Медичи. Своим более скромным происхождением обязаны они г-ну Гомбо, врачу герцога Шаузеля, который последовал за своим покровителем в изгнание в Шантлу и выстроил рядом с замком, теперь разрушенным, просто-напросто хороший дом в стиле Людовика XV, окруженный очаровательным парком и расположенный на расстоянии двух выстрелов от Амбуазского леса.

В этом доме и устроились Жерсенвили: г-н де Жерсенвиль получил его в наследство от одной из своих теток. Старая дама наполнила Герэ ужасной мебелью Луи-Филиппа, но не тронула деревянных обивок, которыми снабжено большинство комнат. Жерсенвили привели их в порядок и убрали тетушкин хлам, заменив его милыми старинными вещами, не бог весть какой ценности, но приятными на вид. Они устроили также в Герэ удобные ванные и усовершенствованные туалетные комнаты. Что касается до кухонных помещений, они удивительны. Г-н Гомбо, без сомнения, любил поесть и устроил кухни поместительными и удобными. Жерсенвили снабдили их превосходной кухонной посудой. Они ежегодно проводят в Герэ месяца четыре-пять. Я понимаю их и одобряю, так как тот месяц, что я здесь провела, показался мне коротким и очаровательным.

К тому же я была бы неблагодарным существом, если бы мне не понравилось в этом доме. Прием, который я там встретила, был прелестен и сердечен. Вы знаете, как люблю я свою подругу Мадлену, и мне кажется, не льстя самой себе, что она мне отвечает до некоторой степени таким же чувством. Так что мы обе испытывали большое удовольствие, встретившись после столь долгой разлуки. Нам так о многом нужно было поговорить! Начали мы с обоюдных комплиментов. Мадлена усердно уверяла меня, что пять лет этих не оказали влияния на мою внешность, и я не лукавя могла ей отвечать той же любезностью. Мадлена действительно показалась мне в расцвете красоты. Те же по-прежнему прекрасные глаза, тот же красивый рот, смелый подбородок, та же изящная фигура, что имела она и в восемнадцать лет. Одна только разница. Я оставила ее шатенкой и нашла с роскошными золотисто-рыжими волосами. В конце концов, цвет этот удивительно к ней идет. Так что, перекрасив волосы, она только исправила недостаточную внимательность природы. В этом вопросе г-н де Жерсенвиль был одного со мной мнения. С этого соглашения у нас и начались с ним лады, с чем я себя поздравляю, так как Жерсенвиль очаровательный человек, и я бы огорчилась, если бы он смотрел на меня как на непрошеного гостя.

Приезд мой причинил ему некоторое опасение, так как у Жерсенвиля есть один-единственный недостаток: он любит удобства и терпеть не может стесняться. Так что при известии о моем прибытии он несколько забеспокоился. Подумайте: американка, особа спортивная, беспокойная, наделенная непрерывной жаждой деятельности, крайне любознательная! Все время придется ее водить по окрестностям, составлять ей партии, передвигаться с места на место, занимать ее, развлекать, увеселять! А Жерсенвиль питал ужас к такому времяпрепровождению и к таким особам. Каково же было его удовольствие, когда он увидел, что я нисколько не похожа на то, что он себе представлял; что, напротив, он будет иметь дело с человеком в высшей степени спокойным! С его плеч была снята невероятная тяжесть, когда он узнал, что я приехала в Герэ, чтобы отдохнуть, а не для того, чтобы рыскать в виде туристки; одним словом, что у него по отношению ко мне не будет никаких обязательств. Когда он удостоверился, что я гостья, не опасная для его привычек, он сразу же нашел меня очаровательной. Как же иначе! Я люблю вставать поздно, долго бродить по парку, гулять одна в лесу, сидеть в кресле и без конца болтать с Мадленой. Я не выражала желания видеть ни Шенонсо, ни Шамбора, ни Азэ, ни Юссэ. Подобное отсутствие интереса с моей стороны превосходило все его ожидания. Он наивно признался мне в этом. Поняв, что я не посягаю на его спокойствие, он сделался со мною предупредителен, как только мог.

Должна сознаться, что предупредительность эта шла не особенно далеко. Я не встречала людей более рассеянных, бестолковых, чем Жерсенвиль, будто он с луны свалился. Он таков от природы. Бывают минуты, когда окружающее для него совершенно не существует. Прибавлю, что природная рассеянность эта у него увеличивается от отягчающего обстоятельства: раньше чем выйти в отставку, перед женитьбой, Жерсенвиль три года был атташе при французском посольстве в Пекине. В течение этих трех лет, проведенных в Китае, он приучился курить опиум, что немало содействовало тому, что из него получился до такой степени рассеянный человек. Симпатия его ко мне усилилась вследствие снисходительности, с какой я относилась к его привычке, порицать которую у меня не хватало храбрости. Всякий вправе искать своих способов украшать жизнь. У Мадлены есть свой способ, о чем я буду говорить потом. Жерсенвиль остановился на этом, ну и слава Богу.