Дымовое древо - Джонсон Денис

– Уж не собираешься ли ты сказать мне, будто не швырял эту штуку?

– Не бросал я никакой гранаты.

– Ага, как же, эта поебень, видимо, просто с неба свалилась!

– Ни хера знать не знаю ни о каких там гранатах. А о «зелёных беретах» вот что вам доложу: с тем же успехом они бросят своих людей в джунглях, чтобы их там перебили, когда эти люди спросят, можно ли, мол, переждём у вас в периметре. Одного-то из наших парней убили-таки… Она ведь с ним развелась?

– Кто?

– Сестра ваша.

– Не твоё дело.

– А как ваше имя?

– Тоже не твоё дело.

– Ну как хочешь, Джек. Ты для меня тоже никакой не солдат. Раз уж выбрал сторону сраных спецназовцев, а не своих родных «дальнюков». Пошёл-ка ты на хуй, Джек!

– Знаешь, о чём я думаю? Думаю, мы с сержантом отведём тебя обратно и как следует навешаем тебе люлей по примеру «зелёных беретов».

– Наваляем тебе в духе «зелёных беретов», – подал голос сержант Лорин.

– Да за милую душу. Погнали.

– Извинись перед господином капитаном.

– Виноват, сэр.

– Извинения приняты. Джеймс, думаю, тебя лишила контроля над собой и способности здраво рассуждать сложная и давящая фронтовая обстановка. Не так ли?

– Думаю, вполне может быть и так.

Капитан Галасси закурил. Кондиционер в бытовке из гофрированного железа не до конца разгонял запахи, идущие извне, привычные и приятные американские запахи: жира, жарящегося картофеля, жарящегося мяса, сносно пахнущих туалетов, а не туалетов, заполненных зловонным гуковским дерьмом. Капитан Галасси выдохнул облако дыма и перебил все посторонние ароматы.

Лейтёха-чокнутый предложил бы закурить и ему. Джеймсу хотелось вернуться во времена старого-доброго Лейтёхи-чокнутого, когда офицеры были здесь единственными сумасшедшими.

– Разрешите покурить, сэр?

– Вперёд.

– У меня кончились.

– Тогда это вряд ли будет осуществимо.

– Тогда не буду.

– Чем это тебе так мозги скрутило? Принял много эл-эс-дэ-э-э, парень?

– Я не употребляю никаких наркотиков. Кроме тех, что прописаны по должности.

– Кем прописаны? Твоим барыгой?

– Нуждами задания, сэр.

– А, ты имеешь в виду спиды!

– Я имею в виду то, что имею в виду, сэр.

– Так ты у нас, значит, маленький Спиди Гонсалес. Ты вообще в курсе, насколько у тебя ушатаны мозги? Ты давно уже совершаешь вылазки далеко за пределы душевного здоровья. Домой тебе пора, парень.

– Да я вот только недавно контракт подписал.

– Ты не останешься. Не хочу видеть тебя у себя на войне.

Джеймс не сказал ничего.

– У тебя с коленями штанов чёрт-те что творится.

– В земле копался, сэр.

– А может, полз на коленях пьяный по улице Чангкхе четыре ночи назад?

– Четыре ночи назад? Не могу знать, сэр.

– Чего это ты больше не ходишь вместе с ребятами на «полуночный массаж»?

Нет ответа.

– Стало быть, нашёл себе постоянный вариант. Постоянную девчонку на улице Кхе-кхе. Ну, признавайся, был ты на улице Чангкхе четыре ночи назад?

– Думаю, да. Не могу знать.

– Был или нет?

– Думаю, да.

– Или, может, в патруль ходил?

– Не могу знать.

– Что случилось?

– Когда? На Кхе-кхе?

– В патруле, в ходе которого была убита женщина, ёбаный ты убийца!

Джеймс внезапно возненавидел этих двух мудаков: если они собираются продолжать в том же духе, то уж могли бы предоставить ему хотя бы стул – и сигарету, конечно.

– Что случилось с этой местной женщиной, Джеймс?

– Уж кого там ни пустили в расход, это был враг, и точка.

– Ты ходил в тот патруль?

– Никак нет.

– Четыре ночи назад?

– Никак нет.

– «Никак нет»? Обращайся ко мне «сэр».

– Кто же это нас сдал?

– Не твоё дело, – отрезал сержант Лорин.

– Кто-то из нас привирает.

– Привирает о чём? – сказал сержант. Джеймс ждал, пока заговорит капитан. – Это был ты?

– Не могу знать.

– «Не могу знать?» Чёрт возьми, парень, ты у меня приучишься говорить мне «сэр»!

– Не могу знать, сэр.

– Ты это сделал или нет?

– Не помню, какая тогда по счёту была ночь, сэр. По-моему, я с пивом на прошлой неделе перебрал.

Сержант сказал:

– Жёсткая у него выдалась бухаловка.

– Любишь пиво, Джеймс? Что ж, в тюрьме Форт-Ливенворта[137] нет никакого пива.

– Бывали там?

– Не дерзи мне!

– У меня там друзья.

– Не дерзи мне!

– Извинись перед господином капитаном!

– Виноват, сэр.

– Что ты сделал с этой женщиной?

– Она была вьетконговкой.

– Чушь.

– Она была вьетконговской шлюшкой.

– Чушь.

– Она шлюшка, а у нас тут войнушка… сэр.

– Ты это мне, пожалуйста, не рассказывай, что тут у нас. Это я и сам знаю. Вроде как.

– Я тоже.

– Собираешься записаться на четвёртый срок?

– Так точно, сэр.

– Никак нет, сэр. С тебя хватит.

– Сэр, у меня патруль в семнадцать ноль-ноль.

– Патруль? Господи Иисусе! Мы не отправляем в патрули ребят с перебинтованными рёбрами и рукою в гипсе – это раз.

– Никакой это не гипс. Это перевязка. Она съёмная.

– Мы не отправляем в патрули штатских лиц – это два.

– Никакое я не штатское лицо.

– Что ж, – сказал капитан, и его охватил такой гнев, что он вдруг начал глотать слова, – не возражаешь, если я скажу тебе, что если ты не штатское лицо, то ты не дослушал меня до конца? Я подведу итоги, я к тебе ещё вернусь, ты не дослушал. Я к тебе ещё вернусь. Может быть, много кто ещё к тебе вернётся. Может, к тебе вся армия ещё вернётся…

– Это вряд ли.

– Вряд ли, говоришь? Ты что, нарушаешь субординацию?

– Да так, просто говорю.

– Что говоришь?

– Не могу знать.

– Что ты говоришь?

– Что вы считаете, будто ещё вернётесь ко мне, а я считаю, что руки у вас окажутся коротки, потому что она была шлюшкой, а у нас тут войнушка. Вот такие вот тут у нас делишки, потому что у нас тут войнушка, притом не просто какая-то там войнушка.

– Ну так что же это такое? Войнушка или не просто войнушка?

– Я всё сказал.

– Слышь ты, сопляк! Я тут воевал ещё тогда, когда ты пипирку свою теребонькать толком не выучился! Уразумел?

– Уразумел.

– Вот и хорошо, – процедил капитан.

Секунд на тридцать они просто застыли без движения. Джеймс сказал:

– Господин капитан, мне пора идти, мне валить надо.

– Нет, Джеймс, не пора. Господи Иисусе! В патруль?

– Так точно, сэр.

Капитан Галасси встал. Резко подошёл к двери бытовки, схватился за ручку и распахнул её настежь. Снаружи клубилась пыль, рычали грузовики, тарахтели вертолёты – стоял тяжёлый серый день…

– Сержант, – велел он, – пообщайся с этим человеком.

Он ушёл, захлопнул за собой дверь, и в помещении снова воцарилась относительная тишина, если не брать в расчёт гудение кондиционера.

Сержант Лорин опустился за стол капитана и предложил Джеймсу сесть. Но не закурить. Сказал:

– Ты бы мог не менее четырёх из этих пидорасов в расход пустить. Что ж, насколько мне известно, единственный пострадавший – это ты сам. – Помолчав какое-то время, Лорин продолжал: – Но вот эта история с женщиной…

– Всё время какая-нибудь петрушка.

Лорин молча взглянул на него. Впился в него взглядом. Затем сказал:

– Джеймс!

– Чего?

– Нет. Это ты мне скажи, чего.

Джеймс сказал:

– Я это в том смысле, что откуда вообще вылезла вся эта петрушка с этой бабой, что оно делает в сюжете моего фильма?

– Ну и как тебе твой фильм?

– Есть такая фигня, что типа стоят у меня какие-то датчики. И как только начинается действие, мозг тут же врубает нужную запись и прокручивает её в красках. Типа как датчики какие-то установлены, короче.

– То есть ты просто хочешь, чтобы оно не кончалось?

– Ага.

– Хочешь и дальше втыкать в своё цветное кино?

– Ага.

– Пока не схлопочешь пулю и не сдохнешь?