Три круга Достоевского - Юрий Кудрявцев

Христу предлагали учесть эту особенность природы человека. Не внял.

Инквизитор признает, что «тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить» [10, 9, 320]. Ему известна эта личностная установка. Но, с его точки зрения, она лишь для сильных. Люди же в массе своей слабы. И эту установ­ку им не осилить. Потому-то они и желают преклониться перед кем-нибудь. И этим надо воспользоваться ради их же блага. На­до, дав людям «хлебы», овладеть их свободой, их совестью, иско­ренить в них все возможные мысли о личностной установке. Надо освободить человека от свободы.

Сделать это можно, опираясь на три могущественные силы. «Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, — эти силы: чудо, тайна и авторитет. Ты отверг и то, и другое, и третье и сам подал пример тому» [10, 9, 320 — 321].

Человек слаб, любит чудо, надеется на чудо. Чудо освобожда­ет его от дум, мыслей. А потому надо насаждать веру в чудо.

Люди не должны знать истинного смысла жизни. Его надо скрыть, превратить в тайну. И насаждать мысль о том, что смысл жизни в том, чтоб просто жить.

Слабому человеку необходим авторитет, способный творить чудо и думать за людей. Люди слабы настолько, что если им не дадут авторитета, то они выдумают его сами. А потому лучше дать им желаемое.

Христу предлагалось использовать эти три могущественнейшие силы, покорить и успокоить людей. Дать им твердую для жизни опору, вне их находящуюся.

Применив эти три силы, Христос мог бы прибрать народ к ру­кам. Но он, исходящий из другого взгляда на человека, не захо­тел воспользоваться тремя силами и заставить людей преклонить­ся перед ним. Он не хотел отнимать свободы, не желал делать тайну из истинного смысла человеческого существования, не захо­тел успокоить совесть людей и отнять у них ответственность за свои поступки.

Христос против насильственно привитой веры, он за веру свободную. Он не хотел рабской любви к себе, считая ее суррогатом любви, лжелюбовью. Он мечтал видеть человека свободным, а не рабом. Поэтому не принял инквизиторского решения второго поставленного перед ним вопроса.

Третий вопрос — о потребности людей во всемирном единении. У людей есть стремление к этому. Оно непреодолимо. И вытекает опять-таки из слабости человека. Антихрист предложил Христу создать это единение силой — мечом кесаря. Христос отказался и от этого. Он отверг меч кесаря и не стал насаждать братство и единство силой. А потому единства пока нет. И инквизитор сету­ет: «О, дело это до сих пор лишь в начале, но оно началось. Дол­го еще ждать завершения его, и еще много выстрадает земля, но мы достигнем и будем кесарями и тогда уже помыслим о всемир­ном счастии людей. А между тем ты бы мог еще и тогда взять меч кесаря. Зачем ты отверг этот последний дар? Приняв этот третий совет могучего духа, ты восполнил бы все-, чего ищет чело­век на земле, то есть: пред кем преклониться, кому вручить со­весть и каким образом соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного со­единения есть третье и последнее мучение людей. Всегда челове­чество в целом своем стремилось устроиться непременно всемир­но» [10, 9, 323 — 324].

Христос не принял инквизиторского решения всех трех вопро­сов. Он удалился. Народ оказался в умных руках инквизитора. Но у последнего нет авторитета Христа. А без авторитета трудно управлять. Поэтому инквизитор лжет людям, выдает себя за уче­ника и последователя Христа, эксплуатирует его авторитет, гово­рит, что преобразования он проводит по учению Христа и от име­ни Христа. Действует же он в духе антихриста, в духе своего от­вета на три поставленных вопроса. Он «исправляет» подвиг Христа.

Инквизитор проповедует мысль о самоценности «хлебов», мысль о том, что выше хлеба и нет ничего. Взяты на вооружение три силы: чудо, тайна, авторитет. «Мы исправили подвиг твой и основали его на чуде, тайне и авторитете. И люди обрадовались, что их вновь повели как стадо и что с сердец их снят, наконец, столь страшный дар, принесший им столько муки. Правы ли мы были, уча и делая так, скажи? Неужели мы не любили человече­ства, столь смиренно сознав свое бессилие, с любовию облегчив его ношу и разрешив слабосильной природе его хотя бы и грех, но с нашего позволения? К чему же теперь пришел нам мешать?» [10, 9, 323].

Помимо укрытия истинного смысла жизни, суть тайны инкви­зитора еще в следующем: «... мы не с тобой, а с ним, вот наша тайна! Мы давно уже не с тобою, а с ним, уже восемь веков» [10, 9, 323]. Тайна заключается в том, что, по сути-то, инквизитор давно изменил делу Христа, но скрывает это, упорно и настойчи­во подчеркивает свою верность учению Христа. Авторитетом по­следнего прикрывается противоположное тому, чему учил Хрис­тос.

Но зерна учения Христа истинного еще живут в умах некото­рых. Эти люди понимают подмену и ложь инквизиторства.

А потому Христос обвиняется инквизитором еще и в том, что своим учением внес раскол в движение и в умы людей. Принял бы он в свое время предложенные ему три ответа на вопросы, приступил бы совместно с инквизитором к их осуществлению, в обществе было бы столь желаемое единство.

Пока единства нет. Более или менее «нормально» разрешаются пока два первых вопроса. Ибо «развращенные» Христом некото­рые люди вознесли себя очень высоко, причислили к разряду сильных и бунтуют против власти инквизитора. «Итак, неспокойство, смятение и несчастие — вот теперешний удел людей после того, как ты столь претерпел за свободу их!» [10, 9, 322]. Но ин­квизитор уверен, что этот бунт закончится их поражением. При котором они убедятся в своей слабости. «Это маленькие дети, взбунтовавшиеся в классе и выгнавшие учителя. Но придет конец и восторгу ребятишек, он будет дорого стоить им. Они ниспроверг­нут храмы и зальют кровью землю» [10, 9, 322]. Конец этого пре­допределен. «О, пройдут еще века бесчинства свободного ума, их науки и антропофагии, потому что, начав возводить свою Вави­лонскую башню без нас, они кончат антропофагией. Но тогда-то и приползет к нам зверь и будет лизать ноги наши и обрызжет их кровавыми слезами из глаз своих. И мы сядем на зверя и воздвиг­нем чашу, и на ней будет написано: «Тайна!» Но тогда лишь и тогда настанет для людей царство покоя и счастия. Ты гордишься своими избранниками, но у тебя лишь избранники, а мы успо­коим всех» [10, 9, 324].

Но, однако, инквизитор не склонен ждать, когда эти «малень­кие дети» после моря крови придут к нему и отдадут оставшееся у них наследство Христа — свободу. Он хочет поторопить собы­тия. Берет меч кесаря, пытаясь дать практический ответ на тре­тий вопрос. Он сам помогает заливать землю кровью, хочет по­строить братство силой.