Все рассказы об отце Брауне - Гилберт Кийт Честертон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как я уже говорил, когда бедную Ивлин нашли, она была в халате, словно ее внезапно вызвали из спальни, а дверь тайника стояла открытой. Почему-то я ее закрыл, и, насколько мне известно, никто не открывал ее. Когда же ее открыли изнутри, я поистине испугался.
Мы с хозяином и дворецким сидели втроем рядом с той самой комнатой, где произошло убийство. Вернее, нас было трое, пока не вошел четвертый, даже не сняв фуражки. Был он крепок, молод, мне — совершенно незнаком и весь в грязи, особенно гетры, заляпанные илом и глиной местных болот. Он ничуть не смущался, чего не скажешь обо мне, поскольку я, несмотря на грязь и наглость, узнал беглеца, чье письмо зачем-то передал его другу. Вошел он, держа руки в карманах и насвистывая, а отсвистев свое, произнес:
— Опять вы дверь закрыли! А ведь знаете, что с той стороны ее открыть трудно. Я видел в окно, что Мэтьюз стоит среди кустов, спиной к дому. Подойдя поближе к окну, я тоже засвистел, но он не обернулся, даже не двинулся.
— Зря вы беспокоите старого доброго Мэтьюза, — дружелюбно сказал человек в фуражке. — Из этих служак он — самый лучший, да и устал, я думаю. Лучше я вам отвечу на любые вопросы.
И он закурил сигарету.
— Я хочу, — пылко воскликнул я, — чтобы он вас задержал!
— Ну, ясно, — откликнулся гость, бросая спичку в окно. — Так вот, задерживать меня он не будет.
Он серьезно глядел на меня, но его многозначительный взгляд меньше говорил мне, чем равнодушная спина полисмена.
— Понимаете, — продолжал Местер, — мое положение не совсем такое, как вам кажется. Да, я помог бежать заключенному, но вряд ли вы знаете почему. В нашем деле давно принято…
Прежде чем он кончил фразу, я крикнул:
— Стойте! Кто там за дверью?
По движению его губ я понял, что он сейчас спросит: «За какой?» — но он не успел. Из-за двери послышались такие звуки, словно там кто-то есть или хотя бы что-то движется.
— Кто в комнате священника? — крикнул я, шаря вокруг в поисках того, чем можно выломать дверь. Я поднял было железку, но вспомнил, какую роль она сыграла, и кинулся на дверь с кулаками, бессмысленно повторяя: «Кто — в комнате — священника?»
Ответил мне глухой голос, и произнес он:
— Священник.
Тяжелая дверь медленно открылась — видимо, толкала ее не очень сильная рука, — и тот же голос просто сказал:
— А кого же вы ждали?
Дверь распахнулась, открывая нам смущенного человека в большой шляпе, с большим зонтиком. Такому будничному существу не подходил бы романтический тайник для священников, если бы не то обстоятельство, что он был именно священник.
Ко мне он подошел прежде, чем я воскликнул: «Вы все-таки приехали!» — и, еще держа мою руку, пристально посмотрел на меня. Взгляд его был скорее серьезным, чем скорбным. Такие лица бывают, когда мы хороним друга, но не когда он умирает при нас.
— Что ж, могу вас поздравить, — сказал отец Браун.
Я растерянно спросил:
— С чем поздравлять в таком кошмаре?
И он серьезно ответил:
— С тем, что ваша невеста невиновна.
Я рассердился и воскликнул:
— Никто ее не обвинял!
Он важно кивнул, потом — вздохнул:
— Однако опасность была. Ну слава Богу, с ней все в порядке, правда?
Чтобы совсем уж все запутать, обращался он к человеку, звавшемуся Местером.
— О да! — отвечал тот.
Не скрою, я ощутил, что свалилось тяжкое бремя, о котором я и не ведал. Однако вопросы мои на этом не кончились.
— Вы знаете виновного? — спросил я.
— В определенном смысле да, — ответил священник. — Только не забывайте, что очень часто убийца — не самый виновный из всех.
— Хорошо, самого виновного! — нетерпеливо вскричал я. — Как наказать его?
— Он наказан, — сказал отец Браун.
В комнате, освещенной предвечерним светом, долго царило молчание. Наконец Местер грубо, но добродушно произнес:
— Вот что, преподобные, поговорите где-нибудь еще! О вечном огне или о подушечках, которые вы подкладываете под колени, — ну о всяких ваших делах. А этим делом займусь я, Стивен Шрайк. Может, слыхали?
